РI: Дискуссия относительно роли императора Александра I в сети после публикаций на нашем сайте интервью Владимира Дегоева и Доминика Ливена была довольно горячей. Некоторые коллеги усмотрели даже в нашей скромной попытке подчеркнуть значимость исторических свершений этого царя – признак каких-то неблагополучных трендов внутренней политики, свидетельство грядущего отхода от национального курса и возвращения к курсу, условно, проевропейскому – хотя непонятно, как сегодня реально можно мыслить такое возвращение.
Тем не менее точку зрения о том, что русская культура и русское общественное мнение были несправедливы к императору, одержавшему наиболее славную победу в дореволюционной истории России, разделяют авторы разных политических убеждений. К голосам в пользу Александра присоединился в интервью нашему изданию и один из самых популярных отечественных авторов, пишущих в жанре «non-fiction» Александр Эткинд, создатель таких знаменитых «интеллектуальных бестселлеров», как «Эрос невозможного» (1993), «Содом и Психея» (1996), «Хлыст» (1999), «Толкование путешествий. Россия и Америка в травелогах и интертекстах» (2001). Последняя по времени выхода книга Александра Эткинда – увлекательная биография первого посла США в СССР, соавтора Фрейда и приятеля Михаила Булгакова Уильяма Буллита, вышла только что в свет в московском издательстве «Время» под заглавием «Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить XX век».
Мы полагаем, что мир мог стать другим и в 1820-е годы, если бы проект союза христианских монархов, задуманный Александром, не был превращен в орудие европейской реакции и не был поставлен на службу интересам Австрийской империи и тем силам в Европе, кто, по знаменитому выражению Талейрана, «ничего не забыл и ничему не научился» на уроке страшной революции XVIII столетия.
Борис Межуев
Уважаемый Александр Маркович, 20 ноября 2014 года в Александровском саду был открыт памятник Александру I как победителю Наполеона. Чем, на Ваш взгляд, можно объяснить сооружение этого памятника? Почему сейчас в России стала актуальна память об этом российском императоре?
Александр Эткинд
Тем, что он был великим императором. Долгое правление Александра было отмечено многими странностями, но он был последний из царей, кто выиграл большую войну. И реальные успехи во внешней политике он сочетал с радикальными, хоть и не вполне осуществленными, намерениями во внутренней политике. Его достижения – замечательный пример для подражания, куда более впечатляющий, чем трагические неудачи его брата, Николая I. Итоги правления последнего потом пришлось расхлебывать следующим поколениям: тяжкое военное поражение вовне в сочетании с консервативным поворотом внутри страны.
Борис Межуев
Согласны ли Вы с тем, что Священный Союз был первой заявкой на создание европейской системы международной безопасности?
Александр Эткинд
Не думаю что первой, над этим работали и до Александра; такие проекты можно найти и в переписке Екатерины, и текстах французских просветителей, не говоря уж о трактате Канта о вечном мире. Но, возможно, это был первый проект, осуществленный на уровне всей Европы.
Борис Межуев
Согласны ли Вы с тем, что для утверждения этой системы Александр I был вынужден игнорировать национальные интересы греков и славян?
Александр Эткинд
На деле так примерно и произошло, но, возможно, его намерения были иными. Последовательностью его слова и действия, к сожалению, не отличались. Идея сохранения Оттоманской империи исходила от британцев, александровской России она не была ни близкой, ни выгодной.
Борис Межуев
Система Священного Союза, по замыслу Александра I, была основана на неприятии любой революции и одновременно поощрении конституционных начинаний самих монархов. Можно ли сказать, что в этом отношении система Священного Союза была выше современной системы международного права, которое никак не определяет отношение к переворотам и революциям?
Александр Эткинд
Опять таки, реальность пошла в другую сторону, чем замыслы. Что касается революций, то их можно любить или (что вполне справедливо) бояться, но история XIX и XX веков без них невозможна. Как, конечно, и история XXI века.
Борис Межуев
Разделяете ли Вы скептическое отношение к политике Александра I, которое устоялось в российской историографии, в особенности после Крымской войны, когда система Священного Союза была разрушена?
Александр Эткинд
Нет, наоборот, я считаю Александра великим императором. Посмертная легенда о его перевоплощении в блуждающего старца – по сути дела, в собственное привидение – показывает необычность его образа в исторической памяти. В прошлом в эту историю, кстати, верили и крупные историки, и некоторые члены императорской семьи. Что касается Крымской войны, то она, конечно, всецело на совести того, кто ее начал.
Борис Межуев
Чем можно объяснить скептическо-снисходительное отношение к Александру I в русской культуре, начиная с Александра Пушкина и Льва Толстого, хотя русская армия никогда больше в истории России, в том числе советского периода, не продвигалась так далеко вглубь Европы, а сам Александр I – исторический деятель, которого достоин быть назван «победителем» чуть ли не более всех других государственных лидеров России.
Александр Эткинд
Вот это сложный вопрос. Пушкин лично пострадал от Александра, но к Толстому и многим это никак не относится. В целом, мой ответ такой: после 1825 года столичные интеллектуалы стали изобретать русский национализм. Вместе со своими идейными союзниками и противниками, он разрушал и разрушил империю. И в этой новой картине мира великий император оказался и самым досадным предшественником.
