РI: В предисловии к статье мы хотели бы поздравить одного из ее соавторов, Владимира Рябцева с практически синхронным выходом двух книг, глубоко и внятно анализирующих историю русской геополитической мысли с национально-консервативных позиций. Первая из них – «Геополитическая мысль в России в преддверии, во время и после окончания “Второй Великой Смуты”» – дает общий очерк истории русской геополитической мысли первой мысли первой половины ХХ века во всех трех ее преломлениях (дореволюционном, советском и эмигрантском), а вторая – «Из истории геополитической мысли в России. ХХ век: малоизвестные страницы» – исследует конкретные интересные и интригующие сюжеты. Несомненно, эти работы будут и уже стали весомым вкладом в ту напряженную интеллектуальную работу, что рождается на стыке русской геополитической аналитики, русской исторической мысли и русского консерватизма.
***
В своей недавно вышедшей программной статье «Русский геополитический манифест» мы изложили наш взгляд на то, какую дипломатическую и геополитическую стратегию должна избрать Россия на кратко- и среднесрочную перспективу, а также коснулись желательного, на наш взгляд, внутриполитического фундамента этой стратегии. Следующий наш шаг – подробнее проанализировать важнейшие из ее конкретных составных частей, и Арктика, безусловно, в верхней части списка.
Прежде чем говорить непосредственно о военном, геополитическом, экономическом и ином значении Русской Арктики, мы считаем нужным затронуть важную тему, касающуюся внутрироссийских, но внешних по отношению к этому региону факторов. На наш взгляд, государство и общество давно созрели для серьезного разговора об административно-территориальных преобразованиях, которых позволили бы сместить символический, политический, географический и логистический баланс, существующий сейчас, в пользу значительно более глубокого освоения жизненно важных для страны территорий, и Арктика вкупе с приарктическими территориями здесь, опять же, в первых строках списка.
Мы не можем воздержаться от того, чтобы не привести хотя один из вариантов возможного переустройства РФ. Тот, о котором пойдет речь, с нашей точки зрения, наиболее интересен и, что немаловажно, выполнен в «формате» внутренней геополитики – так, как нам надо в контексте обсуждаемой темы. Это вариант «переформатирования» страны, предложенный в свое время С.В. Хатунцевым. В известной мере он перекликается с тем, что писал в 1915 г., размышляя о судьбах «Русской Евразии» и новом районировании Российской империи (причем с необходимостью исправления ситуации с ее «стержнем» – «искривленным и утончающимся» к Владивостоку «мечом») В.П. Семенов-Тян-Шанский.
В своем проекте модернизации нынешней структуры федерации он предлагает взять за структурообразующие «единицы» регионы (рассматривая их как особые культурно-исторические целостности). Взятые в своей совокупности, как считает С.В. Хатунцев, они принадлежат к двум крупным историко-этнографическим и природно-географическим областям России: Сибирской и Восточно-Европейской, расположенной на Великой Русской равнине. Они образуют платформу российского цивилизационного мира. Разделяет их Уральский хребет. Примыкающие к Уралу, с одной стороны, «европейские» регионы и, с другой стороны, «сибирские…», имеют немало общих черт и, образуя сплошной меридиональный пояс, составляют «подлинную сердцевину России» (ее Хартленд). Именно эти регионы всегда обеспечивали и ныне обеспечивают целостность и единство Российского мира. Хатунцев рассматривает их вкупе как «внутренний лимитроф России». По обе стороны от него лежат наиболее стабильные и устойчивые регионы Российского мира. Он называет их «штатными землями» и объединяет в две объемные политико-территориальные «единицы» – в «объединения-ассоциации». В каждую из них (повторимся) должны войти регионы, расположенные в обеих – европейской и азиатской – частях страны.
И еще два важных проектных решения, которые предлагает автор.
Во-первых, необходим перенос столицы государства из Москвы на Южный Урал, т.е. на земли «внутреннего лимитрофа России» (точнее, в его «ядро»). При этом важно, чтобы эта зона страны имела особый статус в новом Российской Государстве (читай: стала территорией центрального подчинения – «федеральным регионом»). Во-вторых, огромный массив малонаселенных и плохо освоенных земель на Севере и Востоке страны, которые должны стать объектом «внутренней колонизации», целесообразно наделить особым экономическим статусом (как «территорий», но не «штатов»). В отношении их Центром должна проводиться особая политика, с перспективой вывода этих территорий на уровень полноценных регионов. Их двух региональных Ассоциаций (Восточно-Европейской и Сибирской), «внутреннего лимитрофа» и колонизуемых территорий должна будет сложиться новая Российская Федерация, имеющая органический, а не искусственный (как сейчас) характер.
