«Лаврентий Берия построил завод, от которого до сих пор зависит весь мир», — такой ёмкий экскурс в историю «Норникеля» дал один бизнесмен, встреченный на полях ПМЭФ.
Взгляд не только «варварский, но верный», — он, мягко говоря, непопулярный.
Аврамий Завенягин, руководивший Норильлагом и строительством никелевого комбината, входил в число ближайших бериевских сподвижников.
Но последний сталинский силовик №1 — яркая иллюстрация тезиса о том, что история пишется победителями.
Очень плохая кредитная история
Даже среди тех, кто в марте этого года скорбел в связи с 70-летием со дня смерти «отца народов», едва ли найдётся много считающих «чёрным днем календаря» 26 июня — такой же 70-летий юбилей ареста самого могущественного министра внутренних дел СССР.
Далеко не каждый последовательный сталинист найдёт оправдание тому ревизионизму, который отличал бериевские реформы весны-начала лета 1953-го.
А для приветствующих закрытие «дела врачей», попытки ввести элементы рыночной экономики и провести федерализацию СССР, полемической «красной линией» станет прошкинское «Холодное лето 53-го…».
Вообще, такое ощущение, что знаменитая амнистия, которой посвящен этот, пожалуй, самый известный и самый качественный перестроечный боевик, сыграла решающую роль если не в судьбе самого Лаврентия Берия, то в развитии уже поздне- и постсоветского антибериевского нарратива.
Ровно за три месяца до своего ареста глава МВД СССР подал в Президиум ЦК КПСС записку, в которой сообщал, что в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находится более 2,5 млн человек. Значительную часть заключенных осудили на длительные сроки за сравнительно неопасные преступления – по указу 1947 г., сурово каравшему за кражи государственного и личного имущества, за должностные преступления (председатели и бригадиры колхозов, инженеры и руководители предприятий), за самовольный уход с работы. «Берия намеревался амнистировать около 1 млн человек – осужденных на срок до пяти лет, за должностные преступления, женщин, имеющих детей до 10 лет, несовершеннолетних, тяжело больных и престарелых. Не подлежали амнистии осужденные за «контрреволюционные» преступления, а также убийцы и бандиты», – подчеркивает историк Рудольф Пихоя.
Но благодаря Александру Прошкину и таким «звездам», как Анатолий Папанов и Валерий Приемыхов, уже на излете коммунистического режима вся страна усвоила, что несостоявшийся сталинский преемник фактически подготовил условия для криминальной революции.
При этом, для внимательного зрителя «Холодное лето…» стало не только «прививкой» от реабилитации Берия, но и предупреждением, касающемся текущей ситуации. Выход фильма на экраны практически совпал с запуском кооперативного движения, «благословленным» соответствующими постановлениями Совмина СССР. С учетом всплеска преступности, неизбежно сопутствующего периоду первоначального накопления, прошкинское кино-высказывание логично рассматривать как отражение позиции ряда влиятельных представителей творческой, партийной и силовой элит, недовольных выбранным вариантом реформ.
В тени холодного лета
«Берия развенчан, но дело его выжило», – примерно так можно описать итог этого культурно-политического демарша более чем 35-летней давности.
В многочисленной литературе об истоках горбачевской перестройки и гайдаровской «шоковой терапии» нередко упоминается Джермен Гвишиани, создатель ВНИИ системных исследований и Международного института прикладного системного анализа – «фабрик мысли», с которыми были связаны многие влиятельные отечественные реформаторы.
Членство самого Гвишиани в Римском клубе дает некоторым комментаторам основания для обобщений и гипотез уровня «ротшильдовско-рокфеллеровской конспирологии». Но перефразируя известную поговорку, отсутствие родственников-«рептилоидов» вовсе не подразумевает заурядность происхождения тех или иных знаковых фигур.
К Гвишиани, сыну начальника личной охраны Берия, зятю Алексея Косыгина и бывшему шурину Евгения Примакова, это относится в полной мере. С таким набором личных связей версия о полной непричастности ученого к переходным политэкономическим процессам конца 80-ых – начала 90-ых годов кажется, в лучшем случае, поверхностной.
И также логично допустить, что на формирование взглядов и подходов Гвишиани оказали влияние незавершенные (но, очевидно, в близком кругу активно обсуждаемые) реформы Берия. А поскольку следующую попытку «силовой модернизации» предпринял Юрий Андропов, то его контакты с Гвишиани еще в бытность председателем КГБ, что называется, многое объясняют.
Сергей Кургинян со ссылкой на Владимира Крючкова, предпоследнего главы КГБ и участника ГКЧП, говорит о совещаниях 1979 года, в ходе которых Андропов обсуждал возможность объединения Германии. Согласно воспоминаниям первого главы послесталинского Совмина Георгия Маленкова, аналогичные планы вынашивал и Берия.
Андропова кто-то ругает, а кто-то хвалит за стремление добиться большей интеграции СССР в мировое хозяйство. О том, что Берия тоже никоим образом не являлся изоляционистом, свидетельствует не только упомянутое выше его участие в строительстве Норильского горно-металлургического комбината, но и стремление поучаствовать в большой нефтяной игре.
Именно с его подачи, – после обращения к академику Евгению Варге, – экономисты Ашик Манукян и Клавдия Козарез в 1953 году выпустили монографию «Капиталистический рынок нефти», в которой детально рассмотрели историю и текущие аспекты конкуренции между американскими и британскими топливными олигополиями.
