От Бориса Межуева. РИ рада приветствовать старых друзей. Сергей Воронин — независимый мыслитель и давний товарищ по философскому цеху, один из членов нашего студенческого круга, из которого вышли столь многие известные сегодня люди. Когда мы с ним случайно нашлись в сети и начали общаться, я немедленно вспомнил фрагмент из «Путешествия в страну Востока», который я тут же ему и процитировал: «Что за причина побудила нашего верного Лео нежданно покинуть нас в опасном ущелье Морбио Инфериоре – над этим, надо полагать, ломал голову каждый участник незабвенного путешествия, но прошло немало времени, пока в моих смутных догадках передо мной забрезжили кое-какие глубинные связи, и тогда обнаружилось, что исчезновение Лео, событие лишь по видимости маловажное, на деле же полное решающего значения, было отнюдь не случайностью, но звеном в целой цепи преследований, посредством коих древний враг силился обратить в ничто наши замыслы».
Так и случилось, Сергей покинул наш курс, и «древний враг» восторжествовал. И поскольку он доброжелательно оценил эту мою цитату, я надеюсь, что он столь же благосклонно примет и другую, не менее важную: «Наше путешествие в страну Востока и лежавшее в его основе наше сообщество, наше Братство – это самое важное, единственно важное, что было в моей жизни, нечто, в сравнении с чем моя собственная личность просто ничего не значит. И вот теперь, когда я силюсь записать и запечатлеть это единственно важное, или хотя бы малую его долю, передо мной распадающаяся на обломки масса образов, однажды отразившихся в некоем зеркале, и это зеркало – мое собственное “я”, и это “я”, это зеркало, всякий раз, когда я пытаюсь задавать ему вопросы, оказывается просто ничем, пустотой, лишенной глубины поверхностью стеклянной глади».
***
Современное общество сталкивается с рядом сложных вопросов, касающихся природы человека, его места в мире и его отношения к окружающей среде. Для решения этих проблем необходимо обратиться к источникам, которые предлагают новые, глубокие и оригинальные взгляды на человека и его потенциал. Одним из таких источников является работа выдающегося богослова Томаса Шпидлика «Русская идея: иное видение человека».
Его Высокопреосвещенство Томас Шпидлик (1919–2010) – католический ученый, который специализировался на изучении православной духовности. За свои богословские труды он был возведен в достоинство кардинала. Его научные работы известны за пределами католического мира, с ними знакомились и православные христиане, в том числебогословы. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II удостоил Т. Шпидлика церковной награды за распространение знаний о русской духовности на Западе.
В философии и теологии понятие божественной субстанции Софии, или Божественной мудрости на протяжении веков вызывало интерес мыслителей, и каждый из них стремился раскрыть его сущность в свете собственных представлений. По мнению Бориса Вышеславцева, Софию можно сравнить с «философским камнем», который каждый учёный пытается обнаружить в своей сфере знаний. Но, как отмечает Вышеславцев, постичь Софию полностью невозможно, так как она представляет собой абсолютную мудрость, выходящую за рамки любой конкретной науки. Только в единении с окружающим миром и людьми можно приблизиться к пониманию Софии.
Ориген, один из отцов христианской церкви, описывал своё ощущение потери себя среди символов Священного Писания. Однако после осознания того, что духовное значение всех священных текстов имеет единую основу, Ориген почувствовал, что нашёл истинное понимание. Такой опыт был присущ и многим софиологам, включая Владимира Соловьёва, которые осознавали ограниченность человеческого знания и стремились к единению со всей реальностью.
Томас Шпидлик считал, что исследование Софии должно быть основой для развития глубокой духовной жизни и исследование приводит к более полному пониманию целей Бога в создании мира. Через познание Софии, человек может научиться глубже проникать в замысел Бога и осознать свое место и значение в этом мире.
В начале восьмой своей главы, которая так и называется – «Софиология», Томас Шпидлик пишет: «Комментируя одно из писем Ф. Самарина, о. Павел Флоренский замечает, что идея Премудрости Божией коренится в самих истоках русского религиозного сознания, ибо она связана с глубинными основами его своеобразной природы; сказать «Россия» и «русская мысль», забывая при этом о Софии, было бы несовместимо с этими понятиями».
