Четвертый форум Бердяевских чтений, организованный фондом ИСЭПИ, носил название «Россия и Азия». Он проходил 17-18 августа 2015 года на самом удаленном в сторону юго-востока участке российской территории – тихоокеанском Приморье, на острове Русский, в помещении расположенного на нем Дальневосточного федерального университета. Тихоокеанское спокойствие не помешало разгореться острой дискуссии между участниками, среди которых были, в том числе, и очень именитые гости из азиатских стран – КНР, Сингапура, Республики Корея, Японии, Индии, Малайзии и Турции.
Но основные полемические копья кидали друг в друга российские коллеги – те, кто полагал, что Россия найдет себя в Азии и на Востоке, и те, кто в этом сомневался. Категорических западников на форуме не было, но зато присутствовали непримиримые самобытники – и не случайно, имя Вадима Цымбурского и название его концепции – «Острова России» – возникали в ходе спора не один раз. Что и понятно, «Остров Россия» так эффектно ассоциировался с островом Русский. Гости из Азии, между тем, менее всего на свете были преисполнены каких-то паназиатских мечтаний, и, скорее, рассуждали об особом, в данном случае особом от других государств Востока, модернизационном, пути своих стран.
Под самый занавес форума коллектив РI в лице Василия Ванчугова и автора этих строк представил коллегам два новых выпуска альманаха «Самопознание». Напомню, что прошлые номера были посвящены темам сакральной географии и значению Крыма в российской истории, философии «свободы и силы» Ивана Ильина, а также Константину Леонтьеву как родоначальнику особой школы отечественного консерватизма.
Хочу представить читателям «РI» содержание четвертого и пятого номеров нашего издания.
№ 4: «На перепутье. Новый исход к Востоку?»
Примерно лет шестнадцать тому назад в знаменитой статье покойного политолога Сэмюэля Хантингтона «Одинокая сверхдержава» я прочитал поразившие меня строки. Хантингтон говорил, что союз России и Китая, которого так страшится Вашингтон, едва ли состоится, потому что Москва побоится стать «младшим партнером» Пекина. В 1999 году эта мысль, вполне тривиальная сегодня, казалась еще удивительной – во-первых, было очень трудно представить, что нацеленная на интеграцию в Европу Россия сможет неожиданно развернуться в сторону Азии, а, во-вторых, что нам придется в этом случае поступиться амбициями «белого человека» и согласиться на евразийскую гегемонию Китая. Сегодня, однако, сценарий Хантингтона является главной темой для обсуждения в экспертных кругах: может ли Россия окончательно сменить вектор своего развития и стать азиатской державой, понимая все сложные в культурном отношении последствия данного разворота.
Этой теме посвящен и четвертый выпуск альманаха «Самопознание», который называется «На перепутье. Новый исход к Востоку?». Его составлению предшествовала плодотворная дискуссия на сайте «Русская Idea», посвященная вопросу о том, можно ли найти ценностное сближение с Китаем и другими азиатскими странами, или же нас объединяют с ними только общие, экономические и геостратегические, интересы. В России самой популярной внешнеполитической концепцией является политический реализм: сторонники этой доктрины и являются сегодня главным защитниками российско-китайской сделки: в частности, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов в интервью нашему изданию авторитетно говорит о том, что никакая ценностная компонента не нужна для сближения с Пекином, поскольку китайцам, в принципе, все равно, каких ценностей придерживается Москва. И в этом, можно допустить, – их выгодное отличие от европейцев, которые в истории с санкциями, пошли против собственной выгоды, поддавшись давлению Вашингтона.
Ценности – это ведь не просто чистые идеи, это в первую очередь – инструменты элитной интеграции, наднациональной и даже зачастую – внеконфессиональной. Но после краха марксистского коммунистического проекта в России невозможно найти какое-то серьезное ценностное основание для объединения китайских и российских элит, помимо следования общим интересам своих стран.
