Борис Межуев в своей статье на РИ сделал лучший анализ ситуации в СВО. Он лучший, потому что прагматичный. Заход Межуева вполне конкретный – без увертюры, он заявляет о том, что наши западные рубежи сейчас открытый военный фронтир, который уже приносил России Смуту в XVI и XX вв, окончившуюся государственными переворотами.
Так почему бы не соотнести каузально эти события ad hoc как пресловутый «исторический урок», хотя бы самим себе? Избегая дальнейшего искушения, не лучше ли пойти на корейское перемирие даже без дипломатического одобрения дружественных и недружественных стран? Иначе жителям приграничных регионов Белгородской и Брянской областей, а также Курской, Смоленской, Московской и Псковской, придется неопределенное время пожить в условиях непрерывных бомбежек и обстрелов: две крупнейшие славянские страны продолжат взаимно уничтожать потенциал друг друга.
Реализм такого описания ситуации, который Межуев называет «цивилизационным», опирается не столько на утверждение государственного цивилизационизма РФ, сколько исходит из противостояния неоспариваемому цивилизационному статусу Запада, и это предельно корректно в отношении имеющегося столкновения цивилизаций по Хантингтону: не важно оформлена российская цивилизация или нет, если она находится в конфликте с западной и относительном взаимодействии с африканской, индийской, исламской, китайской и латиноамериканской. Цивилизации рождаются в войне, в разделении и завоевании территории, и только потом выбирают религии и порождают мифы, которые приводят к культурным различиям по Тоффлеру. Культурологически безупречный контекст.
Затем Межуев мастерски пр
именяет софистический метод, обозначая «не решаемый дипломатически территориальный спор», у которого «может быть только два исхода – либо крах одной из сторон (в силу поражения на фронте или же в силу внутреннего коллапса), либо вот эта самая «корейская ничья». Все дело в том, что любой перелом на фронте в пользу России активизирует помощь Запада Украине и потому «единственный реалистический исход – это временная «заморозка» конфликта, которая получит шанс стать постоянной».
Здесь интересно и то, что семантически «заморозка» как знаковое действие укоренено во всем русскоязычном пространстве, причем в культурах всего множества народов. «Заморозка» стала не просто обыденным актом повседневной культуры – таким, как заморозка пельменей, рыбы, мяса, овощей и ягод, но и символом сохранения чего-то полезного, нужного, сулящего выгоду, говоря о которой, мы называем это «вымораживанием для себя». Так что выгода тут явно есть, она проявляется даже лингвокультурно.
Что же касается реализма Межуева в отношении невозможности так называемого раздела Украины, то он основан на том, что такой раздел будет означать фиаско единого антироссийского фронта ЕС под девизом – один за всех и все за одного. Поэтому Межуев формулирует ни больше не меньше – главный аргумент для переговоров о «заморозке» конфликта – гарантиях целостности границ Украины со стороны России – этого хочет Европа, тем более что это не является, насколько можно понять из речей Путина, целью СВО.
Что потеряет Россия в случае «заморозки»?
Добившись мира, Европа от нас отвернется, как от проигравших. Но с этим не стоит заморачиваться, потому что выигрыш Европы – это будет (в любом случае) Пиррова победа. Разумеется, мы окончательно перестанем быть Европой. Но мы перестали быть частью Европы уже 10 лет тому назад – еще в 2014 году (собственно, из этого исходил Межуев в выборе темы статьи).
Гораздо важнее, что Азия нас не отторгает, как и другие цивилизационные очаги. А если нас признают в случае прекращения СВО в странах африканской, индийской, исламской, китайской и латиноамериканской цивилизаций, то это значит, что все эти 6 цивилизаций против одной западной, что по факту будет представлять собой рождение российской (а не православной по Хантингтону) цивилизации. Но именно в этом и заключается цивилизационный реализм текущего момента по Межуеву.
Именно от этого и бесятся Дугин и царебожники, желающие мирового пожара и в этом они плоть от плоти большевиков, – и как тут не вспомнить Бердяева с его истоками и смыслом русского коммунизма? Как некогда они строили пролетарский СССР, так и сейчас по зову опять же с Запада, как им предписал Хантингтон, они истово строят православную цивилизацию.
Но только в условиях победившего атеизма, который восторжествовал еще в СССР, это оказалось невозможно. Вообще, атеизм появился в просвещенной Европе, где достиг не меньшего размаха, чем в СССР. А еще появились новые идентичности по верованиям – так называемые неоязычники и натуралисты нью-эйдж, и все они обрели сторонников в Российской Федерации. К тому же РПЦ не смогла удержать свою ойкумену, причем по церковным же канонам: даже в империях имели место автокефалии, так почему их не должно быть в национальных государствах? Поэтому отделение православной церкви Украины от РПЦ – это только начало дефрагментации всей православной церкви.
Неудача построения идеологии православной цивилизации привел к резкому неприятию идеи цивилизационного реализма, не говоря уже о планах по его реализации, именно в среде православных активистов, методично осадивших Кремль. Вот только сохранение суверенитета России – это не только интересы титульной веры, но и уважение свободы вероисповедания, когда ни одна религия не может стать
государственной, но еще важнее – рациональное осознание потребностей граждан на прифронтовой территории и учет экономических реалий с состоявшей перестройкой валютно-ресурсных потоков на Восток. Это и есть реальности возникающей цивилизации, а как она будет называться – решать не сейчас.