Надеюсь, Игорь Караулов простит меня за то, что я в какой-то степени использую факт выхода в свет его более чем достойной книги, чтобы поговорить на тему, которая имеет к ней все-таки косвенное отношение. Я обещал Игорю представить его сборник статей на нашем сайте, напряженно думал, как это лучше сделать – с помощью интервью с ним или в виде рецензии. Но потом меня зацепила та фраза в его сборнике на самой первой странице, где упоминается и мое имя. И мысль моя неожиданно удалилась в ту проблематику, которая с остальным содержанием сборника связана лишь по касательной.
Так вот, во втором абзаце авторского предисловия я прочел такие строки: «Колумнистом «Известий» я был чуть больше трех лет – с самого конца 2012 года по февраль 2016 года. После разгона известинского отдела мнений, «команды Бориса Межуева», я стал писать примерно в том же формате для АПН, и это продолжалось еще три года, до середины 2019 года». Я не сразу обратил внимание на то, что Игорь поставил выражение «команды Бориса Межуева» в кавычки, тем самым, вероятно, пытаясь показать, что, собственно говоря, команды никакой и не было, был некоторый миф о команде, созданный либо ее горячими сторонниками, либо как раз противниками, именно с целью осуществления того коллективного разгона, о котором идет речь.
Я же задался вопросом, а в какой степени этот миф соответствовал реальности, и почему этот миф, в отличие от многих других, оказался столь живучим. Причем этот вопрос был для меня наиболее интересен именно в связи с именем автора этой книги и отчасти ее издателя – составителя книжной полки своего имени Вадима Левенталя, также покинувшего ряды колумнистов «Известий» в роковом для нас феврале 2016 года.
Само это представление о «команде» с первого взгляда выглядит парадоксально. Этот парадокс я бы и хотел проанализировать и осмыслить. Но вначале несколько слов о самой книге Игоря Караулова, которая называется «Трудный возраст века». Это сборник публицистики, но любопытным образом публицистики не столько политической, сколько литературной. Тем не менее, это и не литературная критика. Правильнее было бы сказать, что перед нами – несколько опытов в области культурной, или, точнее, литературной политики. Основной пафос книги – это либеральное лицемерие, узость либеральных представлений об искусстве в целом и прекрасной словесности, в частности, которые искажают саму систему восприятия художественного творчества. Какие-то удачливые ремесленники, умеющие вовремя кольнуть шпилькой проклятый режим, «крымнашистское большинство» или русское прошлое, быстро выходят в гении, тогда как люди, не желающие подстраиваться под мейнстрим, остаются на периферии литературного процесса.
По поводу всех этих тем в книге сказано много интересного. Возражая автору, я бы только не увидел в этом явлении что-то исключительно современное. Умение быть в правильной тусовке едва ли не главная способность любого творца – что в области литературы, что в области философии. Умение оставаться вне тусовок великое качество, но далеко не всегда оно приносит свои плоды. Нужно быть гением типа Пушкина или Достоевского, чтобы уметь бороться со своим временем и со своей литературной средой. И, наоборот, можно искупить недостаток таланта готовностью оказаться в нужной компании. Не могу сказать, что это характерно для века XIX – уж насколько правильно со всех точек зрения вел себя Петр Боборыкин (впрочем, доживший аж до 1921 года), а так и не выбился ни в Чеховы, ни в Лесковы. Но вот если посмотреть на литературный Пантеон века XX, то, думаю, с явлением «раскрученной посредственности» мы столкнемся не один раз. Вот, в частности, чем уж так велик как поэт, прозаик или эссеист Федор Сологуб? Неужели его знаменитая фантастическая трилогия «Творимая легенда», не говоря уже о поздней прозе типа «Повелительницы змей», может претендовать на то, чтобы считаться чем-то более значительным, чем «Жар-цвет» Амфитеатрова или повести Георгия Чулкова?
Не кажется ли почтенной публике, что свою репутацию классика (обретенную уже при жизни) почтенный мэтр заслужил, угождая вкусам богемы с ее нездоровым интересом к сатанизму парижского образца? Ну не настолько великая вещь повесть «Мелкий бес», со всей ее болезненной эротикой и сатирой, чтобы считать автора гением? Как сегодня принято говорить в продвинутых кругах, Федор Сологуб хорошо «освоился в теме».