Однако другие авторы альманаха, и в первую очередь, Василий Ванчугов, который описывает в своей статье интереснейший политико-управленческий проект Института Николаса Бергрюэна, доказывают, что сама концепция «мягкой силы», теперь столь модная на Западе, позволяет уйти от простой дихотомии «ценности» vs «интересы». Американские стратеги, обеспечившие в конце Холодной войны столь выгодный для них во всех отношениях союз с Китаем, были чистыми «реалистами» – ни о какой ценностной интеграции с элитой коммунистической диктатуры они и не помышляли. Однако сегодня некоторые эксперты пытаются дополнить эту старую геоэкономическую связку, которую в свое время хотели даже назвать «Большой двойкой», некой разновидностью теории конвергенции – в данном случае политической: США и Западу в целом следует перенять что-то хорошее от китайской меритократии, а Китаю, соответственно, попытаться продвинуться в сторону западной демократической модели.
Не если такая же концепция «конвергенции» может работать и в отношениях Москвы и Пекина, то это значит, что у философов, политических аналитиков, культурологов имеется свое поле для деятельности, и международные отношения не должны сводиться лишь к взаимным расчетам прибылей и убытков.
Может быть, нам, по совету философа Олега Кильдюшова, стоит присмотреться к особенностям китайской бюрократии, благо к качеству собственного чиновничества у нас есть серьезные претензии, может быть, как рекомендует историк и писатель Вячеслав Рыбаков, следует продумать, какие черты могла бы усвоить российская демократия от китайской идеократии в ситуации, когда вызову подвергается сама способность нации отстаивать свой независимый от Запада исторический путь?
Но в первую очередь следует выслушать, что думают о России и ее духовном наследии наши азиатские коллеги – причем не только представители Китая, но также Индии, Японии и других стран дальнего Востока. Из интервью философов Чжана Байчуня (Китай) и Мотохару Тохомиро (Япония) мы с удивлением узнаем, насколько высоко ценится русское философское наследие на Востоке и, главное, что оно способно служить в том числе и объединяющим фактором для китайских и японских интеллектуалов.
Кто знает, может быть, Институты Бердяева по всему миру были бы лучшим ответом на ту экспансию «мягкой силы», которую ведут с Запада многочисленные институты продвижения демократии и открытого общества, а с Востока – Институты Конфуция. А что современный мир может открыть в произведениях Берядева? Я думаю, размышления о том, как индивиду остаться свободным при его включенности в некое «Общее дело» – ведь это фактически центральная проблема русского консерватизма и русской философской мысли в целом. И мы видим, что эта проблематика цепляет коллег с Востока больше, чем столь продуманный и интеллектуально изощренный западный индивидуалистический рационализм.
Кстати, если уж мы задумались о какой-то новой русской духовной миссии на Востоке, стоит немного погрузиться в историю прошлых христианских миссий: и поэтому, для иллюстрации главной темы, мы публикуем в заключении статьи протоиерея Дионисия Поздняева и филолога, литературоведа Николая Котрелева о людях, пытавшихся сблизить Азию с христианским миром. Одним из этих людей, как выясняется, был венецианский купец Марко Поло, который помимо географических и коммерческих интересов, реализовывал и геополитическую задачу – он хотел сделать империю монголов союзником в войне с наступающим на Средиземноморье исламом. В этом проекте видится что-то похоже тому, что мы пытаемся достичь сегодня.
№ 5: «Обернувшиеся на Восток»
Русская философия традиционно была обращена в сторону Европы, а «русская идея» в интерпретации Достоевского, Вл. Соловьева и Бердяева оказывалась нацелена на духовное объединение или же преображение Запада. О Востоке и об Азии русская мысль думала реже, и, тем не менее, Восток периодически занимал русских мыслителей. Более того, в некоторые периоды нашей истории Россия начинала воспринимать себя как по преимуществу «азиатскую» державу. Русские, надо признать, всегда мечтали кого-то объединить – то славян, то пролетариев всех стран, то угнетенные народы мира, то сторонников традиционных ценностей.
