Знаете ли вы, что Деда Мороза однажды сожгли на костре?
Не как Джордано Бруно или Жанну д’Aрк, но тоже не без скандала.
Здесь интересно уточнить, какого именно «деда» и за что, конкретно, сожгли, но кто теперь станет толком разбираться? Главное – запустить информацию. А любая информация вне контекста может быть использована совершенно произвольно, по желанию интерпретатора. Вот смотрите.
23 декабря 1951 года, на соборной площади французского города Дижон, под руководством местного духовенства была публично предана пламени известная символическая фигура, раскалив тогдашние СМИ до искромётных заголовков «Деда Мороза сожгли!»
И ведь на самом деле сожгли, с одобрения епископата. А это значит, что не надо тужиться и докапываться до сути, когда традиционный ассортимент толкований всегда под рукой: и ежу, и любому карапузу-гуманитарию понятно – сожгли попы (они же, кюре, если по-французски). Гнусная инквизиция, мрачное средневековье, xотели детишек праздника лишить! И далее – по нарастающей. Стыдно вспомнить и невозможно забыть.
На самом деле вспомнить полезнее : 23 декабря 1951 года, во французском городе Дижон, с одобрения епископата сожгли не Деда Мороза, не Пер-Ноэля и не Святого Николая. Сожгли фигуру персонажа по имени Санта Клаус.
Не чувствуете разницы? Сегодня её уже мало кто ощущает. А тогда, в пятидесятых, некоторые сознавали и пытались бороться. Прежде всего духовенство, а следом – немногие политики.
Объяснение скандальному сожжению тоже звучало, но успешно заглохло и рассеялось в буре презрительного возмущения просвещённых масс. Объяснение такое: Санта Клаус – это Дед Мороз по-американски. Полностью де-христианизированный и окоммерченный продукт эпохи воинственного потребительства, тогда только начинавшeй победоносное шествие по Европе.
Его называли «кока-кольным». И вот почему.
Санта Клаус действительно чисто американская модификация Святого Николaя, завезённого в страну ещё в XVII веке голландскими эмигрантами, но подлинную популярность обретшего только к веку XIX, после публикации в 1823г. поэмы «Ночь перед Рождеством» Клемента К. Мура.
Колоритная история рождественского визита Святого Николaя немедленно стала знаменитой, очень быстро распространилась по континенту, превращаясь в традицию и на ходу сочиняя новые обычаи.
Считалось, что если Святой раздаёт подарки в Европе 6 декабря, то ему никак не поспеть одарить ещё и Америку в тот же день. Американский «визит» решили перенести на канун Рождества, а «Sinterklaas» перекрестился в «Santa Claus».
В отличие от своего святого прародителя, Санта Клаус – сугубо светский персонаж. Ни посоха, ни митры, зато восемь летающих оленей, как средство передвижения. Счастливые внешние данные определил художник Томас Наст, по праву считающийся основателем политической карикатуры в Америке: весёлый, не в меру упитанный, пышнощёкий, красноносый человечек, трубка с табаком, распирающие мешок подарки.
Изначально чёрно-белый рисунок живенько раскрасился в сочные тона, монополизируемые маркой «Кока-Кола», что этой последней очень понравилось. За дело взялся другой знаменитый иллюстратор, Хаддон Сандблом, завершивший трансформацию рождественского любимца в идеальный коммерческий продукт, на волне новогодней рекламы именно этой марки.
К концу тридцатых годов, ликующий Санта Клаус занял на рынке праздничных радостей одно из самых привилегированных мест, вытеснив своего во всех отношениях гораздо более неброского святого прародителя. Вместе с персонажем появились и воцарились новые традиции, такие, например, как глянцевая обёрточная бумага. Сами подарки возросли в цене, а церемониaл праздника – в пышности. Напомню, что постепенно, но верно отстранённый от должности Святой имел обыкновение приносить скромные дары детям из бедных семей…
Cтопроцентно светского развесёлого компаньона одним махом присоединили к традиционному арсеналу рождественских символов. От первоначальной сдержанной глубины самого светлого и домашнего по сути христианского праздника, Рождества Христова, в новой инсценировке не осталось и следа. В Европе 50-х, после недавних испытаний быстро уходящей в забвение войны, в утверждающемся комфорте и прибывающем изобилии стал теряться смысл почитания истоков: в ворохе развлечений и удовольствий уже забывалось, что празднуем и по какому поводу собрались…
Именно это так не понравилось тогдашней традиционной (ещё!) Франции, где в связи с задержавшимися после победы и как-то не торопящимися «гоу хоум» недавними союзниками начинали расти антиамериканские настроения.
Протест французского духовенства, поддержанный традиционалистами и многими консерваторами, вылился в чисто символическую, единственно возможную, хоть и не особо удачную форму. Чучело кока-кольного несвятого сожгли, постаравшись доступно объяснить, почему. Но объяснить не получилось. И ещё менее получилось что бы то ни было изменить…
Остановить растущий успех полюбившегося Дедa, а вместе с ним и целой эпохи «новой ментальности», которая ещё ничем себя не скомпрометировалa, было также невозможно, как остановить прогресс.
