Концепция западнорусизма в процессе формирования современной белорусской идентичности

Русская Idea продолжает публикацию некоторых материалов номера «Тетрадей по консерватизму», посвященного западнорусизму. Сегодня мы представляем вниманию читателей историографический очерк белорусского историка Юрия Павловца, в котором рассматривается появление концепции западнорусизма и ее осмысление научными и общественно-политическими кругами на протяжении последних полутора веков.

Парадоксально, но западнорусизм оказывался главным врагом самых разных концепций «белорусской нации» (дореволюционной, советской и разнообразных постсоветских), независимо от принципиальных различий этих концепций между собой.

 

***

Проблема формирования современной белорусской идентичности является одной из наиболее спорных в исторической науке Белоруссии. В настоящее время нет четкого определения того, что лежит в основе современного понимания этнической самобытности белорусов. Этим обусловлен широкий спектр взглядов на данный вопрос, начиная от отрицания белорусского этноса как такового и заканчивая необходимостью его идентификации на основе западноевропейских ценностей [14]. Среди различного рода научных и популистских идеологем следует отметить концепцию западнорусизма, которая долгое время оставалась на заднем плане общественно-политической мысли Белоруссии.

Появление западнорусизма как идейно-политического течения принято связывать с периодом XIX века. При этом ни тогда, ни сегодня его нельзя было рассматривать как единый подход, который бы мог полностью заменить артикулирование белорусской идентичности. Ряд российских исследователей того времени – например, С. Максимов, отмечали, что среди жителей территории современной Белоруссии всегда отсутствовало стремление к обособленности, которую можно было видеть у малоросов (современных украинцев) [5]. Однако смешение различных этнических субстратов с наложением на них идеологии униатства требовало определения их национальной принадлежности. С этой точки зрения, западнорусизм вполне мог рассматриваться как основа для этнического самоопределения современных белорусов.

Находившийся у истоков научного осмысления западнорусизма и считающийся классиком данного течения историк, публицист, профессор Санкт-Петербургской духовной академии М. Коялович писал о существовании «западно-русского народа», к которому относил белорусов и малоросов. В своих «Лекциях по истории Западной России» и предисловии к «Документам, объясняющим историю западно-русского края и его отношения к России и Польше», он указывал ряд основных моментов своей концепции [4, с. 212]. По его мнению, территория, на которой проживали белорусы, является «Западной Русью», представлявшейся ему частью «единой русской цивилизации». При этом он отмечал губительность вхождения этих земель в Речь Посполитую, что привело белорусское общество «к разделению его национальных, религиозных и культурно-бытовых начал жизни и раскололо на «знатнейших» (шляхту), почти исключительно католиков, и простой народ, который придерживался православия и «русскости» [11]. Кроме того, Коялович подчеркивал, что крестьянство Западной Руси всегда испытывало тяготение не к Польше, а к Великороссии. За подобный подход он был многократно раскритикован как своими современниками, так и в последующем. Например, Н. Костомаров считал вредным причислять «малороссийское и белорусское племя к особой группе западно-русского народа» и отмечал более глубокую близость белорусов с великороссами, а не с малороссами [6, с. 632–633].

Степень различия в подходах к западнорусизму конца XIX века была связана в том числе и с тем, что сам по себе этноним «западнорусский» происходил от географического названия Западная Русь. По мнению белорусского историка А. Бендина, он долгое время употреблялся в православной церковной публицистике, а затем и в исторических исследованиях и рассматривался сторонниками обособления как противопоставление этнониму «белорусский» [3]. В то же время Коялович лишь отмечал тип местного русского самосознания, сформированного под воздействием различных факторов, который и стало принято называть западнорусским.

