РI последние годы много внимания уделяла теме 100-летия Гражданской войны, окончание которой будет в этом месяце торжественно ознаменовано возведением памятника Русского исхода в городе Севастополе. В Ялте 13 ноября состоится круглый стол «Революция и Гражданская война в России 1917-20», в котором примут участие члены нашей группы. На этой неделе мы готовимся разместить серию материалов, посвященную теме белого движения и его роли в истории русского национального самосознания. Историк Андрей Мартынов размышляет о том, в какой мере отказ от жесткого политического самоопределения в годы Гражданского войны помог «белым» выстроить антибольшевистскую коалицию – вопрос, до сих дискуссионный в рядах русских монархистов.
***
Одной из причин поражения белых, называли непредрешенчество. «Непредрешение» государственного устройства России до созыва Учредительного собрания, и, как следствие, расплывчатость и неясность для народа подобных лозунгов.
В частности, в «Декларации» Добровольческой армии, опубликованной 27 декабря 1917 г., то есть на следующий день после того, как официально было объявлено об ее создании, заявлялось: «армия должна стать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли русской, ее народ, выявит через посредство избранного Учредительного Собрания свою державную волю».
В качестве возможной альтернативы большинство критиков «непредрешенчества» выдвигали идею реставрации монархии, что нашло тогда же отражение в переписке генерала от кавалерии графа Федора Келлера с руководством Добровольческой армии.
Позднее, уже в эмиграции, такой известный правый публицист Иван Солоневич предлагал «простую мысль»: «опереться на семейные, хозяйственные и национальные инстинкты этого народа, и в их политической проекции – на Царя-Батюшку, на Державного Хозяина Земли Русской, на незыблемость русской национальной традиции и не оставить от большевиков ни пуха, ни пера». В качестве аргумента он приводил слова одного из создателей Красной армии Льва Троцкого: «Если бы белогвардейцы догадались выбросить лозунг Кулацкого царя, – мы не удержались бы и двух недель». Впрочем, отсутствие таких слов в первоисточнике позволяет предположить возможную их апокрифичность.
Представляется, что при действительно высоком проценте монархистов в офицерском корпусе (по мнению Павла Милюкова, 80% офицеров ВСЮР исповедовали монархические убеждения, «и среди них немало сторонников старого самодержавия»), решение отказаться от реставрационных лозунгов было в контексте борьбы с большевизмом достаточно обоснованном.
Во-первых, в силу деятельности значительной части дореволюционных политических элит, а в дальнейшем пропаганды Временного правительства и собственно большевиков в общественном сознании монархическая идея была дискредитирована.
Во-вторых, провозглашение монархического лозунга в условиях, когда последний Государь, его семья и многие члены дома Романовых находились в руках красных, неизбежно обрекало их на немедленную гибель. (Как вспоминал все тот же Троцкий, решение Ленина расстрелять царскую семью мотивировалось тем, что «нельзя оставить нам им живого знамени»). После произошедшего убийства, из-за первоначальной недоказанности смерти части семьи и многочисленных слухов о «чудесном спасении», вопрос о претенденте на престол оставался открытым.
В-третьих, имела место зависимость белых от союзников, которые в силу целого ряда причин (в частности, внутриполитической конъюнктуры) были против возрождения монархии в России.
В-четвертых, отсутствие четкой политической артикуляции (непредрешенчество) позволило объединить белым в своем лагере не только монархистов и умеренных республиканцев (кадетов), но и часть левых: эсеров (председатель Совета министров правительства Колчака Петр Вологодский) и анархистов, что, несмотря на зачастую существенные противоречия (например, возникший впоследствии конфликт между эсерами и Александром Колчаком) и, как отмечают современные историки (Сергей Волков), увеличивало силы белых. Последнее, как вспоминал октябрист Никанор Савич, понимали и сами контрреволюционеры, когда на Ясском совещании отказались от идеи сделать главой белой борьбы великого князя Николай Николаевича.
И еще пример: махновцы, признавшие правительство Украинской Народной Республики Симона Петлюры, защищали Крым от махновцев Семена Каретника (Каретникова). Так что знаменитая атака махновцев во главе с Гнатом Бурнашом под Перекопом, с которой начинался популярный советский боевик «Новые приключения неуловимых», вполне могла быть и в реальности.
Присоединились к контрреволюции даже марксисты и народовольцы. Другой современный историк Василий Цветков обращает внимание, что согласно одному из проектов Гражданского совета при Лавре Корнилове (1918 г.) в него должен был войти Григорий Плеханов. Министром труда у Колчака был марксист Леонид Шумиловский, а лейтенант Дмитрий Федотов-Уайт (плехановец-оборонец) занимал должность начальника походного штаба Камской речной флотилии. Народник Николай Чайковский (о нем мы ранее писали на этом ресурсе) возглавлял Временной правительство Северной области.
В таком разнообразии, как представляется, и была сила (и консервативность!) белых. Ведь они объединяли самые разнообразные слои общества и политические течения, стремившиеся сохранить национальную идентичность.
Но в этом была и их слабость. Как справедливо отмечал уже в изгнании генерал-лейтенант Николай Головин: «силы, могущие входить в состав контрреволюционного движения столь многоразличны, что часто идеей, объединяющей это движение, служит не общая положительная идея (например, какой-либо общий политический или социальный идеал), а только идея негативного характера, а именно, борьба против разрушительных сил революции».
_______________________
Наш проект можно поддержать.