Описав один из, на наш взгляд, заслуживающих внимания проектов внутреннего переустройства, которое помогло бы реализации в том числе и арктической повестки, перейдем к сути данной повестки. Сегодня перед государством стоит достаточно сложная проблема, которая всерьез ставилась в дореволюционный период и решалась в сталинские времена, частично также в позднесоветской период, но так до конца и не была решена. И сегодня – в условиях, когда центр деловой и политической активности перемещается в АТР, в бассейн Тихого океана; когда начинается невиданная борьба за Арктику, где, по некоторым данным, сосредоточено около 30 % всех мировых запасов углеводородов, а сам этот уникальный регион превращается в геополитически значимый сегмент мирового пространства[1], где уже началась нешуточная борьба «сильных мира сего»[2], эта задача встает во всей своей остроте.
Мы имеем в виду масштабную Задачу Задач – обустройство малоосвоенных или совсем неосвоенных земель на Востоке и Севере нашей страны, форсированное и всестороннее освоение, точечное заселение и последующее «обустройство» двух «резервных пространств» России. (Особенно это касается труднодоступных и тяжелых в климатическом отношении районов Восточной Сибири и циркумполярной зоны восточнее Енисея. По сути, это то, что классик геополитики Хэлфорд Маккиндер называл Lenaland’ом). На эту задачу задач давно обращают внимание специалисты.
В частности, они обращают внимание на то, что предметом особого внимания Москвы должны стать приарктические территории (в силу весьма протяженной границы РФ в этих местах), где необходим надежный стратегический контроль над побережьем и прибрежными водами. Если говорить конкретно, то необходимо сосредоточение материальных, финансовых и интеллектуальных ресурсов страны на всем Северо-Востоке, где уже в ближайшее время придется создавать стационарные базы ВМФ и ВВС, налаживать транспортное сообщение и энергоснабжение, строить новые города и промышленные объекты, обеспечивать местных жителей продовольствием. Затраты эти – немалые (по некоторым данным, более 2 трлн долл.), с формальной окупаемостью – не в ближайшие годы, а, как минимум, в течение 25–30 лет. Но деваться России некуда. Решительный «новый разворот к Северу» (с учетом всего того ценного, что было достигнуто в циркумполярных широтах в советские времена) – настоятельная необходимость. Не стоит забывать, что Россия это во многом вообще «северная цивилизация», точнее сказать, единственная собственно «арктическая» цивилизация на протяжении минимум 700 – 800 лет. Это – исторический факт[3]. Но сегодня нужно не просто осознание ценности Арктики и Севера в целом, а комплексная программа реализации «полярного вектора» развития России на государственном уровне.
И некоторые верные шаги в этом направлении отчасти делаются. Так, например, в 2013 г. принята «Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года», а также два других, связанных с ней, документа – «План мероприятий по реализации Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу» и «План мероприятий по реализации Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года». И хотя эти документы фиксируют масштабность стоящих перед страной задач на Севере, их едва ли можно назвать по-настоящему стратегическими. Во-первых, потому что они рассчитаны на 5-7 лет, а во-вторых, потому что они основаны на принципе «от достигнутого…» и не предусматривают ни разработки, ни внедрения инновационных, действительно «прорывных» технологий, могущих превратить Русский Север в регион опережающего развития. Но хорошо уже хотя бы то, что серьезные нормативные акты применительно к Арктике государством, наконец, приняты. Правда, от принятия до воплощения в жизнь, по традиции, дистанция огромного размера…
Однако какова реальная значимость Арктики для России? Стоит ли вообще игра свеч? Мы считаем, что вовсе не каждая географическая зона мира может расцениваться как геополитически значимая («сейсмически» активная) зона, ведь далеко не везде наблюдается не только особая, но и вообще хоть какая-то динамика межгосударственных взаимодействий. Может существовать и своеобразная адинамия. Как правило, это имеет место на таких территориях, которые Сергей Переслегин удачно называет «геополитическими пустошами»[4]. Имеются в виду географические участки земного шара, где населяющие их общности людей, возможно, не имеют собственной проявленной идентичности и где (что много важнее!) отсутствуют сколько-нибудь важные политические, экономические, стратегические проблемы, т.е. не имеется тех факторов, ресурсов или узлов коммуникации, которые заставляли бы «местных» акторов и внерегиональных игроков вступать в особые взаимоотношения (не столь важно какие: сотрудничества или конфликтности), то есть реализовывать свои внешнеполитические ориентации и тем самым отстаивать свои интересы.
