Рубрики
Прогнозы

К столетию Первой мировой войны

Сто лет назад началась Первая Мировая война, которую на Западе называют «Великая война», а в России до революции называли «Великая отечественная война». Совершенно очевидно, что именно Великая война стала рубежом, который обозначил закат прежнего мироустройства, существовавшего в Европе и мире столетиями. Это был конец старого консервативного, европейского, христианского и белого мира. На смену ему приходила эпоха либерализма, новых вольностей, постепенного упадка христианства как основы европейской цивилизации и заката великих колониальных держав. Мир после Великой войны изменился не меньше, чем после падения Римской империи.

При этом для большей части европейских стран мир изменился отнюдь не в лучшую сторону. Хотя державы-победительницы,  казалось бы, только приобрели по итогам войны влияние и земли, важно было не получить сиюминутную выгоду, но не потерять ту систему, в которой все это могло существовать. А именно эту систему и разрушила Первая Мировая война. Но помимо держав-победительниц, которые делили репарации и бывшие колонии побежденных, оставались и страны проигравшие войну, для них все сложилось гораздо хуже. Гибель их мира уже произошла, и некоторые народы и государства по сей день испытывают от этого существенные проблемы. Первая Мировая война и ее итоги по-прежнему актуальны для всех нас.

Россия, в ходе Первой мировой воевавшая на стороне альянса будущих победителей, в результате революции оказалась в незавидном положении страны, изменившей союзникам и заключившей сепаратный мир, так что в итоге ее статус не сильно отличался от потерпевшего поражение блока Центральных держав. В результате Россия фактически оказалась удалена из мировой дипломатической системы (это, впрочем, пришедшими к власти большевиками не воспринималось как нечто отрицательное) и затем с огромным трудом в эту систему пыталась вернуться, что удалось отчасти лишь после Второй Мировой войны и окончательно было закреплено только в 1975 г. в ходе Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.

Фактически Россия находилась вне процессов мировой политики 57 лет. Это, конечно, не мешало принимать участие в новой мировой войне, участвовать в разделе мира после нее, ломать колониальную систему и противостоять США, но все это делалось страной, чье положение на мировой арене долгое время было весьма неопределенным. Мир ХХ века был выстроен по итогам Первой Мировой войны в гораздо большей степени, чем по итогам Второй Мировой и это объясняет тот факт, что страна, чей статус по итогам Великой войны был непонятен, имела в глазах всего мира серьезный и трудно преодолеваемый изъян. Совсем не зря в европейской историографии сложилась концепция, представленная в работе Э. Нольте «Европейская гражданская война (1917-1945)», когда Вторая мировая война рассматривается как продолжение Первой, ее завершение, последовавшее после двух десятилетий перемирия. Такие «длинные войны» весьма характерны для мировой истории: Пунические войны, Столетняя война, Тридцатилетняя война, Наполеоновские войны…

Для Европы и мира Первая Мировая война была концом эпохи «первой глобализации». Наши современники очень плохо осознают этот факт, но нынешняя глобализация –  вторая и в какой-то степени более слабая глобализация в сравнении с тем, чего уже достиг мир в XIX-начале ХХ веков. Мир гражданина цивилизованной страны до Великой войны был гораздо более глобализован чем сейчас, даже несмотря на отсутствие новейших средств коммуникации. Но зато тогда путешественник мог сесть на поезд в Санкт-Петербурге и выйти на вокзале в Лондоне, а затем перебраться в Нью-Йорк и нигде на всем этом пути ему не потребовались бы визы, а зачастую и паспорта. На планете было гораздо меньше стран, но они были тесно связаны друг с другом экономическими связями, а колониальные владения воспринимались как часть Англии или Франции, поэтому европеец мог объехать полмира, фактически не покидая своей родной страны.

Россия была частью этого мира, занимая в нем очень почетное место великой державы, число которых было невелико – лишь пять государств управляли миром и их слово имело вес от Атлантического, до Тихого океана: Великобритания, Германия, Франция, Австро-Венгрия и Россия. Никто в это время даже не мог усомниться в принадлежности России и русского народа к европейской цивилизации. Хотя сейчас, сто лет спустя, у этой идеи появляется немало последователей. И это тоже следствие итогов Первой Мировой войны – но уже конкретно для России.

Перед Мировой войной в мире господствовали консервативные монархии, сейчас либеральные республики, до войны мир был устроен как сложная система баланса интересов великих колониальных держав, а затем система деградировала сначала до противостоянии двух сверхдержав, а затем и до гегемонии одной из них, а колониальная система начала рушиться сразу после Первой Мировой войны и была окончательно уничтожена после Второй Мировой. Стал ли мир от  этого лучше? Уверенности в этом нет, особенно учитывая дискредитацию либеральной идеологии и парламентской демократии по всему миру, появление тренда на ре-колониализм, связанного с тем, что колонии по большей части превратились в несостоятельные государства, а также растущее неприятие «культурного оформления» современной либеральной цивилизации, которое навязывает всему миру единый стандарт, что было абсолютно недопустимо в XIX веке, когда разница народов и стран была несомненной для каждого человека.

