Телеканал «Дождь» (признан СМИ-иноагентом) уволил ведущего Алексея Коростелева, который сказал в эфире о «помощи с элементарными удобствами российским солдатам», призывая родственников мобилизованных присылать истории в редакцию.
В соцсетях эту реплику мгновенно превратили в историю о том, как ««Дождь» оказывает помощь армии России на Украине», при этом надо добавить для неискушенного читателя: на самом деле «Дождь» занимает резкую позицию против спецоперации и почти сразу после ее начала принял решение о перемещении в Европу, выбрав базовой страной Латвию и получив там лицензию на вещание. В Латвию же переехало большинство сотрудников и руководителей издания.
Немалую роль в тиражировании данной интерпретации сыграл режиссер Алвис Херманис, лишь недавно ставивший спектакль «Горбачев» в Театре Наций в Москве, а теперь обвиняющий «Дождь» в разрушении Латвии изнутри и требующий выгнать их оттуда.
Телеканал поспешно заявил об ошибке и извинился, заявив об увольнении Коростелева.
«У некоторых наших зрителей сложилось впечатление, что телеканал занимается отправкой снаряжения российской армии. Это не так. Канал этим не занимается, не занимался и не будет заниматься в дальнейшем никогда. Мы знаем насколько двусмысленно могли звучать слова нашего коллеги. В эфире недопустимы формулировки, которые могут посеять сомнения в нашей позиции, поэтому мы приняли решение прекратить сотрудничество с Алексеем Коростелевым с сегодняшнего дня», — заявила в эфире телеканала Екатерина Котрикадзе, журналист и жена нынешнего главного редактора «Дождя» Тихона Дзядко.
В тот же день Латвийский Национальный совет по электронным СМИ оштрафовал «Дождь» за слова «наша армия» про ВС РФ и карту, на которой Крым входил в состав РФ. Председатель совета Иварс Аболиньш заявил, что это уже второе подобное нарушение за последние месяцы, а за третье канал могут лишить лицензии.
В то же время министр обороны Латвии заявил, что «Дождь» должен покинуть страну, а его сотрудникам надо «аннулировать вид на жительство».
«Чаша нашего терпения переполнена», — написал он в Twitter.
В итоге, «Дождь» принес извинения, несколько сотрудников заявили, что покидают телеканал в знак протеста против увольнения Коростелева. Украинская аудитория извинения не принимает, часть эмигрантской аудитории учит «Дождь» соблюдать правила игры в стране, которую они выбрали своим новым, хотя бы временным домом, журналистская аудитория по большей части поддерживает уволенного сотрудника, хотя все равно извиняется уже и за себя на всякий случай.
С Латвией на самом деле все понятно. С украинской аудиторией тоже.
Остается непонятным только, как обычно, где тут мы, откуда мы, куда мы идем и где тут журналистика.
Начнем с конца.
На российскую журналистику давили всегда и все со всех сторон. Аудитория, уже знающая «правду» и ожидающая от журналиста не горьких пилюль, а помощи в коллективной агитации и организации. Собственники, которым действительно хорошие журналисты не приносили никогда и ничего, кроме проблем. Власти – разной степени демократичности, которые то подкупали, то давили, то угрожали, а то и вовсе учились манипулировать толпой, чтобы изобразить, что гонения на неугодных происходят исключительно по воле оскорбленной публики.
В российских редакциях принято журналистов защищать. Эталоном можно считать поведение бывшего главреда «Эха Москвы» Алексея Венедиктова (признан иностранным агентом), который отказался увольнять своего ведущего Александра Плющева, написавшего некорректный твит о смерти сына замглавы администрации президента Сергея Иванова, напомнив в день его гибели об автомобильной аварии с участием погибшего. Решение об увольнении Плющева принимал лично председатель совета директоров холдинга «Газпром-медиа» Михаил Лесин, Венедиктов публично отказался это делать, и в итоге отстоял своего сотрудника, выдержав давление.
При этом тот же Венедиктов отказывался убирать из эфира и раздражавших часть аудитории ведущих, придерживавшихся менее либеральных взглядов, считая, что главный критерий – это их профессионализм и умение формулировать острые вопросы даже к любимцам «эховской» аудитории.
Телеканал «Дождь» проверку российскими реалиями в Латвии не прошел, очевидно, сдав своего сотрудника под давлением публики и местных властей одновременно.
Теперь давайте обсудим, почему сейчас можно вообще говорить о «российских реалиях в Латвии»?
Для начала напомним, почему в России сложно заниматься журналистикой – на примере того же «Дождя», истории десятилетней давности.
Тогда телеканал запустил в ходе передачи на историческую тему опрос про «надо ли было сдать Ленинград немцам, чтобы спасти жизни людей» – очевидно, формулировка была, мягко скажем, некорректная.
Напомню, что произошло тогда. Тогда недруги телеканала вцепились в его ошибку. Моментально максимально растиражировали ее, чтобы раздраконить общественность, которая начала патриотично требовать «закрытия». Параллельно понеслись доклады на самый верх – в конце концов Дождь буквально за несколько дней выкинули из всех кабелей, потому что опрос вызвал гнев чиновников, подкрепленный гневом общественности.
В чем проблема журналистики в России? В том, что достаточно, чтобы твое СМИ резко не понравилось кому-то влиятельному (чиновнику или политику), как вам найдут способ устроить проблемы с подключением самой разной степени рукопожатности общественности, опционально – силовиков, звонков из высоких кабинетов.
Как правильно? Правильно, чтобы чиновники или политики не имели права закрывать или душить СМИ. Даже те, которые делают на их взгляд, неправильные вещи. Которые совершают ошибки – и смешные, и страшные.