Благополучно пережив ритуальное сожжение, Дед успешно закрепил позиции, в должной мере офранцузился, переименовался в Пер-Ноэля, радушно поделил рынок с персонажами рождественских вертепов и стал неотъемлемой частью праздника. Можно сказать, его светской половиной.
Hикто уже и не вспоминал, что такого американского в нём было изначально и что дурного находили некоторые непримиримые традиционалисты в привнесённой им коммерческой составляющей.
Неужели, кто-то всерьёз считал, что эдакое воплощение благодушия может нанести действительный урон национальной культуре? Успех его показателен, сокрушителен и повсеместен. И разве кто-то сегодня найдёт в себе силы отказаться от Деда в магии новогодних празднеств и рождественских символов? Да и зачем?! Дед привился, прижился, радует всех и никому не мешает.
То, чего так “забоялись” в 50-х традиционные представители французского духовенства тихой сапой потянулось вслед за дедом и пропитало вкусы и умы незаметно, не вызывая возмущения и протестов : «американский образ жизни» забродил в Европе в эйфории послевоенного расслабления, и в некоторых сферах ассимилировался легко и прочно. И Дед не виноват – сам-то он давно перерос первоначальный коммерческий замысел и воплотился в солидную традицию.
Всего через несколько лет, последнему сильному французскому правителю, Шарлю де Голлю, удастся таки попросить американских союзников добровольно покинуть Францию (в которой они как-то ненавязчиво начали чувствовать себя почти хозяевами…), а саму страну вывести из под «дружеской» опеки НАТО. Но, как известно, ненадолго.
В долгосрочной политике, «союзникам» удастся гораздо больше : ещё через несколько лет уйти придётся самому де Голлю, а «американский образ жизни», напротив, окончательно укоренится в быту и в мозгах. Особенно после «достижений» мая 1968г, настежь распахнувшего ящик Пандоры и по ветру пустившего пожелания всех благ и всех свобод, вперемежку и одновременно…
Скромных христианских традиций воздержания, почтения, страдания и сострадания в ящике удовольствий и изобилия свобод не оказалось.
Эта неоднозначная история приобретает прискорбную актуальность именно сегодня, когда доведённая до кондиции, выпотрошенная высоко-коммерческой идеологией западноевропейская цивилизация начинает сдавать свои основные укрепления.
Если ещё пару лет назад, разговоры о переименовании рождественских праздников в «сезонные», рождественской ели – в «праздничное дерево» оставались разговорами и воплощались в действительность исключительно в местечковом формате, ограничиваясь районами с сугубо мусульманской популяцией (и это в европейских городах…), – то в этом году наступление на христианские корни Европы оконкретилось и стало откровенно более агрессивным.
«Ассоциация мэров Франции» выступила с патетическим призывом «не допустить» традиционных рождественских вертепов в административных зданиях, прежде всего, в мэриях, таким образом, пытаясь официально отменить эту неудобную с некоторых пор христианскую традицию «в светском государстве» – последнюю реликвию, уже потеснённую со времён Санта Клауса, но не добитую поборниками всех свобод.
По принципу «так не доставайся же ты никому», чтобы, де, никакие верующие – ни те, ни эти – не жаловались, кому чего и когда больше достаётся. Ассоциация обратилась в соответствующие инстанции, вплоть до министра внутренних дел и даже добилась решения двух неразборчивых судов, провозгласивших нежелательной практику вертепов в административных заведениях, объявив её одновременно “культовой и культурной” – что уже откровенно атакует именно традиционный, а не только религиозный аспект явления.
Реакция на подобные издержки политкорректности до последних трагических событий оставалась достаточно невнятной: мэры правого и крайне правого политического « исповедания » категорически отказывались ублажать отечественную «соц-полит-корректь» (позвольте жить неологизму!) и наоборот увеличивали размах традиционных вертепов – (отныне – запрещённых инсталляций!) – в родных мэриях.
Все остальные как-то вяло отделывались нейтральными новогодними украшениями своих рабочих мест, увиливая от появления на них откровенно рождественских персонажей…
После трагических событий, ситуация накалилась, но не прояснилась и оставлена на самотёк: во всеобщем напряжении и квазивоенном положении, мэры вольны решать по обстоятельствам быть или не быть рождественским символам на вверенных им участках…
Статус-кво – «поживём-увидим». Поглядим, как оно далее обернётся: дадут добро – всё вокруг заставим рождественскими яслями и завесим национальными флагами, по методичке из Елисейского дворца – как после теракта в концертном зале. Будут вам и ослы, и волы, и волхвы, и пастухи, и даже все остальные.
Не дадут – довольствуйтесь дедом с его оленями. Он светский и беспартийный.
Единственный, кто пока вышел сухим из бурных вод и жарких дискуссий – всё тот же Дед, который когда-то сгорел, но больше не утонет. Деда признали абсолютным нейтралом и политкорректoм на самом высоком уровне. Констатировали, что он никому не мешает, никого не обижает, ублажает всех и просто радует глаз и мозг, от самых придирчивых до самых непритязательных. А значит, сумеет сохранить светскую составляющую чудесного праздника в самых откорректированных уголках Европы.
Oдин Бог (и ещё люди в чёрном, реально контролирующие миграционные потоки) знают, доколе. Но пока не говорят.