Получается, что Россия в ходе Великой войны погубила свое будущее? Теперь понятно, что и Россия, и Франция фактически воевали за успехи чужого проекта – англо-саксонской атлантической цивилизации. Причем если первоначально Великобритания полагала, что победа досталась ей, то понадобилась еще одна – Вторая Мировая война, чтобы достаточно жестко показать конкурентам, что лидер англо-саксонского мира не Англия, а США. Участие России в новой версии Англо-Французского блока – l’Entente cordiale – в значительной степени было вынужденным из-за слишком тесной связи политики Германии с национальным вопросом общегерманского единства.

Начиная с середины XIX века, проблема объединения Германии имела два общепринятых решения: великогерманское и малогерманское. Если первый путь предполагал объединение всех этнических немцев в одном государстве с естественным включением в это государство всех владений Австрийского императора, то второй путь предполагал объединение лишь малых государств Германии, не входящих в государство Габсбургов и под лидерством Пруссии. Национальный подъем в Германии привел к росту популярности малогерманского пути, которые не позволял принять в состав Германии австрийские владения в Венгрии и на Балканах, населенные многочисленными национальными меньшинствами, но при этом создаваемое по этому варианту моноэтническое немецкое государство оказывалось в зависимости от многонациональной Австро-Венгрии, которая фактически оставалась единственным, кроме собственно Германии, государством с немецким населением и немецким языком и культурой. Так Германская империя, более сильная и в военном плане и в экономике, в итоге фактически стала заложником старой Австро-Венгрии и ее политики, которую немцы вынуждены были если не поощрять, то защищать.

Это, в свою очередь, разрушило традиционный для России союз с Пруссией, которая уже более ста лет являлась естественным и наиболее верным союзником России (надо отметить, что очень долгое время эти отношения быль столь тесными, а влияние России в Пруссии было столь сильным, что возникало ощущение связи даже более тесной, чем между СССР и его сателлитами в Восточной Европе). Поскольку Австро-Венгрия неизбежно стремилась к гегемонии на Балканах, куда ее толкал факт наличия в ее составе славянского населения, которое или надо было «отпустить», что было неприемлемо, или объединить под скипетром Венского императора. Эти стремления Габсбургов наталкивались на естественное противодействие России, где династия и народ видели миссию русского государства в освобождении всех славян, а впоследствии возможно и их объединении в одном государстве, чему способствовали постоянно росшие на протяжение XIX века панславянские настроения в Австрии и на Балканах. Сейчас в это трудно поверить, но тогда Россия в Восточной Европе была образцом государства, вызывала зависть у других славянских народов и естественное стремление оказаться в этой стране. Поэтому панславянские проекты для русских были вполне реальны.

Так как в России понимали, что выбирая между поддержкой интересов Австрии и России, немцы предпочтут этническую солидарность, старым дружеским связям (а как уже говорилось, XIX век, был временем национального подъема в Европе) и поэтому были вынуждены примкнуть к противникам Германии – Франции и Великобритании. В свою очередь в Германии элита прекрасно понимала, что для немецкого государства жизненно необходим союз именно с Россией. Поэтому император Вильгельм II несколько раз делал попытки продемонстрировать свое стремление к союзу с Россией. Русский император Николай II также понимал это и в результате появился Бьёркский договор 1905 г., который предполагал создание вместо блоков Германия-Австрия и Англия-Франция-Россия, нового блока Россия-Германия-Франция, направленного против экспансионизма Великобритании, что фактически было выгодно всем участникам. России по причине давних противоречий с Англией на Востоке, где британцы рассматривали Россию как опаснейшую угрозу для их колониальной империи, Франции, чьи интересы постоянно пересекались с британскими, а в противостоянии Франция всегда была вынуждена уступать Англии. Но пробританское лобби оказалось достаточно сильным, чтобы разрушить последний шанс на сохранение мира в Европе. А в случае появления нового блока мир стал бы неизбежностью, потому что ни один союз стран никогда бы не решился воевать против объединенной мощи России и Германии.

В результате после 1905 г. мировая война стала неизбежной, так как противостоящие друг-другу союзы стран оформились окончательно, и каждый из них желал именно своего господства в мире, что могло быть разрешено только войной. Земля оказалась слишком тесной для двух союзов.

Автор: Михаил Диунов

Историк и публицист