И наоборот, наличие проблемности (допустим, борьба за территории, или земельный ресурс, за акватории, за контроль над стратегически важными узлами или точками в мировом геопространстве, за доступ к жизненно важным ресурсам, рынки сбыта и сферы влияния, и т.д.) задает геополитичность определенной географической зоне мира. Последнее означает также, что появление в какой-то определенный момент времени этой самой проблемности (читай: «интересности» для конкретных политических игроков) способно в одночасье вывести ту или иную «пустошь» из состояния геополитического забытья/небытия. Немаловажную, если не ключевую роль при этом играет «интересность» той или иной географической зоны мира для внерегиональных игроков. Вместе с тем это означает и то, что конкретный геополитический регион может в одночасье исчезнуть.
Сказанное имеет отношение не только к тому, что мы обычно называем территорией как таковой (в принципе, уместнее использовать термин «ГЕОТОРИЯ»), но и к обширным морским/океаническим пространствам – ко всему тому, что мы назвали бы термином «АКВАТОРИЯ» (в его глобальном, а не узконациональном понимании). И здесь весьма показательным примером является начавшаяся нешуточная «битва за Арктику» – огромный по своим размерам географический район мира (огромную АКВАТОРИЮ), где, как мы уже говорили, по некоторым данным находится до 30 % мировых запасов природного газа и до 13 % нефти; где на суше и под толщей воды северных морей сосредоточены большие месторождения алмазов, никеля, хрома, марганца, вольфрама, редких металлов и золота[5]. О чем конкретно мы говорим?
В своей наделавшей много шума книге «Будущая история Арктики» (2010 г.) британский специалист по экологическим рискам Ч. Эммерсон писал, что идея об Арктике как замороженной (в прямом и переносном смысле) части земного пространства, где отсутствует история и ход времени, где все остается вечным и неизменным, в наши дни глубоко ошибочна[6]. Все дело в том, что мы привыкли мыслить короткими отрезками времени, не превышающими масштаб нашего личного опыта. Но в XXI веке вопрос об изоляции Арктики во времени и истории уже утратил актуальность. «Роль этого региона возрастает в таких важнейших вопросах общего будущего, как энергетическая безопасность, климатические изменения, глобализация, равновесие между экономическим развитием и защитой окружающей среды», – отмечал Эмерсон. «Арктика – это объектив, в поле видимости которого попадает вся планета. Вот почему, в конечном счете, Арктика играет такую важную роль. Вот почему мы должны думать об истории Арктики, вот почему ее будущее, каким бы оно ни было, затронет каждого из нас». Уточним – уже затрагивает.
Определенным толчком стала состоявшаяся летом 2007 года экспедиция нашего легендарного ученого-полярника и политика А.Н. Чилингарова, в ходе которой было решено существенно прирастить территорию России за счет арктического шельфа, и даже был совершен серьезный символический жест – на дне Северного Ледовитого океана установили российский флаг. Эта экспедиция, которую иные СМИ (и не без основания) назвали «пиар-экспедицией», по сути, спровоцировала резкую гонку за арктическими территориями и ресурсами, одновременно с этим выдвинув и такой серьезный вопрос: а готова ли по-настоящему к такой жесткой геостратегической конкуренции современная Россия? Но, как оказалось, много важнее «прецедента Чилингарова» то глобальное потепление, которое началось несколько лет тому назад и которое напрямую повлияло на изменение в мире «отношения к Арктике». Внезапно выяснилось, что ледяная макушка Земли трещит и раскалывается! Навигация вновь возможна (причем свободная ото льда площадь судоходна в течение всего лета). В скором времени в русских северных морях будут плавать все, кому не лень. Оскудевший в ресурсном плане мир обделяет вниманием знойные барханы Азии и устремляет свой взгляд на Северный полюс!