Развитие идей национального самоопределения в Российской империи не могло не затронуть идеологического течения западнорусизма. Представители так называемого белорусского национализма, возникшего в среде не принявшей российское доминирование элиты, фактически объявили западнорусскую идеологию врагом белорусской национальной идеи. Как отмечает белорусский исследователь В. Шимов, к началу ХХ века эти две национально-политические идеологии, будучи взаимно исключающими по своим установкам, оказались в состоянии острой конкуренции и вражды [19, с. 81–82]. По мнению ряда исследователей, именно на переломе веков стало происходить размежевание между «западнорусами»-политиками и учеными, которые по-разному трактовали понятия «белорусский народ» и «белорусская культура» [6, с. 634]. Белорусский историк А. Смоленчук и вовсе предположил, что следует различать западнорусизм и «западнорусскую культурную традицию», на почве которой он и был разработан при активном участии официальных кругов. При этом ученый отмечал, что западнорусизм изначально был «нацелен на искоренение местной специфики, в которой виделось польское влияние» [17, с. 186].

Белорусский национализм громко заявил о себе после революции 1905 года. При этом, как отмечает Бендин, его идеи были привнесены в ряды немногочисленной прокатолической интеллигенции из польской социалистической партии (PPS), что дало основание современникам говорить о том, что «белорусский сепаратизм почти во всех деталях своих скопирован с галицкого “украинского” сепаратизма» и имел одни и те же идейные истоки [3]. В то же время, по мнению белорусского историка А. Киселева, в XIX – начале XX века белорусские уроженцы православного исповедания, которых и можно было отнести к носителям западнорусизма, скептически относились к идее о необходимости отделения от Российской империи, переводу обучения на белорусский язык и тезису о том, что белорусы являются отдельной славянской нацией по образцу поляков или болгар [2].

Несмотря на продолжавшуюся в начале ХХ века идейную борьбу между представителями западнорусизма и белорусского национализма, эти два течения были неразрывны, являясь необходимым элементом для научного доказательства предложенной каждой из сторон концепции этногенеза белорусов. Об этом, в частности, свидетельствует появление в 1910 году «Краткой истории Белоруссии» В. Ластовского, которого многие в современной Белоруссии считают отцом белорусской историографии. Несмотря на явно националистический подход, историк отмечал, что «Чтения по истории Западной России» Кояловича были одной из основ при написании его работы [12, с. 5–6].

Период становления советской Беларуси серьёзным образом изменил расстановку сил на идейно-политическом поле. Процесс белорусизации практически превратил западнорусизм в чуждую идеологию, которая была якобы призвана стать главным препятствием для национальной консолидации белорусов. Именно тогда в книге А. Цвикевича появилось определение западнорусизма, которое продолжает оставаться главенствующим в среде националистически настроенных исследователей. По его словам, под западнорусизмом необходимо понимать течение, в котором Белоруссия не отождествляется со страной с особой национальной культурой и поэтому не имеет права на независимое культурное и политическое развитие, а также в культурном и государственном отношении является частью России. Цвикевич отмечал, что представители этого течения стремились доказать, что Белоруссия как «Западная Россия» неразрывно связана с целым – «единой великой Россией», и что белорусы как одно из славянских племен органически входят в состав «единого русского народа» [20, с. 7].

В советской пропаганде, а потом и историографии, стал превалировать взгляд, что западнорусская идея была недостаточно «национальна» [4, с. 212]. При этом взятый в 1920-х годах курс на белорусизацию практически не оставил западнорусизму никаких шансов на оформление в качестве основы для национального строительства в БССР.

Период 1930-х годов фактически стал переломным для всей исторической и общественно-политической мысли Белорусской ССР. Сворачивание белорусизации и начавшиеся гонения на так называемых нацдемов затронули и тех, кого советская власть называла «реакционными» западнорусами. Например, западнорусизму был посвящен целый раздел в изданной в 1934 году в Минске на белорусском языке книге В. Щербакова «Классовая борьба и историческая наука в Белоруссии» [6, с. 632]. В дальнейшем на протяжении практически 40 лет обсуждение проблематики западнорусизма в Советском Союзе практически не велось. Исключением стали исследования Н. Улащика, который в «Очерках по археографии и источниковедению истории Белоруссии феодального периода», появившихся на свет в 1973 году, дал общие характеристики представителей западнорусизма, хотя сам этот термин он не употреблял [18, с. 303].