Можно сказать, что, останься Берия у власти, – СССР сел бы на «сырьевую иглу» лет на 20 раньше, чем это произошло на самом деле. С другой стороны, в начале 50-ых, пока еще не полностью восстановилась континентальная Европа и не достигли «промышленных масштабов» антиколониальные процессы в нефтеносных странах «третьего мира», у Советского Союза была возможность занять более значимое и потому геополитически менее уязвимое место в глобальном «нефтяном клубе».
Прагматическая трагедия
Ликвидация самого могущественного «чекиста» дала партийной номенклатуре карт-бланш, которого она ранее, в силу сталинской версии «системы сдержек и противовесов» (aka – «социальные лифты Дома на Набережной»), не имела. Как следствие – «доктринеры» взяли верх над «прагматиками».
Именно этим (а не только личными качествами Никиты Хрущева) объясняются противоречия «оттепели». В феврале 1956-го XX съезд КПСС развенчал «культ личности», де-факто запустив определенную политическую либерализацию. А спустя пару месяцев, в апреле того же года, ЦК вместе с Совмином закрутили «экономические гайки», объявив о национализации промысловых кооперативов и артелей.
Кардинальное изменение (смягчение) знаменитой 58-й статьи сопровождалось ужесточением (вплоть до расстрела) наказания за «нарушение правил валютных операций».
Такая «борьба противоположностей» если и способствовала «единству», то в виде антихрущевской консолидации «верхов» и «низов». Но лет через 20 после принудительной отставки Хрущева выяснилось, что поддержание «доктринерско-прагматического» баланса приводит к «застою».
В свою очередь Перестройка – демонтаж/гальванизация закостеневшей пресловутой «административно-командной системы» – с неизбежностью обострила и внутриэлитный конфликт, купированный было в середине 60-ых. Отсюда и сходство горбачевского времени с хрущевским – по своей зашкаливающей противоречивости. Хотя на сей раз, и «доктринеры», и «прагматики» находились примерно в равных весовых категориях.
Уже перестроечные метания копий (включая кинематографические) из-за кооператоров – яркое проявление этого обострившегося противостояния. Благо прагматичные силовики (правда, скорее, интуитивно, нежели осознанно воплощавшие в жизнь идеи Берии) стояли за многими предприимчивыми советскими гражданами, которые решили рискнуть ради получения нечто существенно большего, чем зарплата рабочего или служащего.
И не случайно, несмотря на предупреждения «Холодного лета…», 26 мая 1988-го был принят закон «О кооперации в СССР». А в постсоветской России именно этот день с 2008 года стал профессиональным праздником предпринимателей.
Хозяева для «Системы РФ»
Не будем сейчас детально разбирать, как менялся расклад между «доктринерами» и «прагматиками» непосредственно в момент распада Советского Союза и последующие 30 лет существования Российской Федерации. Равно, как и то, что в этот происходило с идейным наследием Берии и его «крипто-наследниками».
Но не слишком погрешим против истины, если скажем, что 2022 год в этом смысле стал рубежным. В том числе – из-за активизации (по понятным причинам) «партии военного коммунизма».
Тем символичнее, что именно 26 мая 2023-го, – как раз в день российского предпринимателя и ровно через 40 лет после окончательной легализации кооперативного движения в позднем СССР – появился цифровой релиз исторической драмы Андрея Смирнова «За нас с вами».
Взыскательные зрители, наверняка, возмутятся сравнению этой картины с «Холодным летом…». Но если отвлечься от анализа актерских работ, проработки сюжетных ходов и т.п., нельзя не отметить, что смирновское кино-высказывание во многом является антитезой прошкинскому.
В том смысле, что Прошкин указывал на издержки «силовой модернизации», призывал держаться подальше от «прагматиков в погонах». А по Смирнову – как раз они (в союзе с интеллектуалами, буквально – «слившись в объятиях») и способны исправить страну, не состоящей из хозяев, которых уважают, но имеющей только одного – которого боятся.
Еще один немаловажный нюанс и «мостик» к берриевскому нарративу – причисление к «птенцам гнезда Гвишиани» именитого смирновского зятя – Анатолия Чубайса. Сделавшая ему биографию массовая приватизация (главный символ которой, которой, кстати, опять же тот самый «Норникель», «детище Берии») затевалась вроде бы для воссоздания класса хозяев. Но не так уж и не прав Олег Дерипаска, утверждающий, что сегодня, через 35 лет после полной легализации кооперативов в СССР, через 30 лет после начала распродажи госсобственности в России и через 25 лет после триумфа олигархов, предприниматели превратились в «новых лишенцев».
«Прагматики» опять проигрываютали «доктринерам»? Но где авторы победившей доктрины?
Борис Межуев в «логосовском» эссе, посвященном Глебу Павловскому, отмечает несоразмерность значения и ценности интеллектуального класса для «Системы РФ», созданной при самом непосредственном участии недавно ушедшего мыслителя. Иными словами, «меновая стоимость» интеллектуалов в современной России намного ниже «потребительской».
То же самое (если не руководствоваться «бумажными» рейтингами миллиардеров или размерами яхт) можно сказать и про предпринимательское сословие.
При этом «Система РФ», в полном соответствии с предвидениями Павловского, вступила в очень рискованную для неё фазу «Б-эскалации», когда уже само ее выживание зависит от готовности к нестандартным ходам и пересмотру приоритетов. Прежде всего, – в том, что касается обустройства «управляющего модуля» и отношения власти к современным «лишенцам».
Популяризации соответствующего дискурса способствует не только выход «За нас с вами», но и громкие июньские события, любопытным образом совпавшие с 70-летием победы советских «доктринеров» над «прагматиками».
Осталось понять/увидеть – потребует ли реализация очередного модернизационного сценария появления нового Берии?