И совсем не случайно географические общества всего света стали готовить к изданию новые карты: по ним «Средиземным морем» нашего столетия назначен Северный Ледовитый океан. Буквально на наших глазах начинается нешуточная борьба за Арктику. Опять-таки, неслучайно международная организация, имеющая непосредственное отношение к данному субрегиону мира – Арктический совет (АС)[7], стала площадкой для жарких дебатов, к которым подключается все больше участников.
Прежде всего, предметом споров становится такой ключевой вопрос, как именно государствам разграничить права на воды северных морей: секторальным путем (когда акваторией, принадлежащей тому или иному государству, считается вся его территория от побережья до Северного полюса и от западной до восточной границы этого государства) или конвенциональным способом (в таком случае каждое из пяти арктических государств, в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г., имеет право только на 200-мильную экономическую зону, если считать от их береговой линии). Из этого (по мнению известного отечественного эксперта Д. Тукмакова) следуют три вещи.
Во-первых, геологические исследования арктических островов, шельфов и океанического дна будут происходить значительно легче, чем сейчас. А исследовать есть что. По оценкам ряда западных экспертов (например, из Геологической службы США и норвежской компании Statoil Hidro), Арктика таит в себе четверть всех неразведанных запасов углеводородов в мире. Притом достаточно взглянуть на карту рельефа дна Северного Ледовитого океана, чтобы понять: арктический шельф – это в первую очередь моря, омывающие берега России. Здесь южнее, у берегов нашей страны, обнаружены и самые большие на сегодня запасы нефти и газа. Вторым следствием таяния арктических льдов станет то, что генштабы великих держав уже в ближайшие годы должны будут переписать карты ТВД в случае гипотетического планетарного конфликта. Ведь если в скором времени в Северном Ледовитом океане плавать станет столь же легко, как и в Атлантике, то для России с ее колоссальной по протяженности береговой линией это будет одним из главных вопросов обеспечения национальной безопасности.
Наконец, еще одним важным следствием потепления в Арктике станет резкое переформатирование всей сети межконтинентальных торговых путей между Европой, Азией и Америкой. Этот фактор уже носит глобальный характер, затрагивая едва ли не весь мир, включая Китай, Японию и ЕС. «Все три фактора, – резюмирует Тукмаков, – вместе означают кардинальное перекраивание “карты национальных интересов” едва ли не всех мировых держав в ближайший десяток лет – даже если они находятся от Арктики на расстоянии в тысячи километров. Риторический вопрос: смирится ли мир с тем, чтобы мировые торговые пути пролегали вдоль северных берегов России, фактически по Северному морскому пути, с его портами и станциями слежения, с его базами данных о течениях и солености воды, и во многом зависели от прихоти русских? Для нас этот вопрос принимает форму важнейшего геостратегического вызова»[8].
Кто же претендует сегодня на арктические территории/акватории? Главные действующие лица – это Россия, Канада, Дания, Норвегия и США. Помимо них, заметный интерес к этой зоне мира в последнее время проявляет НАТО как организация (уже несколько лет как Альянс проводит по своим планам крупные мероприятия оперативной и боевой подготовки) и… Китай. Несмотря на то, что территория КНР находится достаточно далеко от тех мест в циркумполярных широтах, где ныне разворачивается новый «фронт» геополитической борьбы, ее интерес к Арктике и желание получить доступ к ее богатейшим ресурсам все возрастает. Однако пока Китай все же не входит в число основных игроков на этой «площадке»[9].
Арктические интересы стран «коллективного Запада» часто противоречат друг другу, а совокупно они противоречат интересам России. Возьмем, скажем, противоречия по линии Москва-Осло. Казалось бы, после того, как территориальные претензии Норвегии в Арктике были удовлетворены еще в 2009 г., а в 2010 г. был подписан договор о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане, напряженность в российско-норвежских отношениях должна была сойти на нет. Мечты, мечты – до полной разрядки оказалось еще далеко. Основным раздражителем был и остается «фактор Шпицбергена»[10]. И проблема здесь прежде всего в позиции Норвегии. Она настойчиво проводит линию на укрепление своего суверенитета в этом районе через принятие предписаний о природоохранных мерах, которые российская сторона законно считает ограничением свободы хозяйственной и иной деятельности на архипелаге – как раз в нарушение Договора 1920 г. В свете же Договора о разграничении морских пространств от 2010 г. может обрести остроту вопрос, касающийся двухсотмильной «рыбоохранной зоны» вокруг Шпицбергена, которая была установлена Норвегией в 1977 г., причем в одностороннем порядке. Россия (тогда СССР) не признала эту зону и сегодня нельзя исключать, что Осло попытается использовать положения Договора 2010 г. для укрепления своей юрисдикции в этом районе. Более того – не просто попытается, а использует. Так что основные проблемы еще впереди.