Толчок развитию дискуссии относительно национальной идентичности белорусов дал период конца 1980-х – начала 1990-х годов. При этом в Белоруссии к началу перестройки сложилась довольно уникальная ситуация. Постепенный отказ от принятых на протяжении многих десятилетий принципов социализма привел к тому, что общепринятая этническая самоидентификация перестала быть в БССР общеобязательной. Здесь в период со второй половины 1980-х – начала 1990-х годов стало расти радикальное национальное движение во главе с различными культурно-просветительскими и общественными организациями, объединенными общей идеей «белорусского возрождения» на основе языка, истории и национальных традиций: «Талака», «Мартыралёг Беларусі», «Канфэдэрацыя беларускіх суполак», Белорусский народный фронт «Адраджэньне» и прочие, одной из основных своих целей ставившими политизацию процесса национального возрождения [15, с. 160].

После переворота 1991 года и объявления независимости Республики Белоруссия в стране начинается формирование и распространение новых исторических нарративов, призванных создать оригинальную историю, отличную от той, которая существовала в СССР. История и язык были поставлены националистами во главу угла новой белорусизации, которая была объявлена на государственном уровне основным направлением развития государства. Одновременно с этим в начале 1990-х годов со стороны представителей так называемого национального возрождения возобновились нападки и на западнорусизм, который также попытался выйти за пределы научного дискурса [3]. Именно тогда в белорусской историографии широкое распространение получило определение, сформулированное еще в конце 1920-х годов Цвикевичем и распространенное позже в «Энциклопедии истории Беларуси». Как и прежде, западнорусизм был назван концепцией отрицания историчности белорусов как самостоятельной и самобытной этнической единицы и был объявлен идеологией, которой руководствовалась советская власть под лозунгами интернационализма [10]. Фактически это означало провозглашение западнорусизма чуждым «истинно белорусской» идентичности, что на долгие годы предопределило отношение к нему со стороны большей части общества. Вдохновители данного течения в Беларуси, среди которых следует отметить историков Я. Трещенка, В. Теплову, А. Бендина, А. Гронского и прочих, были вынуждены искать возможность модернизации данной концепции. Однако так называемый неозападнорусизм смог появиться лишь на уровне научной дискуссии, не получив возможности массового внедрения в общественное сознание белорусов. Такому положению вещей в полной мере способствовала политика руководства Беларуси, которое приняло решение активно включиться в процесс моделирования белорусской идентичности.

К середине 1990-х годов попытка националистических группировок и политических партий провести новую волну белорусизации провалилась, так как проходила на фоне продолжающегося падения жизненного уровня в стране и связывалась большинством граждан республики с открытой русофобией. В общественном сознании по-прежнему превалировали воспоминания о стабильности в период Советского Союза, выразителем чего, по сути, и стал пришедший к власти в 1994 году А. Лукашенко. Проведение политических реформ в республике во второй половине 1990-х годов потребовало от властей обратить пристальное внимание на формирование национальной идентичности белорусов, что было связанно с сохраняющимся в стране делением общества на два идейно-политических лагеря – прозападный и пророссийский, к которому многие и относили западнорусизм.

В первом случае в прозападной концепции национальной идентификации белорусов была заложена идея «национального выражения», базирующегося на разработанных в период белорусизации 1920-х годов нарративах, связанных с утверждением уникальности белорусского языка и этноса. Одним из ответвлений данного направления стал «литвинизм» [3], сторонники которого видели нынешних белорусов как потомков жителей Великого княжества Литовского (ВкЛ) и не имевших отношения к славянскому этническому субстрату [13, с. 106–107]. По мнению представителей данной идейно-политической модели, начавшей оформляться с 2000 года, истоки белорусской государственности находятся в истории ВкЛ и Белорусской Народной Республики (БНР), единственным государственным языком должен быть белорусский, а главным врагом независимости Белоруссии является Россия[1].

