В ноябре случился никем, кажется, толком не замеченный юбилей события по-своему весьма знакового. 15 ноября 1972 года в «Литературной газете» за подписью Александра Яковлева, и.о. заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС, вышла статья «Против антиисторизма». В ней подробно, со смаком и оттяжкой разбиралось и хулилось стремление некоторых писателей и деятелей культуры взглянуть на русскую историю до 1917 года с позиций не совсем классовых и разглядеть в русских царях и генералах не только черные черты, а в русской природе, архитектуре и национальном характере – сам факт того, что они русские.
Скандал получился знатным. К тому моменту уже не первый год в культурной и печатно-информационной среде шло вполне открытое и довольное жесткое соревнование русофилов, космополитичных либералов и третьей силы в лице коммуно-патриотов вроде Всеволода Кочетова, автора романа «Чего же ты хочешь?» При несомненных и однозначных симпатиях именно к русофилам, необходимо признать, что напряженная конкуренция была в некотором смысле на пользу и им самим, и советскому обществу. Примерно схожего мнения придерживалось и руководство партии и правительства, стремившееся к паритету сторон и не дававшее кому-то вырваться вперед и наносить совсем уж запретные удары. А статья Яковлева была именно таким ударом по русофилам, причем тяжелым и болезненным – от фактически главного идеолога страны, да еще на страницах одной из самых популярных газет (вспомним монолог сатирика Зиновия Высоковского про звонок из вытрезвителя: «Люлек! “Литературку” принесли?»). В итоге очень негативную оценку произошедшему дал дуайен советской литературы Михаил Шолохов, сам Брежнев высказался о Яковлеве в духе «этот нехороший человек хочет поссорить нас с русскими», и автора скандальной эпистолы отправили в почетную ссылку послом в Канаду, откуда через много лет он вернулся бодрым, отдохнувшим и набравшимся сил для проектирования перестройки.
До сих пор дискуссионным представляется вопрос, что же первично, базисно в той нашумевшей статье – правоверная марксистская риторика или национальный антирусский нигилизм, и что, соответственно, надстроечно. Борис Межуев в своем материале «“Перестройка-1 “: столкновение альтернатив», а несколькими годами ранее в некрологе на смерть Яковлева высказал интересную мысль, что русофобский, называя вещи своими именами, пафос покойного был не то что надстроечным, а вообще маскировочным элементом материала в «Литературке». Александр Николаевич, нападая на идею внутреннего национального надклассового мира, намекал на неприемлемость такого же надклассового сотрудничества и примирения разных социально-экономических систем на общечеловеческом всемирном уровне: «Яковлев клеймил русских почвенников не как националистов-шовинистов, а как пособников идеологии “разрядки“ и “мирного сосуществования“, против которой завотделом пропаганды ЦК КПСС, конечно, не мог выступить открыто…Статья Яковлева была последним выкриком протеста ортодоксально-революционного коммунизма против “консервативного разворота“ советского интеллектуального класса».
Что ж, версия, вполне заслуживающая право на жизнь версия. Яковлев образца начала 1970-х и вправду похож на искреннего ортодоксального марксиста, одержимого манихейской идеей отбрасывания и выкорчевывания всех оттенков и установления милого его сердцу проекта на всей Земле, «все – или ничего». Разочаровавшись же потом в глобализме красном, он пошел по вытоптанной многими американскими неоконами тропке и возлюбил манихейский глобализм либерального толка. Кстати, в связи с тем, что красный глобализм Яковлева (а также, уточняет Межуев, Шелепина) был антиамериканским и нацеленным на примирение с КНР, символична параллель между анализируемой нами статьей и китайской идеологической кампанией того же времени, в ходе которой критиковалась философия Конфуция, а подразумевались покойный Линь Бяо и еще живой Чжоу Эньлай, причем одним из главных тезисов было «отсутствие в конфуцианстве классового подхода и проповедь классового примирения».
Все так и одновременно не так. Точнее – не только так. У нас с Александром Самоваровым, одним из наиболее сведущих исследователей «русской партии» советской эпохи, как-то случилась на эту же тему примечательная дискуссия на просторах Фейсбука. Я утверждал, что «Против антиисторизма» – статья русофобская, Самоваров ответил «нет, просто марксистская». Мне в первую секунду хотелось возразить, что обилие ссылок на Маркса и Ленина, действительно характерное для обсуждаемого материала, имеет лишь маскировочный характер, но на вторую секунду я понял, что правы-то мы оба. Точнее, все трое –Межуев тоже. Будущий «прораб перестройки» был, повторимся, правоверным марксистом – по крайней мере, в 1972 году. И одновременно – русофобом. Марксизм был не маскировкой, а методологической базой его русофобии.
Для подтверждения этого тезиса достаточно почитать написанное самим Марксом и соратником его Энгельсом о России, русских и вообще славянах, за исключением поляков. Да, там сильно эмоциональное начало, как и у «передовой общественности» того времени в целом. Но это все-таки не животная, неприкрыто биологическая ненависть, характерная для современных отечественных «Граней слоновьего сноба» в лице разнообразных подрабинеков и уже, к счастью, не отечественных муждабаевых. Вот у Валерии Ильиничны Новодворской была живая трепетная русофобия. А у Маркса с Энгельсом– не лишенные субъективизма и отмеченные безусловным неравнодушием к предмету, но в целом «как бы научные» или претендующие на оный статус размышления, почему с Россией и славянством пора кончать. Собственно, дело не только в русско-славянской теме как таковой. Сама претензия на квазинаучное разделение народов на «исторические» и «неисторические», а социально-экономических формаций – на «прогрессивные» и «непрогрессивные», в рамкам какового разделения рабовладельческий строй может оказаться привлекательнее своих альтернатив («рабство — экономическая категория величайшей важности, без рабства Северная Америка, наиболее развитая страна, превратилась бы в патриархальную страну»), дает богатейшую пищу и служит фундаментом научной русофобии, как и других форм национальной ненависти. Опять же, эта градация негативно влияет на ценность марксизма как системы воззрений, почти сводя на нет многие ее верные, а порой и гениальные частности. Изрек, например, Маркс, что нет такого преступления, на которое капиталист не пошел бы ради 300% прибыли (на самом деле, это лишь цитата из британского публициста и профсоюзного деятеля Томаса Даннинга, но автор «Капитала» ее прекрасно популяризировал). Верно? Верно, а толку-то, если, согласно самому Марксу, капиталист, даже преступный, всё равно «прогрессивнее» феодала, даже милостивого к народу и живущего по христианским морально-этическим канонам.
