Лакей Павел Федорович Смерядков – персонаж у Достоевского весьма любопытный и не совсем простой. Герои Достоевского – убийцы и самоубийцы – вообще редко являются проходными персонажами, тем более те, из них кого писатель наделяет той болезнью, от которой страдал сам – а именно падучей. До Смердякова эпилептиками в романах писателя выступали либо положительные герои – князь Мышкин и девочка Нелли из «Униженных и оскорбленных», либо герои сумрачные и странные, наделенные загадочным обаянием – Мурин из «Хозяйки» и Кириллов из «Бесов».

Одна и та же идея духовного перерождения и конечного единения доминировала как в египетских культовых практиках, так и в сложной неоплатонической мысли. Неудивительно, что модернизм полностью отвергает этот вид сакраментальной философии и вместо этого представляет свой собственный способ объяснения вещей и навязывания редукционистских идеологических фантазий.

Интеллигенция была буквально пропитана идеями революции, желанием революции, в которой она видела свое предназначение и была готова жертвовать ради нее тысячами жизней лучших своих представителей. Вожди интеллигенции и ее лидеры были настоящими воинами по натуре.

Несмотря на трагическую провальность опыта сменовеховства, оно сегодня представляет для нас большой интерес как первая значимая попытка гражданского примирения красных и белых. Да, сменовеховцы недооценили убеждённость, догматичность, упёртость и радикализм коммунистов – во многом потому, что брали в рассмотрение преимущественно лишь социально-политические, идеологические и социально-экономические факторы.

Массовое сознание склонно видеть в выдающихся исторических личностях – неважно, «героях» или «злодеях» – каких-то полубогов, которым чужды страсти, привычки и пороки обычных людей, у которых, скажем так, никогда не болел живот. У Пушкина живот болел и неоднократно.

Демократия - это смерть и разрушение, ибо это узаконение истребления иерархии естественной, то есть натуральной, природной, то есть Богом установленной. Это стремление возвести низшее до высшего. Вернее, наоборот: низвести высшее к низшему.