Было время, в конце XIX – начале XX в., когда многие выдающиеся умы нашего Отечества мечтали объединить всю Азию под скипетром русского Царя. Этих людей в западной историографии принято называть «восточниками». О том, кем были эти «восточники» и кому мы обязаны происхождением этого термина, рассказывает в своей статье в представляемом вниманию читателя пятом выпуске альманаха «Самопознание» московский историк Лекха Жукова. Она подтверждает ранее высказанную нами гипотезу, что слово «восточник» почти никогда не употреблялось для самообозначения, в том числе и теми мыслителями, кто – как князь Эспер Ухтомский или же писатель и путешественник Сергей Сыромятников – действительно звал Россию на Восток. Между тем, статьи этих людей могли оказывать влияние на воображение молодого поколения деятелей русской культуры, и можно допустить, что одним из тех, кто был захвачен идеей «восточного» призвания России, был и молодой Александр Блок.
Наш пятый выпуск называется «Обернувшиеся на Восток» и посвящен он «восточнической» традиции в русской философской мысли. Прежде всего, мы хотели поговорить с пионерами изучения русского «восточничества» на Западе – ведь и сам термин «восточничество» вошел в научный оборот именно на Западе. Увы, в марте нынешнего года скончался патриарх западной русистики, выдающийся историк и мыслитель Мануэль Саркисянц, автор книги «Россия и мессианизм Востока»: о его творчестве и последних днях жизни рассказывает в интервью нашему изданию друг и коллега Мануэля Саркисянца по работе в Гейдельбергском университете Штефан Гэй. Выдающуюся роль Саркисянца в изучении русского «восточничества» отмечают и другие исследователи – канадский автор Дэвид Схиммельпэннинк ван дер Ойе и американский историк чешского происхождения Милан Хаунер.
«Восточническую» традицию в русской мысли продолжили евразийцы, которые, однако, не хотели считать себя преемниками идеологов русского самодержавия кризисной эпохи и поэтому на них никогда не ссылались. Россия-СССР, новая коммунистическая идеократия, была для них гораздо более органичным национальным образованием, чем петербургская империя, устремившаяся к Тихому океану. Впрочем, к творчеству одного из «восточников» евразийцы (некоторые из них) относились с большим интересом: речь идет о Николае Федоровиче Федорове, стороннике идеи «воскрешения отцов». Один из евразийцев второго поколения Константин Чхеидзе, некоторые материалы из пражского архива которого публикует в настоящем выпуске Анастасия Гачева, пытался соединить идеи евразийства и «философии общего дела» Федорова, и эта попытка оказалась небесплодной. Своего рода посредствующим звеном между «восточничеством» и «евразийством» можно считать «азийскую» концепцию такого интересного писателя и мыслителя, как Всеволод Никанорович Иванов, которому посвящает свою статью Василий Ванчугов.
В этом выпуске мы уделяем внимание и критикам русского евразийства и восточничества. Номер открывается большим исследованием публициста Егора Холмогорова, который разоблачает некоторые «восточнические» и «азиатофильские» мифы, дающие слишком оптимистический и благодушный взгляд на отношения России и держав Востока. Сквозной линией в рассуждениях некоторых авторов, и в частности историка русской философии Рустема Вахитова, выступает альтернативная евразийству концепция «Острова Россия». Если Холмогоров противопоставляет идеи Цымбурского евразийству, то Вахитов, напротив, считает, что автора «Острова Россия» можно с полным основанием отнести к геополитической школе Петра Савицкого, пусть и со значительными оговорками.
Надеюсь, скоро будет опубликована докторская диссертация Вадима Цымбурского «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII–XX веков», где евразийству посвящена целая глава, и это позволит нам с большим основанием ответить на вопрос – был ли Цымбурский скрытым евразийцем, или его взгляды представляли реальную альтернативу этому геополитическому учению.
Пока же мы надеемся, что оба выпуска нашего альманаха явятся поводом для выпуска новых – как переводных, так и оригинальных – книг о «восточном» развороте «русской идеи», а мы на почти одноименном сайте постараемся об этом сюжете не забывать, но возвращаться к нему снова и снова.