Там же Томас Шпидлик, определяя всю сложность и неоднозначность темы, выбирает контекст движения мысли, предупреждая читателя: «Мы же выберем другую точку отсчета. Ведь понятия, используемые этими авторами, являются не словами, с помощью которых можно точно постичь ту реальность, которую они обрисовывают, но скорее символами, вводящими в тайну, которая их превосходит. И потому не следует рассуждать о том, что может означать то или иное понятие само по себе. Нет, нужно постараться уловить его иконический аспект, его прозрачность». Формальная сложность у Шпидлика переходит в концептуальную. Однако важно отметить, что познание Софии для Шпидлика было не только академическим упражнением, но и духовным поиском. Он верил, что София раскрывается в сердце и разуме тех, кто стремится к близости с Богом и живет в соответствии с Его замыслом. Шпидлик видел исследование Софии как путь духовного роста и обращения к Богу: «София упрощает множественность, соединяя ее в одном интуитивном взгляде как сокровище, и в то же время это сокровище есть видение связей, множественных и гармонических».
Обозначим главное направление философии Его Высокопреосвященства Томаса Шпидлика – цель софиологии в интуиции всеединства.
Постараемся ответить на вопрос: «Как же Шпидлик реализует этот принцип?».
Обратимся к Томасу Шпидлику: “в софиологическом учении, наоборот, «идея» означает «красоту», возможность видеть одно в другом, прозрачность логоса (разума) твари, становящейся «относительной» и дающей возможность видения идеи Абсолюта. Таким образом соединяются два аспекта красоты, выделяемых в античные времена, которые могут показаться противоречащими друг другу. Для платоников красиво то, что представляется взгляду простым, радостным и приятным. Таков свет, золото и т. п. А для стоиков красота «приводит к симметрии частей, связывающих одно с другим». София упрощает множественность, соединяя ее в одном интуитивном взгляде как сокровище, и в то же время это сокровище есть видение связей, множественных и гармонических.
Бог, с одной стороны, постепенно открывает Свою любовь, а с другой – эта божественная любовь также постепенно воспринимается тварью, которая может иметь различные степени «софийности». Значит, можно сказать, что тварная София существует в твари как дар ее обо́жения.” В «Мировой душе», части текста “Истина всегда живая, а душа оживотворяет сущее. И значит, Премудрость предстает как «мировая душа». Это выражение – очень древнего происхождения. И Отцам оно пришлось по душе, они отождествляли ее со Святым Животворящим Духом, Который всюду пребывает и все Собой наполняет. Христианские поэты воспевали красоту обо́женного космоса, и софиологи выражали ту же самую истину. Софийная природа мира, стенающая от того, что покорилась суете (см.: Рим. 8:19–23), является нам в красоте природы, в гармонии ее движений, во внутреннем ритме ее бытия. Птицы, поющие Богу хвалу и уже самим своим бытием славящие Бога, не есть ли «самосвидетельство» Премудрости, Софии, души мира?”
Не мог не вставить этот текст, всякий, кто подходит к виденью Софийной природы мира, наполняет свою душу красотой и гармонией. Эту тему блестяще и творчески выразил в акафисте «Слава Богу за все» митрополит Трифон (в миру Борис Петрович Туркестанов) (1830 – 1891) . Автор вкладывает в строки своего произведения опыт личного переживания Бога, восхищаясь Его творением: «Силою Духа Святого объят каждый цветок: тихое веяние аромата, нежность окраски, красота Великого в малом. Хвала и честь Животворящему Богу, простирающему луга, как цветущий ковер, венчающему поля золотом колосьев и лазурью васильков, а души — радостью созерцания». Радость созерцания и была тем даром от Бога, который озарил личность и жизнь подвижника митрополита Трифона . Еще раз отметив воистину проницательные слова кардинала и богослова Томаса Шпидлика «София упрощает множественность, соединяя ее в одном интуитивном взгляде как сокровище, и в то же время это сокровище есть видение связей, множественных и гармонических».
Я сознательно сопоставил два взгляда,пусть в случае с митрополитом Трифоном не упоминается София, но красота,гармония и радость созерцания говорит о ней.
В «Русской идее…» обсуждается идея Софии как объединяющего принципа в русской религиозной философии. Владимир Соловьев утверждает, что София должна быть единой и проявляться в мире, приводя его к совершенному единству. Отец Сергий Булгаков также признает Софию единой, но в некоторых произведениях допускает существование двух Софий.
Эти различные объяснения можно понимать через аналогию с христианским учением об освящении человека. Хотя человек не идентичен Богу, он стремится к духовному единству с Ним через Святого Духа. Это подчеркивает, что христианская вера признает различие между Богом и человеком, но также стремление к единству с Ним в личностном бытии Троицы.