Вторая идейная группа белорусского общества ориентировалась на интеграцию с Россией и воссоздание прежних культурных и социально-экономических связей на постсоветском пространстве. В основе данной концепции, которая была воспринята в качестве официального курса развития Белоруссии, лежали позитивное восприятие советского прошлого и белорусского настоящего как «сохранения всего лучшего» из СССР, приоритет стабильности и безопасности, приверженность союзу с РФ как стратегическому геополитическому выбору, а также отказ от идентификации по языковому принципу – с 1995 года белорусский и русский язык являются в Белоруссии государственными. В последующем белорусские власти провели несколько волн трансформации данной концепции. Так, с начала 2000-х годов во главу угла был поставлен новый тезис о том, что белорусы – самодостаточная нация, которая близка русским. А. Лукашенко заявил о том, что «белорусы – это русские со знаком качества» [9] (август 2003), а в стране начался переход от дискурса вокруг общего советского прошлого к теме уникальности белорусского этноса.

С 2006 года белорусское руководство берет на вооружение «национально-демократические» лозунги и идеи белорусской оппозиции. С этого времени белорусы представляются уже как часть славянского мира [15, с. 164]. В последующем, уникальность белоруской этничности стала все больше превалировать над остальными идеологемами, фактически превратившись к современному этапу в официальную идеологию белорусского государства. Этому в числе прочего способствовало и то, что к концу первого десятилетия ХХI века в Беларуси уже выросло и стало включаться в политическую жизнь поколение 1990-х годов, которое оказалось оторвано от советского прошлого, на что государство делало ставку в середине 1990-х – начале 2000-х годов. В совокупности все это привело к постепенному исчезновению «советской модели идентичности», которой придерживались белорусы старшего поколения. В таких условиях государственная политика Белоруссии окончательно включила в себя принципы «европейскости» белорусов при сохранении геостратегической ориентации на Россию. При этом в качестве своеобразного буфера, который должен был защитить политическую элиту республики от российского влияния, было выбрано «национальное возрождение», главной целью которого стало объединение двух основных идеологических течений белорусского общества под эгидой государственной власти. При этом обе ветви к настоящему моменту сформировали одинаковую двойную структуру: базовый и идеологический уровни.

Базовый уровень современной белорусской идентификации имеет одинаковые черты для обоих направлений. Это связано с тем, что в его основе лежит представление белорусов об их малой родине или так называемая тутейшесть[2]. Именно это является причиной того, что в Беларуси не произошло четкого географического деления белорусов на прозападное и пророссийское течение.

Основные различия идентификации белорусов находятся на идеологическом уровне. Здесь прозападное течение оказалось более подвержено внешнеполитическому влиянию [16, с. 253], так как его представители идентифицируют себя в качестве европейцев, исходя не столько из культурно-исторической традиции (базовый уровень и «тутейшесть» в данном случае являются ограничителями), сколько из противопоставления себя государственной политике и лично А. Лукашенко. В итоге их тяга к «европейскости» поддерживается непринятием существующего в Беларуси политического режима и сближения с Россией, а также идеологической пропагандой со стороны западноевропейских государств.

В свою очередь, пророссийски настроенная часть белорусского общества оказалась под непосредственным влиянием официальной идеологии государства и культурно-исторических связей с Россией. На протяжении продолжительного периода это подкреплялось ощущением экономической и политической стабильности, связываемой с деятельностью Лукашенко.

В то же время западнорусизм долгое время находился на задворках идейно-политической борьбы по вопросу белорусской идентичности. Одной из наиболее крупных фигур в новейшей белорусской историографии среди представителей данного течения по праву считается Я. Трещенок. Его работа «История Беларуси. Досоветский период», выдержанная в духе западнорусской идеи, была воспринята в белорусском научном сообществе как основа для создания новой национальной идеи белорусов [7, с. 49–50]. В схожем ключе были выдержаны и многочисленные научные публикации, призванные доказать идейную состоятельность западнорусизма. Так, в 2010 году вышла научная статья А. Киселева, в которой указывается на то, что западнорусизм, несмотря на неприятие идеи отдельной белорусской нации, является версией белорусского национального движения [10]. Однако такой подход был достаточно критично воспринят представителями как официальной историографии, так и «национального возрождения». Последние усмотрели в нем стремление принизить самобытность белорусского этноса на фоне разворачивающегося кризиса политических отношений с Россией.

