Рубрики
Блоги Переживания

Всполохи холодной войны

Риторика о нескончаемом кризисе идет только с верхушки общества, особенно со стороны левых, которые задавали культурную моду в течение последних семидесяти лет. А вот снизу уже никто не постучит. Раньше люди всё делали искренне. Искренне заблуждались – все вместе верили или не верили в коммунизм, либо в свободный рынок. Сегодня за идеалы никто не станет рисковать не то чтобы жизнью, но даже положением или зарплатой. Все понимают всё. Люди перестали выходить на улицу.

Мы наблюдаем растущий разрыв между реальностью и риторикой. В каждом обществе есть более реальные проблемы, чем те, которые у всех на устах – харассмент или скандалы, связанные с женщинами низкой социальной ответственности. Здесь можно назвать и снижение продолжительности жизни в Соединенных Штатах или вспомнить об уровне медицины в России. Но ни американская, ни российская глубинка, разоренная либо метамфетамином либо паленой водкой, не организовывает марши и протесты. Молодые люди с неподъемной задолженностью по студенческим кредитам не сжигают свои ежемесячные счета – так, как делали их дедушки в 1968-ом. На данный момент опросы показывают самый низкий уровень одобрения политических институтов. Но площади пусты. Все продолжают свою повседневную жизнь. Вместе с тем эксперты ожидают конца истории (хотя сами продолжают вести при этом довольно комфортный образ жизни).

Средний класс потерял солидарность, и глобальная олигархия вряд ли позволит обратить этот процесс вспять, а национальные лидеры рисуют апокалиптические картины ядерных взрывов. Послевоенная эра заканчивается, и политическая мудрость тоже куда-то испаряется. Происходит деконсолидация – консенсус, сформированный в течение десятилетий после Второй мировой войны, исчезает. Общество стало более открытым, но и более изменчивым. Послевоенный период был в значительной степени периодом экономического, культурного и морального развития. Но теперь политические и культурные убеждения наших лидеров стали декадентскими. Дело не в конституционной системе и не в демократических нормах, просто весь набор политических приоритетов послевоенного периода находится в кризисе.

В свое время расизм дискредитировал Америку на международном уровне и давал пропагандистское преимущество Советскому Союзу. В начале двадцатого века именно эксплуатацию рабочего класса считали ущемлением человеческого достоинства. Самым сильным консолидирующим императивом, возникшим в эту эпоху, стала антидискриминация. И антидискриминация с тех пор стала догмой.

Культура должна стать более толерантной; экономика должна быть более инновационной и динамичной. Это новый консенсус. Эти утверждения кажутся нормальными, естественными и правильными. Но здоровое общество должно, прежде всего, поддерживать глубокий основополагающий консенсус, который стабилизирует и саму борьбу за политическую власть. Проблема в том, что эта система уже не справляется с задачей. То, что имело смысл в 1965 и 1980 годах, больше не работает. Усилия по созданию ещё большей открытости и динамизма, наоборот, в настоящее время еще больше подрывают устои. «Холодной войны» больше нет. И все раскрепостились дальше некуда.

Открытая глобальная экономика привела к появлению очень богатых и всех остальных. Средний класс со средними навыками явно проигрывает. И это разделение характеризует большую часть мира. Но этот класс – это уже не пролетариат, к нему не применимы революционные агитки времен XX-ого века. Это тоже подрывает солидарность. Раньше люди всё делали искренне: искренне заблуждались  – все вместе верили или не верили в коммунизм, либо в свободный рынок. Сегодня за идеалы никто не станет рисковать не то чтобы жизнью, но даже положением или зарплатой. Все понимают всё. Но люди перестали выходить на улицу.

И если снизу нет запроса даже на то, чтобы объяснить, а собственно – Кто мы? Откуда? и Куда идем? Достаточно показать новую ядерную ракету и нацелить её на ничего не подозревающую Флориду. Остается поддерживать чувство нервозности и опасности. Существует байка о том, что для того,  чтобы сохранить фильм «Бриллиантовая рука» в первозданном виде, режиссер Леонид Гайдай пошел на трюк: добавил в конце фильма ядерный взрыв на море и заявил комиссии Госкино, что согласен удалять любые сцены, кроме этой. На вопрос о необходимости взрыва он ответил: «Неужели вы забыли о сложнейшей международной обстановке? Империализм размахивает ядерной дубиной!» Комиссия согласилась сохранить весь фильм, только если будет убран взрыв. На что режиссер и рассчитывал.

Сегодня многие политические проблемы в мире появляются из-за слишком частой смены декораций, неопределенности и слабого понимания происходящего. Либеральный либо консервативный истеблишмент, конечно, привык жить так, как привык. Но их слабое представление о реальности дестабилизирует теперь уже всю политическую культуру. Американские газеты более озабочены рассказами о харассментах, как будто в стране не происходит вымирание целого вида – белых американских мужчин без высшего образования из ржавого пояса, половина из которых в лучшем случае – убежденные алкоголики, в худшем – наркоманы; и как будто единственная социальная проблема заключается в том, смогут ли гомосексуалы всех стран, наконец, пожениться.

Избиратели по всему миру подсознательно все равно стремятся к чему-то другому, к чему-то, что возобновит стабильность и восстановит вовлеченность в экономическую и гражданскую жизнь. Наши основные проблемы сегодня – это, слава Богу, не насилие (его в обществе стало в разы меньше), не чрезмерная консолидация власти и отсутствие открытости – это тоже исчезает со всеобщим доступом к информации. Теперь не только Большой Брат смотрит на тебя, но и ты можешь взглянуть на Большого Брата.

2018 год – не 1984-ый. Но мы страдаем от неуверенности в завтрашнем дне, от какого-то непередаваемого ощущения бездомности, от подозрения, что нам нечего передать своим детям, что у нас нет больше ничего честного и хорошего. Эти страхи и подозрения порождают невозможность развития на всех этапах общественной жизни. Но демократии не свергаются. Также нет и реальной альтернативы свободному рынку, о необходимости которого так долго говорили либералы, и который в настоящее время служит интересам технологических монополий, таких как Google, гораздо больше, чем начинающим предпринимателям из глубинки.

Пока мы ещё формулируем и обеспечиваем соблюдение послевоенного консенсуса. Когда он падет, падем и мы. Во всяком случае, тот мир, который мы привыкли видеть. Риторика о нескончаемом кризисе и призывы к сопротивлению на данный момент идут только из верхушки общества, особенно со стороны левых, которые задавали культурную моду в течение последних семидесяти лет. А вот снизу уже никто не постучит.

Общество близко к тому, чтобы стать непоправимо жестким, непривлекательным и непродуктивным. Но что бы кто ни думал о конкретных кандидатах, нужно идти вперед, широко открыв глаза, а не повернувшись спиной. Послевоенный консенсус отжил свое, он решил реальные проблемы – вчерашние проблемы. Теперь мы должны сохранить то, что осталось и изобрести новый велосипед, который повезет нас в такое будущее, где не нужно будет показывать ядерные ракеты перед выборами.

Конечно, когда враг перед тобой – лицом к лицу, когда ты борешься с абсолютным злом – бьешь немца, гонишь француза до самого Парижа, правда – на твоей стороне. Но сотрясать ядерным оружием, чтобы показать преимущество над и так не особо выдающимися конкурентами?