Земский собор: история понятия от Карамзина до Ивана Аксакова

РI: Русская Idea продолжает рассказывать своим читателям о судьбах неославянофильского политического проекта в России XIX – начала ХХ веков и публикует статью историка, специалиста по славянофильству и славянофильской журналистике Дмитрия Александровича Бадаляна.

Мы уже довольно много рассказали нашим читателям о проекте Земского собора как альтернативном западническо-либеральному парламентаризму варианте представительства. Однако каковы истоки понятия «Земский собор» в России XIX века? Кто и в каком контексте впервые использовал этот термин? Какие политические силы обращались к этому термину на протяжении XIX столетия и с какими целями?

Об этом рассказывает в своей статье Дмитрий Бадалян, обращая наше внимание, что, несмотря на попытку использовать понятие «Земский собор» и либералами (в смысле «дворянского представительства»), и социалистами (в смысле «Учредительного собрания»), всё же именно славянофильская его трактовка оказалась наиболее внятной и устойчивой. Ведь именно славянофилы смогли вложить в эту историческую форму народного представительства актуальное политическое содержание, позволявшее России, с одной стороны, стать политически современной страной, а с другой – сохранить свой уникальный исторический облик.

***

В середине 1863 г. Н. П. Огарев в статье «Конституция и Земский собор» утверждал: «Слово “конституция” употребляется так различно, что смысл его чуть ли не меняется глядя по человеку, который его произносит» ¹. На самом деле у слова этого в то время было всего три значения. Помимо старого «строение, устройство» и появившегося в начале XIX века, благодаря Н.М. Карамзину, значения «основной закон», в ту пору «конституцией» часто называли парламентскую систему и просто парламент ². Различные формы последнего, видимо, и имел в виду автор статьи.

Однако те же самые слова Огарева в то время можно было отнести к выражению «Земский собор» (или «Земская дума»). Одни называли так сословно-представительные учреждения с исключительно совещательными функциями. Другие – наоборот высший законодательный орган. Третьи с Земской думой связывали проект особого парламента, задуманного в интересах одного лишь дворянства. Четвертые – под собором понимали Учредительное собрание. Сколько же было в то время публицистов и ораторов, которые провозглашали Земский собор, вовсе не объясняя, что это такое! Еще за год до появления статьи Огарева под этим лозунгом была развернута целая кампания и заговорили о партии с таким названием. Земский собор многими воспринимался панацеей от всех политических проблем, а не конкретным проектом… И все же попытаемся проследить историю этого понятия и те смыслы, что вкладывали в этот термин различные политические силы.

Сразу оговоримся: те древнерусские сословно-представительные учреждения, преемственность от которых в XIX столетие подчеркивали проекты различных общественно-политических группировок, обычно назывались «совет всея земли», «вся земля» или просто «собор», и лишь в XVII в., как указывал Л.В. Черепнин, изредка именовались «земский собор». Причем, слово «земский» для того времени Черепнин толковал как «государственный» ³, а немецкий историк Х.-Й. Торке, напротив – относящийся к «местному управлению» ⁴.

В Новое время к Земским соборам впервые привлек внимание Н.М. Карамзин в своей «Истории государства Российского». Для обозначения этого явления он в 1821 г. использовал выражения «Земская Дума» и «Государственная Дума», а в 1824 г. – термины «Великий Собор», «Великая Дума», «Собор духовенства и Бояр», «Собор, избранным людям всех чинов и званий». Эти термины тут же были востребованы декабристами, искавшими для себя новые и одновременно исторически обоснованные политические понятия. Для обозначения задуманных ими учреждений члены тайных обществ использовали нарочито архаизированные выражения «Верховная Дума», «Державная Дума», «Великий собор», «Верховный собор». Все они мыслились как аналоги европейских представительных органов, и если что и выпадало из их ряда, так это задуманный П.П. Пестелем «Народный собор», который тот предполагал избрать в случае необходимости изменения устава-конституции. Пестель подчеркивал: «Народный Собор не имеет никакой власти и должен только заниматься порученною ему работою» ⁵.