Игорь Караулов – писатель и поэт в общем либеральных взглядов, но упрямо не желающий «осваиваться в темах», важных и нужных для среды, выдающей лицензии на интеллектуальные сенсации. То, что он по сути либерал и продолжает им оставаться, оказывается ясно после прочтения первых статей, вошедших в сборник, где Игорь высказывает полное равнодушие к консервативным сюжетам нашего времени – в частности, к борьбе с однополыми браками, – спокойно принимая их неизбежную легализацию. Но далее по ходу книги мы видим, как отчуждение автора от либеральной среды растет, и в конце становится ясно, что оно едва ли преодолимо. И здесь мне снова придется обратиться к концепту «команды Бориса Межуева», чтобы все-таки прояснить самому себе общий смысл происходившего тогда, а коллегам – раскрыть некоторые детали.
Проблема состоит в том, что, став в декабре 2013 года руководителем отдела мнений газеты «Известия», я уже принял в качестве сложившегося прекрасный и очень разнообразный коллектив авторов. В их числе были и мои личные друзья, были люди широко известные, но были и те, кого я тогда совсем не знал. Как раз Игорь Караулов и Вадим Левенталь принадлежали к этим последним. Почти всех авторов колонок пригласили в газету либо ее издатель Арам Габрелянов (как, в частности, и меня самого), либо два моих предшественника на посту руководителя отдела мнений Александр Бирман и Ольга Говердровская. Когда я занял их кресло, то первым и главным моим желанием было постараться ничего не менять в газете, сделать так, чтобы всё и все оставались на своих местах. Поначалу я решил позвать в газету в качестве автора только одного нового человека – известного нашим читателям Илью Смирнова, колонками которого я зачитывался на самом излете «перестройки» и которого когда-то еще мой отец называл «самым честным человеком в нашей журналистике». Потом, довольно быстро я сделал исключение и для Егора Холмогорова – в числе колумнистов не было никого, кто мог бы столь же грамотно писать на религиозные темы. События на Украине и последовавшая за ней Русская весна внесли более чем резкие перспективы в первоначальные планы, но об этом надо будет поговорить отдельно.
В принципе, я решил руководствоваться принципом «не навреди», то есть не разрушать того, что с таким трудом сделали мои предшественники, собрав такую замечательную команду. Это не вполне удалось, потому что первым моим шагом на посту главы отдела было информирование всех авторов о значительном снижении ставки гонорара. Для кого-то это стало причиной ухода из газеты, кто-то, возможно, негативно среагировал на мою фамилию, к тому времени тянувшую за собой шлейф не самых либеральных ассоциаций.
Тем не менее, никакой «команды», тем более «команды» своего имени, я формировать не собирался. Игорь, безусловно, уже к тому времени считался одной из главных звезд отдела, и я его открыл как замечательного публициста именно в это время, в начале 2014 года, уже на страницах «Известий». Мне кажется, что привел его в газету Виктор Топоров, который до своей скоропостижной кончины летом 2013 года исполнял роль интеллектуального наставника всей рубрики. Топоров был человеком, ценившим не просто политическую и личностную самостоятельность, но именно способность и готовность к изгойству. Ему нравились «диссиденты» внутри либеральной среды, не столько убежденные патриоты, сколько либералы, воротящие нос от себе подобных. По хорошему, авторский состав известинского отдела надо было бы назвать «командой Виктора Топорова», потому что, кажется, мои предшественники если и не исходили при выборе авторов из его конкретных рекомендаций, то во многом ориентировались на вкусы и предпочтения этого знаменитого публициста и переводчика. И вот так и получилось, что в составе «известинской» сборной могли играть в одну клюшку такие идеологические антиподы, как Эдуард Лимонов и Максим Соколов, Дмитрий Дробницкий и Максим Кононенко, Игорь Мальцев и Михаил Шахназаров. Все эти люди писали в «Известия» до моего прихода и продолжили писать, когда я пришел в отдел. В принципе, состав колумнистов практически не поменялся. Как же тогда появился не умирающий миф о «команде Бориса Межуева» и, более того, о «межуевских “Известиях“»?