Кроме того, Россию никак не может устраивать стремление норвежской стороны поглубже втянуть НАТО в арктические дела. Дополнительное «бряцание» оружием, которого в регионе и так уже хватает, совершенно ни к чему. Осло же, напротив, считает, что его мало и вообще желает видеть за своей спиной в ходе общения с «русским медведем» крепкую военно-политическую силу в лице Альянса. С учетом наличия такого лоббиста, как генсек Альянса Йенс Столтенберг, некогда премьер Норвегии и подписант пресловутого договора восьмилетней давности, желание вполне обоснованное.
В общем, все это настораживает и заставляет думать о возможности новых поводов для соперничества и конкуренции Москвы и Осло. Хотя, вроде бы, в интересах Норвегии (помимо, естественно, возможной взаимовыгодной кооперации с Россией на шельфе по освоению запасов углеводородов), широкое участие в коммерческом использовании транспортных маршрутов по Северному морскому пути. Ведь очевидно, что Норвегии как экспортеру минерального сырья, в том числе и в страны АТР, было бы выгодно расширить свой экспорт в эту зону мира. А что может быть лучше кратчайшего и относительно дешевого водного пути «из варяг в японцы»?
Теперь о позиции США в их взаимоотношениях с другими арктическими государствами. Она явно идет вразрез с их подходами и потенциально ведет к превращению Арктики в зону повышенной конфликтности. США еще со времен окончания «холодной войны» международное право стоит поперек горла. Поэтому, стремясь вывести Арктику из-под «юрисдикции» Конвенции ООН, они пошли бы на создание прецедента его избирательности. Но сегодня такой подход не устраивает даже западных союзников США. Последовательная и строго аргументированная позиция Москвы в конечном счете на руку трем американским партнерам – Дании, Канаде и Норвегии. Интересы нашей страны в Арктике не противоречат претензиям вышеупомянутых стран на весомые части арктического шельфа и открытого моря над ним. Однако крайне сомнительно, что тактический союз с Россией по арктической повестке они предпочтут западной антироссийской солидарности. Это было бы возможно при большей гибкости и мастерстве нашей дипломатии. Принцип «разделяй и властвуй» придуман не вчера и даже и не позавчера, и грех не использовать его, особенно вспоминая, как часто он использовался и продолжает использоваться против нас самих. Но российская дипломатия неуклонно подчеркивает, что в своем стремлении к «конструктивности» ни в коем случае не хочет вбивать клинья между странами Запада где бы то ни было. Увы, на нет и суда нет.
В заключение сошлемся на все того же Сергея Переслегина, на две его важных мысли из знаменитого «ответа Бжезинскому по-русски». Мысль первая: «Геополитический чертеж земного шара, – пишет Сергей Борисович, – несколько отличается от географической карты». Это бесспорно, хотя уместно уточнить: очень отличается не «несколько», а крайне существенно. И дополнить: эта ситуация касается сравнения «чертежа» и «карты» и применительно к конкретным мировым регионам.
И мысль вторая, уже звучавшая у нас выше: в мировом геопространстве в ряду прочего, по Переслегину, следует выделять и «геополитические пустоши» – те территории/зоны мира, непригодные для развертывания крупных операций – не суть важно каких, военных или инвестиционных. Если соединить эти мысли, то (с нашей точки зрения) получится такая картина: далеко не каждая географическая зона мира может квалифицироваться как геополитически значимая зона, поскольку далеко не везде наблюдается не только особая, но и вообще какая-либо динамика межгосударственных взаимодействий. Может иметь место и своеобразная адинамия (вот это и есть та самая «пустошь», по Переслегину). И наоборот, как мы, опять же, уже писали: наличие проблемности (скажем, борьба за территории или земельный ресурс, за контроль над стратегически важными узлами в мировом геопространстве, за доступ к жизненно важным ресурсам или рынки сбыта) задает геополитичность определенной зоне мира. Последнее означает также, что появление в какой-то определенный момент времени этой самой проблемности (читай: «интересности» для конкретных игроков) может в одночасье выводить ту или иную «пустошь» из состояния геополитического забытья.