После неудавшегося восстания декабристов упоминания о Земских соборах долгое время появлялись лишь в произведениях литературы о Смутном времени. Одним из таких стала опубликованная в 1833 г. трагедия А.С. Хомякова «Димитрий Самозванец». В заключительных ее строках в ответ на крики подосланных Шуйским, провозглашающих его царем, Скопин-Шуйский с возмущением восклицал:

Это что?

Без выбора, без земского собора? ⁶

Здесь впервые в русской литературе появился термин «Земский собор», и из контекста его употребления ясно, что так назван орган народного волеизъявления. Это то, что и впоследствии подчеркивали в феномене соборов славянофилы. Причем, слово «собор» возникает здесь не случайно. Термин, под которым подразумевалась церковная общность, как никакой другой подходил для выражения идей Хомякова, позднее, в 1850-е гг., создавшего концепцию соборности.

Однако до этого славянофилам предстояло надежно закрепить в русском сознании понятие Земский собор. Происходило это постепенно – отчасти потому, что это понятие не сразу сформировалось и в сознании самих славянофилов, а отчасти потому, что в печатном выражение своих идей они были ограничены цензурою. Следующее обращение к этому понятию мы находим в тексте, с которого началась история славянофильства – статье Хомякова «О старом и новом», публично прочитанной зимой 1838/39 гг. В ней автор отметил, что «дружба власти с народом запечатлена в старом обычае, сохранившемся при царе Алексее Михайловиче, собирать депутатов всех сословий для обсуждения важнейших вопросов государственных» ⁷. Однако о названии этого обычая Хомяков тогда ничего не сказал, т.е. первое изложение понятия произошло без употребления термина. Второй раз Хомяков воспользовался этим выражением в 1844 г. В статье «Опера Глинки “Жизнь за Царя”» описывая исторический контекст, в котором разворачивается действие оперы, он говорил: .«…народная сила освободила Москву великим ополчением; народный голос выбрал Царя Земским Собором; великая община снова сомкнулась в государство» ⁸.

Итак, Земский собор, по Хомякову, это то, что выражает чаяние народа, соединяет его общие, «общинные» интересы и делает их интересами единого государства. При этом интересы народа не противопоставляются государственным.

Более развернутое толкование этого понятия появилось у Хомякова в следующем году в статье «Тринадцать лет царствования Ивана Васильевича». В ней он напомнил историю Судебника Ивана IV, который после его создания был отдан «на суд избранным людям земли русской», для чего был созван «собор знаменитейших людей из чина светского и духовного» ⁹. И после этого, как рассказывал Хомяков, не раз созывались царями «выборные люди от русской земли в Земскую Думу, или в Земский Великий Собор, – для обсуждения самых важных дел по законодательству или по сношениям с иностранными державами». При этом, разъяснял Хомяков, «Земская Дума не имела никакой власти и была только выражением народного смысла, призванного на совет государем; по этому самому она не только не могла произвести никакого раздвоения власти, но утверждала ее, связуя воедино волю государя с обычаем и нравственным чувством народа» ¹⁰.

Отметим еще подчеркнутые Хомяковым обстоятельства: все «чины» (сословия) на таких соборах пользовались равными правами, а «приговор полагался единодушно, но писался от каждого чина особенно» ¹¹.

Уточнение и развитие славянофильской концепции Земского собора продолжил в своих произведениях К.С. Аксаков. Однако и он прошел свой путь в выборе подходящего термина: «Великий народный собор» ¹², «Земская дума» ¹³, «Земской совет» ¹⁴. Впервые выражение «Земский собор» появилось у К.С. Аксакова как одно из возможных определений понятия в неоконченной рукописи (предположительно 1850 г.). В ней К.С. Аксаков утверждал: «Подобно тому, как князь созывал Вече, царь созывал Земскую Думу или Земский Собор. Народ не требовал, чтобы государь спрашивал его мне­ния. Государь не опасался спрашивать мнения народа» ¹⁵. И чуть далее автор использовал третий термин – «Земский совет» ¹⁶.

