Русская истина
Его любимый герой, который он вспоминает на протяжении всей жизни – Сулла, как привлекает его внимание и Тиберий – общи в его глазах презрением к людям, выношенным, тяжелым. Но его восхищает Сулла своим отречением от полноты власти на вершине могущества – Байрон мечтает презирать, и при этом стремится к тому, чтобы это презрение было увидено, оценено, вызвало восхищение – всех тех, кого он презирает.
История не есть борьба Бегемота и Левиафана, Суши и Моря, не есть совокупность жизненных циклов народов и цивилизаций, подчиненных – подобно биологическим организмам – фатальной необходимости прохождения стадий рождения, молодости, зрелости, старения и умирания, не есть арена борьбы классов, не есть «прогресс в понимании свободы» или какой-либо другой «прогресс». История есть перекресток воль – Божественной, человеческой и сатанинской, онтологическое место свободного сотрудничества Бога и человека, который, однако, в отличие от «да будет», сказанного Девой Марией (Лк 1, 38), всегда может сказать (и очень часто говорит) Богу «нет».
Янсенизм, завершив героический период своей истории, также просуществует до Революции среди части населения, но в основном как специфическая традиция воспитания в духе пуританской морали. Характерная для него нетерпимость к иноверию проявится во время Революции довольно причудливым образом. Революционеры, прошедшие в юности школу янсенистского воспитания, окажутся среди наиболее яростных гонителей католической веры.