Что мы видим сейчас? Да ту же самую схему. И такого же чиновника, только в другом мундире, который говорит, что будет выселять телеканал, потому что его «чаша терпения» – все.
Найдите теперь отличия.
Свобода слова – это не возможность слышать максимально приятные вещи, но о степени допустимости в публичном поле неприятных вещей лично для вас, власти, чиновников и общественности.
Ну а теперь о главном.
Во-первых, давайте честно: потенциальная ценность русскоязычного СМИ для внутрироссийской аудитории, в котором нет темы эмпатии к россиянам равна… нулю.
Аудитория СМИ – это не просто люди, с которыми вы себя идентифицируете, но и люди, отношения с которыми строятся на минимальной взаимной эмпатии. Локация как раз не имеет значения (в конце концов, из Владивостока до Москвы лететь дольше, чем из Стамбула).
Для эмигрантской среды можно создать СМИ без эмпатии к оставшимся в России, это будет вполне себе наследник эмигрантской прессы прошлого века, то есть, такое СМИ вполне можно создать и разбавлять истории про «глубинных орков» путеводителями по вегетарианским пловным Ташкента. Проблема этой аудитории в том, что она довольно количественно ограничена, так как даже у уехавших в России остаются друзья, родные, в конце концов, мечты и надежды вернуться.
Для украинской аудитории это СМИ, кстати, тоже не будет востребовано: у них есть свои медиа, герои, перья и спикеры. Эти же СМИ читает и слушает и русскоязычная аудитория, ориентированная, прежде всего, на украинскую позицию.
Если же вы хотите бороться именно за умы, сердца и хотя бы клики – можно без лайков – от россиян, ситуация становится сложнее.
Поясню на двух не связанных с нынешними событиями ситуациях.
Например, вы – сербские политики или журналисты, пострадавшие от режима Милошевича и не поддерживающие его… методы на территориях уже бывшей Югославии (назовем это так, чтобы не влезать в детали балканской войны). Вам приходится уехать – можно по лайту в Черногорию, можно не по лайту в Западную Европу. Вы открываете там медиа, чтобы говорить с сербами, которые вы знаете, в какой ситуации находятся. Внимание, вопрос: вы будете говорить с ними с позиции «все наши симпатии сейчас – с боснийцами, албанцами, хорватами, но не с сербским солдатом?» Спойлер: сербские политики и журналисты тогда нашли совершенно иные интонации (почитайте историю Зорана Джинджича, который фактически выработал отдельные тезисы для аудитории европейских политиков, но для сербской аудитории использовал иные месседжи, обвиняя Милошевича в неэффективности, развале страны, сдаче Косово – но и, разумеется, в политических преступлениях и репрессиях), обращаясь именно к сербам.
Второй пример – из моей собственной жизни. Несколько раз – например, когда я писала про уголовные дела – я читала материалы дела и понимала: блин, человек действительно сделал ровно то, в чем его обвиняют (не по политическим статьям), да вот же прямо оно. Только как это объяснить аудитории? Что да, в деле есть политика, что человек делал и много хорошего, только вот тут – вот такое? Сидела, писала, правила, так как моя цель была – объяснить аудитории так, чтобы она именно максимально поняла происходящее.
Поэтому, например (возвращаемся в день сегодняшний), ценность Гарри Каспарова (иноагент), как российского политика, стремится к отрицательным числам. Потому что он действительно не российский политик. Он россиян не любит и открыто говорит, что не испытывает к ним эмпатии – кроме «хороших русских». Я не собираюсь его за это осуждать, но просто он не российский политик, и поэтому, прежде всего, поэтому, а не по месту нахождения, не может никого представлять и никого назначать «хорошими русскими».
Так и с российскими СМИ. Для того, чтобы транслировать повестку «мобилизованные подлежат уничтожению», есть СМИ украинские. Они – для своей аудитории, которая не в России, не россияне.
Ты – российский журналист. Ты не за это все, ты против этого всего. Но у тебя твои сограждане сейчас по колено в снегу посреди нигде. Тебе звонят их рыдающие матери. Они погибают за то дело, которое ты не поддерживаешь, но, если для твоей аудитории они не «чужие», то меняй или аудиторию, или – себя. Или же ничего не меняй, не изменяй себе и ищи вариант, при котором это не придется делать, в идеале, не садясь для этого в тюрьму.
Есть еще, конечно, изуверский вариант: говоришь с рыдающей матерью мобилизованного с сочувственной интонацией, обещаешь помочь, потом – монтаж и выдаешь с другими подводками.
Закончу тем, с чего начала.
Медиа, не испытывающие эмпатии к гражданам той страны, с которой себя идентифицируют – не будут востребованы в своей стране или у аудитории, которая себя с ней идентифицирует. Заметьте, когда я говорю об идентификации себя со страной, я говорю о гражданах. Не о политиках, правительствах, идеологии и так далее.
О людях.
Эти же вопросы и эти же тезисы относятся ко всевозможным комитетам свободной России в изгнании, которые хотят представлять то ли всех россиян, то ли только «хороших россиян» – но тогда им не стоит позиционировать себя, как людей, претендующих на большое представительство.
Кстати, все эти комитеты и конгрессы о ситуации с «Дождем» решили промолчать.
Давайте добавим в конце банальных истин.
Свобода слова, эмпатия, милосердие, помощь слабым начинается с помощи не абстрактным людям, а конкретным. В том числе, тем, чей поступок, позиция, слова не вызывают у вас симпатии.
Ни одно высшее или низшее благо не стоит потери себя в погоне за ним – будь то госнаграды, чины, ВНЖ в комфортной стране, гранты или политические перспективы.
Не бывает прогрессивной цензуры.
И гуманного людоедства тоже не бывает.