Отметим, что из всех авторов «Известий» Игорь Караулов был мне наиболее близок по убеждениям. Я, правда, уже тогда называл себя консерватором. Игорь, пожалуй, был просто умным либералом, но, мне кажется, что его либерализм и мой консерватизм мало чем отличались друг от друга. Мы оба занимали наиболее непримиримые позиции по отношению к киевскому Майдану (не все авторы были столь однозначно враждебны «революции»: кто-то хотел разжечь аналогичную революцию на востоке Украины, кто-то считал, что следует позволить соседям самим решать свои проблемы), мы оба полагали невозможным для России бросить восставший Крым, оба не считали поначалу присоединение наилучшим сценарием, оба впоследствии не просто приняли «крымнашизм», но рассматривали его наличие необходимым условием пребывания человека в российской политической элите. Наконец, мы оба видели в политической самостоятельности севастопольских революционеров во главе с Алексеем Чалым, составивших большинство севастопольского Заксобрания, надежду на появление в России вменяемой патриотической оппозиции, способной сочетать приверженность закону и любовь к Родине.
Любопытным образом из всех известинских авторов именно Игорь вызывал какое-то особенно злобное отношение некоторых так наз. «экспертов»: задавались такие раздраженные вопросы, почему это поэт пишет о политике, когда он должен писать только о литературе, о чем ему положено писать. Я помню, что задал говорившему это встречный вопрос, а почему о политике может писать поэт Дмитрий Быков в «Новой газете», на что услышал: «Ему можно». Если подвергнуть это суждение деконструкции, то оно должно было означать следующее: консервативная среда – это по большому счету бюрократия, разбавленная «экспертами». Из «экспертов» кто-то пишет про экономику, кто-то про Америку, кто-то про поэзию – в зависимости от квалификации. Но писать просто «от души» может позволить себе только профессиональный ненавистник режима. Еще в период моей работы в «Известиях» возник наш проект «Русская idea», и на нем мы с рядом коллег все время обращались к опыту царской России, показывая, что главной ее уязвимостью была вот эта вписанность консерваторов в бюрократическую «табель о рангах». Поэтому, делали мы вывод, либо консерваторы создадут в Россию свою общественную среду, независимую от власти, либо рано или поздно все кончится так же, как и в XX столетии.
Вынужден признать, что какой-то перелом в восприятии своего дела в «Известиях» у меня произошел примерно летом 2015 года. С одной стороны, я уже понимал, что дело идет к концу: признаки официального нерасположения к нашей деятельности были налицо. При этом я, конечно, не ощущал на самом деле отдел мнений какой-то особой «командой», и уж тем более управляемой мною или кем-то еще. Но у меня действительно тогда впервые возникла мысль, что мы стали некоторым институтом, от которого будет трудно избавиться. Ну как примерно «Эхо Москвы», только с противоположным знаком. Поскольку сложилась в Москве (и не только в Москве) среда читателей, которая регулярно просматривает колонки «Известий», принимая позицию тех или иных авторов, едва ли можно будет так легко лишить людей этого чтения. Ну, можно уволить меня как редактора, упрекнув меня в том, что я не справляюсь с управлением, но я не представлял, как можно истребить целый орган консервативной печати, как можно ликвидировать целый лояльный сегмент общественного мнения. Ведь это выглядело, как если бы Трамп вдруг решил прихлопнуть Fox News в негодовании за то, что, скажем, Такер Карлсон не всегда и не во всем разделяет его точку зрения.
Все понимают в США, что Fox News в медиа-среде – это главный бастион трампизма, и тот факт, что люди в этом бастионе способны с этим трампизмом не сливаться до неразличимости, что каждый из них имеет свою особую точку зрения, – это залог силы издания и силы самого трампизма.
Еще до того момента, когда я впервые натолкнулся на выражение «межуевские “Известия“», я услышал странное словосочетание «межуевская банда». Вначале я услышал его от одного давнего знакомого, потом от одного немного странного журналиста, который сказал, что где-то наверху это вообще страшное ругательство. Я мог только гадать, что конкретно мне инкриминирует власть. Создание подпольной ячейки? Консервативный заговор? В сети есть такой Артем Акопян, он публично признается в том, что писал на меня доносы (вероятно, в администрацию Президента) о том, что я продал коллектив редакции Алексею Чалому в обмен на поддержку его позиции в конфликте с Сергеем Меняйло, ставленником Москвы.