Наконец, в 1851 г. в статье «Несколько слов о русской истории, возбужденных “Историей” г. Соловьева. По поводу I тома» К.С. Аксаков стал рассуждать именно о Земском соборе ¹⁷. После этого он иногда еще пользовался термином «Земская дума» или иными, но как дополнительными. Выражение «Земский собор» стало для К.С. Аксакова лучшим определением этого понятия и, благодаря ему, превратилось в научный термин. Произошло это уже после публикации в 1851 – 1857 гг. ряда его исторических статей, так или иначе касавшихся Земских соборов. Когда же в 1857 г. С.М. Соловьев вступил с их автором в полемику ¹⁸, он предпочел воспользоваться выражением своего оппонента. В следующие же 10 лет термин «Земский собор» приняли как основной для своих работ: близкий к славянофилам И.Д. Беляев, либерал-западник Б.Н. Чичерин, социалисты А.П. Щапов, И.А. Худяков, а чуть позднее и С.С. Шашков.

Слово «земля», от которого собственно и происходит «земский», в толкованиях К.С. Аксакова очень часто приобретает значение «народ». Причем, народ – как единое целое, обладающее общими чувствами и убеждениями, которые коренятся в его вере, а выражаются в совещание, в вече. Х.-Й. Торке по этому поводу заметил, что «слово “земля” не означало народ». ¹⁹ Действительно, ни «Словарь русского языка XI – XVIII вв.», ни «Словарь древнерусского языка (XI – XIV вв.)» такого значения не указывают. Однако МА. Дьяконов еще в начале XX в. отметил, что в древнерусских источниках «термины “земля” и “волость” употребляются и для обозначения всего населения государства» ²⁰. Позднее, в 1859 г., К.С. Аксаков пояснял, что «этим словом обозначается общественно-человеческое начало» и «дело Земское есть дело народное, то есть общественно-человеческое» ²¹.

Рассуждения славянофилов о Земских соборах предполагали продолжение их практики в России XIX столетия. В 1855 г. К.С. Аксаков подготовил и передал недавно вступившему на престол Александру II «Записку о внутреннем состоянии России» и «Дополнение» к ней. Изложив свои представления о древних соборах, Аксаков отметил, что теперь соборы невозможны из-за разобщенности сословий. Однако в «Дополнение» он резюмировал свои предложения: «Полная свобода слова устного, письменного и печатного – всегда и постоянно; и Земский Собор, – в тех случаях, когда правительство захочет спросить мнения страны. <…> Земский Собор непременно полезен для государства и земли» ²².

Наступление 1860-х гг., которые славянофилы встретили без скончавшихся Хомякова и К.С. Аксакова, означало решительный поворот в бытовании выражения «Земский собор». Из научного термина и образа в исторической беллетристике оно очень быстро стало актуальным политическим понятием, а в начале 1860-х – едва ли не самым актуальным.

Новые и принципиально отличные от славянофильского проекты Земского собора были предложены в 1860 – 1861 гг. либералом кн. П.В. Долгоруковым и социалистом А.П. Щаповым. В вышедшей весной 1860 г. книге «Правда о России» Долгоруков, обращаясь к истории Руси, использовал как синонимы два термина «Земский собор» и «Земская дума». Он видел их аналогом французских Генеральных штатов, т.е. Учредительного собрания. В следующем 1861 г. на страницах работы «О перемене образа правления в России» Долгоруков выступил с проектом построения в России конституционной монархии и описал Земскую думу как одну из двух палат парламента ²³.

Почти одновременно с Долгоруким заговорил о Земском соборе Щапов. Сначала, в мае 1861 г., он в письме Александру II представил идею собора как аналог парламента ²⁴, а уже в октябре в письме попечителю Казанского учебного округа князю П.П. Вяземскому Щапов описал собор, который по его мысли должен был собраться в праздник тысячелетия Руси (т.е. через год) и «отречься от императора и централизации» ²⁵. Здесь, очевидно, шла речь об Учредительном собрании. В отличие от славянофилов Щапов не допускал и мысли о дружбе между властью и народом.