В научной среде стало распространяться определение западнорусизма как стремления отказаться от исторического и культурного наследия своего народа времен Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, хотя «официальная доктрина русскости белорусского края не подтверждалась» [5]. О нем стали говорить как о публицистическом течении, «возникшем под господством царской России, которое ставило своей целью доказать извечную принадлежность белорусов к «русскому племени» [8].

Подобное отношение к западнорусизму базировалось на новой позиции государства, которая все больше стала прослеживаться с 2010 года, когда начался процесс модернизации белорусской идентичности, характеризующийся постепенным разграничением на официальном уровне белорусов и русских как двух братских, но по своей сути разных народов. Именно в эти годы и сформировались основы для нынешнего развития в Белоруссии так называемого государственного национализма. При этом вплоть до событий на Украине 2014 года действия руководства республики носили скрытый и спорадический характер, хотя в стране и было сделано многое для того, чтобы в будущем окончательно отказаться от прежних культурно-исторических идеологем [15, с. 166–167].

События, последовавшие за началом кризиса на Украине, стали своеобразным катализатором не только для белорусских националистов, которые провозгласили Русский мир, а с ним и западнорусизм главной проблемой национального возрождения белорусов, но и для государства, где на официальном уровне был проведен пересмотр национально-культурной парадигмы развития общества. Начиная с этого времени на государственном уровне получила поддержку идея именно «белорусского национального возрождения», а на вооружение были взяты находящиеся ранее под негласным запретом культурно-исторические символы, которые традиционно использовала оппозиция, – например, «вышиванка» (традиционная народная сорочка с вышитым на ней орнаментом) [15, с. 168–169]. При этом течение западнорусизма, идеи которого в первые годы правления А. Лукашенко использовались государством для консолидации общества и выстраивания единого идейно-политического пространства России и Белоруссии, вновь было отодвинуто на второй план научного и общественного дискурса.

Одной из наиболее важных причин отказа от включения идей западнорусизма в новую концепцию современной белорусской идентичности является то, что он основывается на трактовках конца XIX века, то есть периода Российской империи. При этом в нем указывается на необходимость политического объединения восточнославянских земель вокруг Великороссии, воплощением которой сегодня является Российская Федерация. В современном белорусском государстве, появившемся на политической карте в 1991 году и изменившем за последние годы свой подход к понимаю сути понятия независимости, подобные идеи рассматриваются как чуждые и во многом враждебные. Нынешняя общегосударственная политика Белоруссии, которая получила толчок к своей трансформации после событий на Украине 2014 года, оказалась направлена на формирование белорусской нации, мыслящей себя вне русского культурно-исторического контекста.

В настоящее время в белорусском самосознании по-прежнему превалирует представление о восточнославянской общности современных русских, белорусов и украинцев. Однако в связи с отсутствием площадки для популяризации идей западнорусизма и продолжающимся усилением роли националистов в обществе формирование современной белорусской идентичности происходит под влиянием идей «национального возрождения», предполагающих отказ от концепции триединства народов. Этому способствует не только официальная позиция белорусского государства, но и проблемы в белорусско-российских отношениях, а также нереализованность проекта Союзного государства Белоруссии и России. В подобных условиях интеграционный проект западнорусизма, артикулирующий общие культурно-исторические корни белорусов и русских, может быть постепенно вытеснен из общественного сознания белорусского общества, окончательно превратившись в научную теорию, не имеющую связей с реальностью.