Разумеется, все это была чистая ложь; в период работы в «Известиях» я не брал никаких проплаченных публикаций, это было жесткое условие издателя газеты, и я его строго исполнял. Но как я понял, в том числе и по статьям Игоря, многие авторы «Известий» и без всякого моего нажима, реально поверили в то, что Русская весна приведет к обновлению российского государства, причем обновлению снизу, за счет пробуждения каких-то здоровых сегментов гражданского общества, способных бороться за свой город, за природную среду, за свое понимание развития. В Чалом многие авторы увидели примерно такого человека, какого они бы хотели видеть в любом чиновнике – современно мыслящего патриота, без всей этой «красно/белой» клоунады.
Вопрос стоял именно так: ну задавите вы севастопольское Заксобрание, и у вас останется, условно говоря, один Алексей Навальный, к которому все и потянутся. И что, разве мы оказались не правы? Севастопольская история закончилась в 2019 году, и ровно год спустя после этого началась история хабаровская, набирающая обороты.
Конспирологически мыслящие люди склонны видеть во всем заговор, тайные связи и, конечно, деньги. Но с Игорем Карауловым я в период работы в газете виделся всего два раза, и ничего кроме гонорара за колонки он в «Известиях» не получал. Мне не удалось привлечь его к сотрудничеству на сайте «Ум+», а потом наши пути немного разошлись. Вообще, люди, крайне боящиеся «межуевской банды» и, вероятно, усматривавшие в ней какой-то слабый росток гражданского здравомыслия в консервативной среде, не оставляли и не оставляют усилий довершить разгром «команды», успешно начатый в феврале 2016 года. Сайт «Русская idea» отчасти и существует по той причине, что мы знаем, что слишком много людей желают его окончательной смерти. Эти люди просто не могут спокойно принять, что может существовать что-то без их санкции и благословения. А мы даже в условиях дефицита ресурсов существуем уже шестой год, в меру сил продолжая то дело, которое когда-то начали «Известия». Увы, не всех, далеко не всех соратников удалось сохранить, за эти годы разорвано огромное число личных дружеских связей. Но все-таки удовлетворения многим созерцать нашу смерть мы не доставили.
Книга Игоря Караулова завершается эссе, посвященном его коллеге Дмитрию Быкову, всем его рассуждениям о «люденах» – описанной в повестях братьев Стругацких генерации сверхлюдей, которые должны возникнуть в результате своего рода генетического отбора. Разумеется, для Быкова «людены» – это все те, кто идет за Быковым, а «нелюдены» – те, кто идет в обратную сторону. Но в самом мифе о «люденах» есть та правда, что по настоящему великие люди – это гениальные одиночки, те, кто избегает любой «тусовки», понимая, что в ее рамках не достичь творческой свободы, но кто все-таки прорывается к признанию за счет феноменальных способностей, за счет именно тех качеств, которые делают талант гением. В наших трех опросах на РI – писателей, философов, кинорежиссеров – на первые места вышли как раз три таких человека: Пушкин, Достоевский, Тарковский. Ни одного из них нельзя полностью причислить ни к одному тесному сообществу – ни к западникам, ни к славянофилам, ни к охранителям, ни к радикалам. В каком-то смысле каждого можно в каком-то смысле назвать «сверхчеловеком», в смысле максимального проявления в них человеческого потенциала. Если такие люди соединяются вместе и вместе начинают делать одно дело, то «симфонический эффект» от такого соединения может «ломать миры». Один раз мы все могли такое услышать. Услышим ли вновь?
______
Наш проект осуществляется на общественных началах и нуждается в помощи наших читателей. Будем благодарны за помощь проекту:
Номер банковской карты – 4817760155791159 (Сбербанк)
Реквизиты банковской карты:
— счет 40817810540012455516
— БИК 044525225
Счет для перевода по системе Paypal — russkayaidea@gmail.com
Яндекс-кошелек — 410015350990956