Что-то в этом духе буквально на наших глазах происходит с Арктикой. Здесь формируется «сейсмически» активная зона мира – новый геополитический регион, причем его специфические черты как раз в: а) единстве «Суши (Земли)» и «Моря (Океана)», о чем так ярко и убедительно писал в свое время Карл Шмитт и б) дрейфе этой географической части нашей планеты (если и не целиком, то, по крайней мере, значительными сегментами) от прежнего статуса «антропопустыни». Какие события на этой «площадке» будут происходить, учитывая, что Арктика уже сегодня обладает значительной конфликтогенностью, в каком направлении будет здесь развиваться геостратегическая ситуация, покажет будущее, причем ближайшее. Исключить превращение этой «площадки» в новое поле соперничества и борьбы нельзя.
В данном случае вполне уместна аналогия с дореволюционным временем; с тем, что говорилось и что обсуждалось русскими учеными и специалистами накануне революции. Там, как известно, были свои приоритетные направления, хотя и с разным «удельным весом». В данном случае сразу скажем: в нынешнее «списке» фигурируют все те же, хорошо известные нам, геостратегические ориентации России, кроме разве что нового извода панславизма (после ухода Москвы из ЦВЕ и потери ею позиций на Балканах в связи со «сдачей» Сербии в 1999 г. об этой линии поведения России практически не приходится говорить всерьез).
Каковы же они?
Это «восточничество» (оно предполагает максимальное внимание к АТР и работу в «формате» АТЭС) с его крайней формой – «азийством» (это повышенный интерес к Китаю, обеих Кореям, Японии, а также к ЮВА и Индии), «южничество» с двумя его векторами: центральноазиатским и средне- и ближневосточным, а также «западничество» (интерес к отношениям с ЕС, ставшим весьма проблемными и открыто конфликтными непосредственно у границ России). Но появилась и новая линия возможная линия поведения, причем она все более и более актуализируется. Это «северничество».
Хотелось бы, чтобы данная геостратегическая ориентация Москвы усиливалась, обрастала «плотью» и «кровью», поскольку, во-первых, она прямо связана с долгосрочной стратегией развития российских циркумполярных широт от Мурманска до Анадыря, а во-вторых, направлена на защиту и продвижение национальных интересов России в Арктике в целом, о чем мы подробно сказали выше.
Немаловажно так же и то обстоятельство, что в последнее время России приходится вести борьбу (в том числе на геополитическом фронте) с все более активно навязываемой Западом концепцией «циркумполярной цивилизации», которая, мол, существенно отличается и от западного (европейского), и российского (евразийского) «мира». К сожалению, приходится признать, что эта концепция имеет уже своих адептов и в нашей стране. Причем в продвижении этой (довольно сомнительной с научной точки зрения) идейной платформы весьма активны не только традиционные «друзья» России – англосаксы, но и наши скандинавские соседи. Все это, разумеется, делается под благовидным предлогом – «признания и защиты традиционных нужд, интересов и культуры малых народов Арктики», но не отменяет главного – вытеснить нашу страну из арктической зоны или, по крайней мере, предельно потеснить ее, для чего и используется особый инструмент «мягкой» силы.
[1] Об этом подробно: Рябцев В.Н. Арктика как новый (формирующийся) геополитический регион // Современная наука и инновации: Научный журнал. Ставрополь; Пятигорск, 2015. № 3 (11).
[2] По мнению специалистов (в данном случае российского экономиста М. Хазина), современная «Мир-экономика» не может позволить себе длительного периода отсутствия роста, что имеет ныне место. Потому что это – разрушение всей инфраструктуры, рассчитанной на постоянное расширение. А где взять новые активы (ведь понятно, что тот, кто контролирует эти активы, тот и будет мировым лидером в ближайшие десятилетия)? Единственный такого рода – пока еще не распределенный актив – это арктические богатства. Сегодня началась схватка за эти активы. И если мы сумеем освоить и оставить за собой эти территории, то мы будем лидерами XXI в. А если не сделаем, то у России будут не самые радужные перспективы [см.: Время северных сияний. Изборский клуб: курс – Арктика // «Завтра», 2016, № 28 (июль)]. Хочется надеяться, что этого не произойдет, тем более что российская власть вроде бы поняла, сколь значимым для страны являются арктический шельф и примыкающие к Ледовитому океану территории. По последним данным, на Русском Севере сегодня добывается 65 % нефти, 90 % газа и 63 % газового конденсата, что обеспечивает формирование 37 % (!) доходов бюджета РФ [см.: Шурыгин В. Полярный щит России. Арктический проект: военный аспект // «Завтра», 2016, № 36 (сент.)].
