Жизнь – или судьба, или матрица, кому что больше нравится или кто что выбирает. – определённо, иронизирует зло, едко, желчно.
Меня гримировали перед записью новогодних телепрограмм. Понимая, сколько бед и несчастий обрушилось в 2020-м, я хотел сделать выпуски, рассказывающие о том хорошем, что позволило нам перебороть, выстоять, пережить это страшное время, а ещё о настоящих героях, коих всё меньше в, перефразируя Лимонова, «дисциплинарном ковидарии» мира. И вот я беру телефон, чтобы включить музыку – и вижу сообщение от товарища: «Эх, Миша, Миша…» А далее – ссылка. «Известный журналист Михаил Бударагин найден мёртвым во дворе дома своей матери». Наш Миша, с которым связывало многое.
И как вздохнуть отважно после такого? «Двигаться дальше, как страшно двигаться дальше…» Этот год отнял у меня, у вас, у нас многих. Слишком многих.
В наш последний раз мы беседовали с Мишей, в том числе, о его матери. Он спрашивал, как обстоят дела у меня. И не хотелось отвечать дежурными фразами – я рассказал ему всё, как есть. А Миша был откровенен в ответ, так мне думалось. И чувствовалось: человеку тяжело – казалось, его стальной стержень внутри истончается. Но я мог только предложить помощь, а он отказаться.
Не хотел говорить о том, как случилась его смерть. Но коротко сказать вынужден. По одной причине. Вездесущая, всезнающая «Википедия» уже утвердила, будто Михаил Бударагин покончил жизнь самоубийством, делал ставки на спортивных тотализаторах, набрал много долгов. Так там изложено. Однако жизнь намного сложнее, злее и вместе с тем милосерднее, нежели сухой текст, набросанный равнодушным. И нельзя однозначно утверждать, что Миша покончил с собой. Слишком много в истории его смерти опасного, странного. Потому необходимо расследование – полновесное, честное. Вот только где оно?
Миша был тонким, изящным человеком, замкнутым в своём мире, как и положено личности с особенными душевными и духовными настройками. Всегда чуть отстранённый для непонимающих, но, на самом деле, максимально погружённый во всё – в том числе, и в собеседника.
Редко когда я встречал человека настолько внимательного и держащего своё слово. Помню, мы договорились об одной вещи, но ситуация сложилась так, что Миша уже не мог нести ответственности за неё. И я абсолютно искренне написал ему: не переживай, проехали. Однако прошло полгода – и он позвонил уже сам со словами «всё сделано». Это была денежная история – и мне трудно сказать, выбил ли он обещанный гонорар у издания или перевёл свои накопления. Это, кстати, и к тому тоже, что он всегда отдавал долги.
Уже и не вспомнить, где мы с ним познакомились. Социальные сети, наверное. Но, так или иначе, долгое время были связаны работой в газете «Культура». К слову, и писать об этом, точно пенопластом по стеклу царапать, в данном издании после смерти Миши не сказано ни слова о его уходе из жизни, о нём самом. Будто и не случилось трагедии.
Это, собственно, лишний раз говорит о том, в каких условиях – тогда, правда, газетой управляли иные люди – приходилось работать Мише: балансировать, искать подход, уметь быть связующим звеном между авторами и начальством. Он выбрал непротивление злу насилием (позднее, работая в той же газете, я предпочёл иную – более напористую – стезю). Миша трудился, что называется, за себя и за того парня. И, казалось, был железным человеком, олицетворявшим известную фразу: «Если хочешь сделать что-то хорошо, то сделай это сам». Вот он и делал – на всех фронтах, без продыху. Хотя в определённой мере работа являлась для него спасением.
Но, так или иначе, это было одно из самых наиуютнейших сотрудничеств в моей жизни. Миша был до образцовости порядочным человеком, предпочитавшим, несмотря на некоторую закрытость, комфортную прозрачность в отношениях – без опасливых недомолвок и бессмысленных обещаний.
И вместе с тем, несмотря на лёгкость сотрудничества с ним, на его видимую успешность, мне всегда чувствовалось, что в Мише есть свой внутренний надрыв, сколь отважно бы он ни сражался с обстоятельствами. Он ведь был борец по натуре – но не пламенный, не резкий, как Че Гевара, а вдумчивый, поступательный. Однако всякий раз казалось – уж не знаю, откуда поселился во мне этот образ, – что даже после самых трудных испытаний Миша восстановится, соберётся, как тот жидкий терминатор из good old movie.
Но – не удалось.
Затравили и задавили.
Меж тем, если у кого и могло получиться всё в жизни, то прежде всего у него. Потому что, определённо, Михаил Бударагин был одним из самых талантливых в своём поколении. Между нами – год разницы; я знаю, о чём говорю. И важно сказать, что речь тут не только о журналистике, хотя он был блестящим публицистом и редактором, но и о его литературном даре. Миша начинал со стихов – они были оригинальны и талантливы. И вместе с тем, уверен, если бы не сдавленность обязательствами, он написал бы монументальный роман – из тех, что принадлежат подлинной русской литературе, а не нынешней премиальной подделке. Последнюю, кстати, Миша развенчивал, впрочем, явно к тому не стремясь, легко и чётко. Его суждения о русской литературе – человека с энциклопедическими знаниями – глубоки, фундаментальны и, на мой взгляд, обязательны к изучению.
И да, я восхищаюсь Бударагиным-публицистом, но мне, как и всем нам, определённо, не хватало Бударагина-литератора.
Впрочем, вся его жизнь – это во многом не случившаяся история триумфа, не сложившаяся в силу разных обстоятельств. Почему? «Куда бы ты ни шёл до самого конца своих дней – обещай, что будешь помнить одно: Господу видней». Но позволю себе заметить, что жизненная судьба Миши Бударагина – это история битвы со злом обывательского равнодушия и также история веры в то, что всё можно успеть и со всем справиться. Но выходит, что нет – и концентрация на главном необходима; иначе ты рискуешь утратить всё.
Хотя, возможно, рискнуть стоило. Ведь на то способны лишь самые достойные. И только они. Тот самый случай, когда, как писал Пастернак, «пораженье от победы ты сам не должен отличать». Именно так, Миша, именно так.
_______________________
Наш проект можно поддержать.