Долгоруков и Щапов, вероятно, оказали влияние на А.И. Герцена, Н.П. Огарева, М.А. Бакунина и их последователей. Причем, с середины 1862 г. требования Земского собора или думы стали все чаще раздаваться и в России. Однако сами выступавшие не пытались ясно выразить, что именно они под этим подразумевают. Например, в апреле 1862 г. появилась прокламация «Земская дума», в которой говорилось, что так называется партия, созданная для изменения существующего порядка управления. Цель партии – «созвание земской думы из выборных от всех сословий для восстановления нового “Уложения” и определения способов вознаграждения помещиков средствами всего государства» ²⁶. Свои требования к правительству авторы прокламации пообещали выдвинуть ко дню празднования тысячелетия России. Однако этим дело и закончилось.

Из того, что Герцен говорил о Земском соборе в 1862 – начале 1863 гг. видно только, что он связывал с ним введение конституции при пока еще правящем монархе. Однако уже в марте 1863 г. Герцен писал: «Мысль о Земском соборе носится в русском воздухе Купечество и народ говорят об нем, военные заставят его созвать». Здесь очевидна уже мысль о насильственном перевороте.

И, наконец, во второй половине 1863 г. Огарев напечатал статью «Конституция и Земский собор», в которой заявил о необходимости провести два Земских собора. Первый являлся Учредительным собранием, а второй постоянно действующим бессословным парламентом с оплачиваемыми депутатами, избираемыми на 3 – 5 лет. Более подробный проект Огарев отказался изложить, заявив: «Мы просто покоряемся обстоятельствам: данные русской жизни такие, что иначе ничего сложиться не может» ²⁷.

Для социалистов Земский собор и далее, чаще всего, означал Учредительное собрание, т.е. орган, который должен совершить коренные изменения в устройстве страны.

С описанием либеральной модели Земского собора дело обстоит сложнее. Отчасти потому, что либералы реже пользовались эмигрантской или подпольной печатью, а в подцензурных изданиях излагать проекты собора было невозможно (лишь за десятилетие с 1873 по 1882 г. власти выпустили не менее 6 цензурных циркуляров, запрещавших рассуждать о Земском соборе как форме правления). Другая и более весомая причина тому – разноголосица представлений либералов. Так, Д.Н. Шипов и гр. В.А. Бобринский видели в соборе постоянный совещательный орган при императоре. Иные связывали с ним представления о парламентской системе. Примером чему статья К.Д. Кавелина «Разговор» (написанная в 1880 г., но опубликованная после его кончины). Автор ее выступил за «общий земский собор под председательством самодержавного наследственного царя» ²⁸, т.е. за парламентскую систему. В похожем духе высказывались Г.А. Деволан и Ф.И. Родичев, а вот И.И. Петрункевич пошел еще далее. В январе 1879 г. он вместе с другими земцами Черниговской губернии высказался за Земский собор, а в подготовленной вслед за тем статье «Ближайшие задачи земства» выступил за Учредительное собрание ²⁹. Очевидно: между этими явлениями он не видел никакой принципиальной разницы.

В духе парламентаризма рассуждал в 1886 г. В.А. Гольцев в распространявшейся в списках статье «Земский собор». Однако он готов был включить в состав «партии» Земского собора и тех, кто призывал народ к «вооруженному восстанию для защиты своих прав» ³⁰.

Имевший несколько значений и казавшийся универсальным термин был удобен для деятелей разных направлений, стремящихся опираться на историческое прошлое. И либералам, и социалистам порой представлялось важным призывать не к европейской (т.е. чужой) конституционной системе, а к тому, что уже было в истории России. И еще подчеркнем: используемый и социалистами, и либералами термин «Земский собор» был предпочтителен тем, что оставлял надежду на компромисс между ними и даже создавал впечатление единства целей. Примером чему – журналы, задуманные в 1886 г. В.А. Гольцевым, а в 1895 – С.М. Степняком-Кравчинским. Оба они рассчитывал создать издание, которое объединило бы силы социалистов и либералов, и называлось бы «Земский собор».