В наши дни в Интернете можно встретить статистически малозначимую, но очень шумную, плодовитую и яркую категорию правоверных марксистов-русофобов. Читая их, узнаёшь, что симпатии настоящего коммуниста должны быть: в отношении событий 1993 года на стороне «условно-прогрессивного буржуазного политика» Ельцина, а не расстрелянного им «фашистского» Белого Дома; на Ближнем Востоке – на стороне «прогрессивно-либеральных» США, а не разрушаемых ими «реакционно-феодальных» режимов типа асадовского и поддерживающей их РФ; в двух чеченских кампаниях – на стороне боевиков, убивавших «российскую военщину и полицаев»; в украинско-донбасских событиях – на стороне пусть отсталой в своей национал-шовинистической зацикленности, но «революционной» и «защищающейся» Украины, а не «белофашистского Русского Мира», инспирированного «агрессивным российским империализмом». «Правый сектор» в этой оптике оказывается «радикальным пролетарским крылом украинской революции», а изуверы, сжигавшие заживо людей в Одессе в мае 2014 года, – кем-то вроде советских солдат на территории нацистской Германии, которые может где и ведут себя не очень вежливо, но причины этой невежливости заслуживают понимания и уважения. Впрочем, и последняя параллель не для всякого из правоверных марксистов релевантна –иные и сталинский СССР считают «менее прогрессивным», чем III Рейх.
Тут поневоле хватаешься за голову. Более того, некоторые из озвученных тезисов, думаю, заставили бы схватиться за голову и задуматься о психическом здоровье цитируемых даже самого Маркса. И тем не менее, это публицистически расцвеченная, но именно марксистская логика, доведенная до абсурдного совершенства и состояния самопародии. Подобно тому, как многие эксперты предлагают не смешивают ислам и его извращенно-радикальную форму исламизм, можно сказать, что это уже не марксизм, а… «марксизмизм». Но корень «маркс» все равно никуда не денется.
Подивившись на кучку маргиналов и их монструозные умствования, можно было бы лишь порадоваться, если этими маргиналами «научная русофобия» и ограничивалась бы. Увы – нет. Ставшая манифестом определенных тенденций в среде советской бюрократии и касты творцов идеологии, статья «Против антиисторизма», даже локально проиграв сразу после своего появления, не канула в лету. Она упорядочила «научную русофобию», заложила под нее институциональную базу и открыла дорогу к ее победе в постсоветской России.
Современный чиновник, зачастую этнически русский, не питает к другим русским ни биологической ненависти, как «Грани слоновьего сноба», ни дошедшей до предела научной, как те марксисты, что правовернее самого Маркса. Он не соединяет оба этих начала, как многие большевистские вожди 1920-х-30-х, имевшие к исторической России личные, социальные и этнические претензии. Он просто мыслит рационально. Он взвесил русский народ на весах, подобно вавилонскому царству Валтасара, и нашел его слишком многочисленным, слишком все еще сильным и пассионарным, слишком до сих пор способным доставить неудобства управляющему классу. Поэтому русских надо не замечать и на политико-правовом уровне всячески держать в узде, а русскую пассионарность что в РФ, что за ее пределами в исключительно редких случаях точечно использовать себе на пользу, а в остальное время тоже игнорировать и угнетать.
Кстати, Е. Ихлов, один из ведущих представителей русофобии трепетной, как-то раз исключительно метко сформулировал причины, заставившие его товарищей-конкурентов из когорты русофобов рациональных равнодушно смотреть на трагедию разделения русского народа. Имей в команде Ельцина преимущество пусть и либералы, но национально мыслящие, вполне мог бы возобладать курс на реализацию «меморандума Вощанова» и отъем у соседних с РСФСР исконно русских земель. Но преимущество было не столько даже у пресловутого трио Шнейдер-Боксер-Кригер, предшественников нынешних Шаца, Каца и Альбац, сколько у «технократов», «равноудаленных» от всех народов умиравшего СССР и считавших границы между республиками безальтернативными исключительно по факту их существования. Добавим от себя – и на том спасибо, при доминировании русофобов пламенных роспуску, наверное, подвергли бы и РСФСР.
Прошло более четверти века, а сутью молодой Российской Федерации по сию пору является единство и борьба двух школ боевого национального нигилизма. То, что управляющий класс страны, состоящий из глубоко позднесоветских по карьерному генезису и типу мышления людей, хотя бы не принадлежит к школе «Граней слоновьего сноба», утешает. Но – не очень сильно. Да, бесчисленные многолетние выступления и практические действия высших чиновников, настойчиво старающихся выхолостить русскость, объявить ее уделом неумных либо злонамеренных людей и заменить «россиянством», отсылают скорее к статье «Против антиисторизма», чем к статьям Новодворской. Но по большому-то счету и первое, и второе следует оценивать по статье 282 УК РФ, раз уж она зачем-то существует.