Литература

1. Акт провозглашения. Великолитва [Электронный ресурс] // Литвины / Режим доступа: http://litvania.org/akt2000.htv/
2. Белорусский историк: Западнорусизм не идеология, а этническая идентичность [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://regnum.ru/news/polit/1494682.html
3. Бендин А.Ю. Белорусский «западнорусизм»: история и современность [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://eadaily.com/ru/news/2016/03/16/belorusskiy-zapadnorusizm-istoriya-i-sovremennost
4. Головач В.М. Западнорусизм как концепция белорусского этногенеза // Россия и современный мир: Научный журнал / РАН ИНИОН, Институт экономики; редкол.: Ю.И. Игрицкий (гл. ред.) и др. 2016. № 3 (92). С. 209‒216.
5. Горизонтов Л.Е. Западнорусизм в мире идентичностей межславянского пограничья: Историографические наблюдения [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://zapadrus.su/zaprus/istbl/1137-zapadnorusizm-v-mire-identichnostej-mezhslavyanskogo-pogranichya-istoriograficheskie-nablyudeniya.html
6. Горизонтов Л.Е. Оценки западнорусизма в историо­графии: судьба традиции эпохи советской белорусизации // Институт белорусской культуры и становление науки в Беларуси: к 90-летию создания Института белорусской культуры: материалы Междунар. науч. конф. Минск, 8–9 дек. 2011 г. / редкол.: А.А. Коваленя [и др.]. Минск: Белорус. наука, 2012. 769 с.
7. Еловик А.А. В поисках духовных скреп. Западнорусизм как белорусская национальная идея // Беларуская думка. 2014. № 3. С. 48–51.
8. Западнорусизм против Беларуси [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://belsat.eu/ru/programs/zapadnorusizm-protiv-belarusi/
9. Иванов И. Как Лукашенко сделал белорусов русскими со знаком качества // Народная Воля. 2003. № 150.
10. Киселев А.А. Западнорусизм как белорусское национальное движение [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://zapadrus.su/zaprus/istbl/81-2010-08-02-14-36-53.html
11. М.О. Коялович и И.С. Аксаков о проблеме Западной России [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://aksakov.info/index.php?id=237
12. Ластоўскі В.Ю. Кароткая гісторыя Беларусі. Мн.: Універсітэцкае, 1992. 126 с.
13. Левшун Л.В. Концепт «литвины» в этнокультурном самосознании белорусов // Беларуская думка. 2009. № 11. С. 102–109.
14. Носевич В.Н. Белорусы: становление этноса и национальная идея. Смоленск: Инбелкульт, 2015. 526 с.
15. Павловец Ю.С. Этапы формирования современной белорусской идентичности // Россия и славянские народы в XIX–XX вв.: Материалы международной научной конференции (г. Новозыбков, Брянская область, 18 мая 2018 г.) / под ред. В.В. Мищенко, Т.А. Мищенко, С.П. Куркина. Брянск: Аверс, 2018. С. 160‒172.
16. Павловец Ю.С. Евразийская интеграция на современном этапе – проблемы и перспективы развития // Белорусская идея: история и реальность: Национально-государственная идентичность и общественные настроения в странах Евразийского экономического союза: Сб. ст. / сост. П.В. Святенников. М.: Аналитический центр инновационных проектов и технологий, 2016. С. 240‒266.
17. 17. Смалянчук А.Ф. Памiж краевасцю i нацыянальнай iдэяй: Польскi рух на беларускiх i лiтоўскiх землях 1864‒1917 г. Гродно: Гродзенскi дзярж. ун-т, 2001. 322 с.
18. Улащик Н.Н. Очерки по археографии и источнико­ведению истории Белоруссии феодального периода. М.: Наука, 1973. 303 с.
19. Шимов В.В. Россия и русские как фактор белорус­ской идентичности // Социология. 2010. № 4. С. 76–84.
20. Цвiкевiч А.И. Западно-руссизм: Нарысы з гісторыі грамадзкай мысьлі на Беларусі ў XIX і пачатку XX в. Мн.: Навука і тэхніка, 1993. 352 с.

^[1]  Сегодня многие из тех, кто поддерживает эту идею, считают необходимым создать общее региональное пространство «Балто-Черноморского Междуморья», которое будет противостоять влиянию России.

^[2]  «Тутейшие» или «тутейшэя» (белорусский язык) – понятие, получившее распространение в начале ХХ века на территории нынешних Беларуси, Литвы и Польши. В буквальном переводе с белорусского и польского «тутейший» означает местный.

_______________________

Наш проект можно поддержать.