Впрочем, еще одной причиной смешивания понятий была недостаточная политическая и юридическая компетентность тех, кто этими понятиями пользовался. Вот и для издателей (так и не осуществленного из-за гибели Степняка-Кравчинского) журнала главным в его программе являлось требование «Законодательного Земского собора, избранного всеобщей подачей голосов и имеющего полный и верховный контроль за всеми делами государства» ³¹, т.е. объединяющего в себе функции законодательной и исполнительной власти.

Еще одну модель собора представляет Земская дума, которую хотели созвать крупные помещики. Дума виделась им как парламент с сильным или исключительно дворянским представительством. Однако продворянская партия или «аристократическая» оппозиции была осторожна в терминах. Ее представители избегали в печати разговоры о парламенте, да и выражениями «дума» и «собор» печатно пользовали не часто. Так, в 1862 г. Н.А. Безобразов в изданной в Берлине брошюре предлагал просить у императора созыва «Общего или Государственного дворянского собрания» ³². В том же году А.П. Платонов подготовил записку, где говорил об «установление общего народного представительства посредством соединения в одну государственную думу людей от всех частей государства» ³³. Тем не менее, в окружении «аристократической» оппозиции термин «Земская дума» был популярен. Характерно, что А.В. Никитенко в своем дневнике за 1865 г., рассуждая о ее стремлениях, пять раз употребил это выражение ³⁴. При этом очевидно, что коннотация соборности, церковного единства, которую внесли в понятие Земский собор славянофилы, продворянское направление не интересовала.

Развитие созданной славянофилами модели совещательного Земского собора как альтернативы парламенту продолжилось в 1880-е гг. Существование двух столь отличных версий толкования собора отражало произошедший еще в XVIII в. раскол русского сознания и русской культуры на прозападную-дворянскую и народную. Однако власть, как правило, не делала существенных различий между Земским собором славянофилов и либералов. Об этом говорит хотя бы пример последнего, 1881 г. выпуска «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского (который в 1870-е гг. стал очень близок к славянофилам). Он задумал для своего журнала статью о Земском соборе, но боялся, что ее не выпустит в свет цензура. С этим опасением писатель и скончался, не увидев своего последнего номера ³⁵, в котором само выражение «Земский собор» он ни разу не употребил. Другой пример: деятельность И.С. Аксакова в 1882 г., когда он, заручившись поддержкой министра внутренних дел гр. Н. П. Игнатьева, попытался осуществить идею славянофильского Земского собора. Аксаковская газета «Русь», в которой он только намеками завел речь об исторических Земских соборах, едва не оказалась наказана, а сам гр. Игнатьев был вынужден подать в отставку ³⁶.

Совещательный Земский собор славянофилов не заслуживал в глазах власти исключения. Такое отношение к ним, православным, сторонникам самодержавия, как ни странно, имело определенную логику. При всех прочих очевидных различиях, в основе мировоззрения славянофилов и социалистов (или либералов) лежало общее отношение к народу как источнику власти. Это противоречило традиционной идеи теократии – власти, данной Богом, и отношению к монарху как источнику власти. Так, К.С. Аксаков еще в 1848 г. заявил: «Люди в России, повергающиеся подобострастно перед Царем и делающие кликом Русской земли воззвание: только за Царя! – провозглашают революцию, ибо верят в земное совершенство. Становят кумир, – и поэтому указывают на путь к земному совершенству (революцию) и на замену одного кумира другим» ³⁷. Позже, в 1860-е гг., его брат И.С. Аксаков писал: «Самодержавие не есть религиозная истина или непреложный догмат веры» ³⁸. В 1874 г. И.С. Аксаков пытался, ссылаясь на пример собора 1613 г., утверждать в «Биографии Ф.И. Тютчева», что именно народ является источником власти. Однако его слова были исключены из книги цензурой ³⁹.

Политические споры вокруг понятия «Земский собор» не закончились в XIX в. и продолжились в начале нового столетия. Не случайно же в 1916 г. С.Л. Авалиани писал: «Нигде <…> не сказывались с такой силой и выпуклостью политические и общественные идеалы, философское мировоззрение, как при разработке истории земских соборов. Земские соборы служили излюбленной темой изданий, рассчитанных всегда, сообразно с моментом их появления в свет, на определенный общественно-политический эффект» ⁴⁰.