Русская истина
Приход демократов не означал автоматического поворота в сторону СССР, но перемены во внешнеполитическом курсе были возможны. Деятельность и выводы «комитета Фиша», преследовавшего более идеологические и пропагандистские цели, подтверждали правильность курса на непризнание, чем должны были усилить политические позиции его сторонников и дискредитировать оппонентов.
Риторика о нескончаемом кризисе идет только с верхушки общества, особенно со стороны левых, которые задавали культурную моду в течение последних семидесяти лет. А вот снизу уже никто не постучит. Раньше люди всё делали искренне. Искренне заблуждались – все вместе верили или не верили в коммунизм, либо в свободный рынок. Сегодня за идеалы никто не станет рисковать не то чтобы жизнью, но даже положением или зарплатой. Все понимают всё. Люди перестали выходить на улицу.
Вернемся к бердяевской оценке роли коммунистов Запада. Вместо «коммунистов Запада» возьмем «либералов (или демократов) России». Вместо «Третьего Интернационала» – «права человека». Вместо «мессианского призвания» России – «мессианское призвание» США. Подобные параллели для кое-кого в Литве могут прозвучать почти что кощунственно. Как и сравнение действий США в Афганистане и Ираке с хорошо известными действиями СССР в Венгрии и Чехословакии. Но статус гражданина страны, являющейся союзницей США, еще не освобождает от обязанности говорить правду. По крайней мере, до тех пор, пока этот гражданин не является литовским политиком.
После победы Народного фронта на выборах 1936 года, но еще до вступления в должность нового премьера Леона Блюма, Шарль Моррас опубликовал серию статей, в которой посулил премьеру все тот же «кухонный нож». Это при том, что он ждал ответ на аппеляцию по предыдущему делу! 23 мая неугомонному трибуну вынесли новый приговор: восемь месяцев тюрьмы и двести франков штрафа. Журналисты острили по поводу странной арифметики, согласно которой за одного Блюма полагается срок в два раза больший, чем за 140 депутатов, включая того же Блюма. Вождя монархистов не впервые приговаривали к тюремному заключению, но впервые его пришлось отбывать по-настоящему.
17-й и 18-й годы XX века — время глобального идеологического тендера. Грандиозный «фазовый переход» — выпадение огромной страны в глубокий тёмно-красный осадок — не мог бы случиться так быстро и так необратимо, если бы и содержание, и стиль большевистского проекта не срезонировали с чем-то основополагающим в коллективной душе разваливающегося «Русского мира»
Марксизм объективно совпадает с традиционализмом геноновского плана. Он также ориентирован на «Золотой Век», хотя отталкивание от религиозно-мистических основ делает традиционализм марксистов «слепым», бессознательным