[3] См. об этом, например: Сигачев М. Северная цивилизация и концепция «северничества». 2 февраля 2013 г. // http://molod slavyane.com/?p=155; Кофнер Ю. От Евразии к Севразии. Записка о евразийской географической и цивилизационной терминологии. 27 февраля 2013 г. // URL: http://www.eurasec.com/analitika/2115/. Второй из указанных авторов не без претензий отмечает: «Для того, чтобы… избавиться от терминов, вводящих в заблуждение или неподходящих для современного политического дискурса, я предлагаю новый термин, разграничивающий число государств и народов Евразии, которым исторически суждено снова и снова интегрироваться в политэкономическое единство. Новый термин, который, надеюсь, прочно войдет в научный, политический и повседневный язык. Новый термин, который с учетом всего вышесказанного правильно обозначает географическое измерение этой «северной» Евразийской цивилизации. И, следовательно, имя ей: СЕВРАЗИЯ».
[4] См.: Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2006. С. 24, 137. Введя этот термин, С.Б. Переслегин проводил аналогию с тем, что с ландшафтной точки зрения можно назвать «антропопустыней» (антропологической пустошью), т.е. территориями, которые характеризуются отсутствием сколько-нибудь заметной человеческой деятельности или вообще отсутствием относительно больших масс постоянно проживающего населения. Как правило, это либо ранее освоенные территории, по каким-то причинам оставленные прежними «насельниками» тех мест, либо малонаселенные земли.
[5] См. об этом: Неизвестная планета Земля (беседа с академиком РАН М.А. Федюкиным) //»Аргументы недели», 2012, № 39 (11-17 окт.). С. 3.
[6] См.: Emmerson Ch. The Future History of the Arctic. L.: The Bodley Head, 2010.
[7] Эта международная организация, созданная еще в 1996 г. по инициативе Финляндии, долгое время была малозаметной на фоне других международных институций в Европе, в том числе и представленных на Севере Европы (скажем, Совета сотрудничества государств Балтийского моря). В последнее время ее деятельность резко интенсифицировалась. Одним из факторов повышения активности АР стало усилившееся внимание к нему со стороны ключевых стран АТР. Не случайно в мае 2013 г. статус наблюдателей в АС был предоставлен Китаю, а также Индии, Японии, Южной Корее и Сингапуру. Такой же статус получила Италия. В настоящий момент в АС входят восемь стран (Дания, Исландия, Канада, Норвегия, Россия, США, Финляндия и Швеция). Кроме того, в нее входят также шесть ассоциаций, представляющих интересы коренных северных народов (они имеют в АС специальный статус и обладают правом решающего голоса). Статус наблюдателей (с учетом принятых) имеют 12 государств.
[8] Тукмаков Д. Утро Арктики // «Завтра», 2009, № 16 (апр.). С. 4. На эту тему см. также: Агранат Г. Полярная лихорадка // Там же; Россия – США – НАТО – Арктика 2012. 23 января 2012 г.; http://www.twernedra.ru/news/nid157.html
[9] Говоря о Китае, следует сказать, что в этой стране уже не первый год ведется изучение ресурсного потенциала арктического региона, а также возможностей освоения новых путей транспортировки грузов из Поднебесной в Европу (всем этим занимается Институт полярных исследований КНР). Несколько лет назад, кстати, было официально объявлено о создании в Шанхае Китайского арктического научно-исследовательского центра (см. об этом: В Шанхае создан центр по изучению Арктики // http://www.chinamodern.ru/?p=14213
[10] Как известно, статус архипелага определен достигнутым Договором о Шпицбергене 1920 г., который установил в своем уникальный в мировой практике правовой режим этой территории: с одной стороны, он фиксирует норвежский суверенитет над этим архипелагом, а с другой – накладывает целый ряд ограничений на его осуществление, разрешая присутствие здесь других держав. В настоящее время участниками этого Договора являются более 40 государств (СССР присоединился к договору в 1935 г.), но только Россия и Норвегия могут заниматься там постоянной хозяйственной деятельностью.
Наш проект осуществляется на общественных началах. Вы можете помочь проекту: https://politconservatism.ru/