Таким образом, различные интерпретации Софии могут быть поняты как попытки объяснения ее роли как объединяющего принципа в контексте человеческого стремления к духовному единству с Богом.
Здесь идет речь о концепции единства, которая может быть интерпретирована как “личностное” единство, но в контексте богочеловеческой Премудрости, скорее, следует говорить об универсальной личности.
Когда говорится о Личности Иисуса Христа, высшей степени “софийности”, подразумевается, что как Бог, так и человек в Нем сохраняют свои свойства, и они соединены в одной Личности. Это является основополагающей доктриной христианской теологии, известной как “христология”. Здесь речь идет о личностном единстве в единой Личности Иисуса Христа, которая объединяет божественную и человеческую природу.
Термин “посредница”, применяемый к Софии, может вызвать опасения, если он понимается в гностическом или арианском смысле. Гностическая ересь относится к раннему христианскому движению, которое проповедовало спасение через постижение тайных знаний. Арианская ересь датируется IV веком и отрицает равенство Иисуса Христа с Богом.
Чтобы избежать таких еретических толкований, важно признать, что Иисус Христос является единственным Посредником между Богом и человеком, как указано в Первом послании апостола Павла к Тимофею (1 Тим. 2: 5). Иисус Христос не стоит “между” Богом и человеком, но Он сам является и Богом, и человеком.
Отец Сергий Булгаков также пытается объяснить “посредничество” Софии, говоря о том, что она одновременно имеет божественную и тварную природу, “два лика”, которые связаны друг с другом. Эту связь нельзя “объективировать” или превратить во вещь, потому что это лишило бы это понятие его смысла. Таким образом, в контексте обсуждения о “посредничестве” Софии важно учитывать эти теологические аспекты, чтобы избежать неправильного толкования и признать, что исполняющую роль посредницы между Богом и творением возложена только на Иисуса Христа.
Надо сказать,что Его Высокопреосвященство очень хорошо разбирается в особенностях русской софиологиию.
Он уточняет, что понимание Софии как “мировой души” и связанные с этим трудности в интерпретации можно рассматривать как результат ложного истолкования. Как указывал Вл. Соловьев, истинное значение Софии не заключается в ее противостоянии человеку, а в том, что она утверждает человеческое единство в Церкви. Человек играет особую роль в мире, представляя божественную Личность, и через него мир “очеловечивается”.
Когда говорится, что Церковь “предсуществовала в мире”, это не имеет хронологического смысла, а указывает на полноту реальности, содержащейся в Церкви и человечестве в целом. В этом контексте, Церковь, личность и другие аспекты рассматриваются как “res realiores” – более реальные реалии, которые укоренены в божественной реальности. Это понимание подчеркивает важность Церкви и человечества как сосредоточенных в них духовных ценностей, вдохновленных и освященных Христом и Его Духом.
Его Высокопреосвященство пишет, что: «если согласиться с тем, что София должна выражать видение полноты богочеловеческой реальности, то не следует удивляться многообразию определений, пытающихся выразить ту или иную часть ее богатства. Ее именовали «идеальной сущностью», «разумом», «истиной», «красотой», «святостью» твари, «девственностью», ибо она полностью открыта Богу, «психическим» содержанием Бога Слова, «Вечной Невестой Слова Божия».
В заключении Томас Шпидлик уточняет, обобщяя свои мысли: «Русская софиология представляет собой органический синтез космологии, антропологии и богословия. Она является предметом многочисленных исследований, которые, однако, не в состоянии передать ее истинный, глубинный смысл. Систематическое изучение, анализирующее понятия в соответствии с их рациональной функцией, приводит к «объективации» познания, которое может быть только личностным, интуитивным и всецелым».
Присоединимся к этим словам.
И еще одна цитата из работы Его Высокопреосвященства Томаса Шпидлика:
«Не трижды ль ты далась живому взгляду», – говорит Соловьев, обращаясь к Софии…
Мы хотели бы завершить наши размышления о Русской идее строками из поэмы Вл. Соловьева Три свидания, описывающими его третье видение Софии: «Все видел я, и все одно лишь было, – Один лишь образ женской красоты… Безмерное в его размер входило, – Передо мной, во мне – одна лишь ты.
О, лучезарная! Тобой я не обманут: Я всю тебя в пустыне увидал… В моей душе те розы не завянут, Куда бы ни умчал житейский вал…
Предчувствием над смертью торжествуя И цепь времен мечтою одолев, Подруга вечная, тебя не назову я, А ты прости нетвердый мой напев!»
На этой возвышенной ноте и закончим философские размышления.