Рубрики
Размышления Статьи

Проект Эдмунда Берка: консервативный синтез vs «война всех против всех»

Благодаря консервативному синтезу, значение которого подчеркнул Берк в своей главной книге, Англия вернулась к себе самой после глубочайшей революционной трансформации – учредив в итоге тип политического порядка, который до сих пор рассматривается многими исследователями в качестве эталона консерватизма

РI продолжает исследование истоков «британского консерватизма» статьей историка Сергея Бирюкова, который показывает, как в философии родоначальника современного политического консерватизма Эдмунда Берка идеи традиционализма нашли соприкосновение с идеями самоорганизации гражданского общества. Поэтому Берка можно считать своего рода предтечей идеи консервативной демократии, парадоксального сочетания двух устремлений – сохранения исторических традиций национальной общности и развития ее самоуправления. Будем надеяться, что будущее – не только Англии, но и всей Европы – именно за этим синтезом.

***

Гражданское общество как «катастрофа»: несостоявшийся консервативный проект Томаса Гоббса

Томас Гоббс (1588–1679) – выдающийся английский философ и политический мыслитель эпохи Английской буржуазной революции, который мог стать (но по ряду причин так и не стал) идеологом английского варианта «центристского консерватизма», отвечающего потребностям сложной трансформационной эпохи. Его изначальная позиция была близка к консервативной, поскольку он соглашался с патриархальной теорией королевской власти, согласно которой, власть короля имеет божественное происхождение, и никто из людей не имеет права ее ограничивать; любое же покушение на власть монарха означает попрание религии, государственности и всяких законов.

Гоббс был близок к роялистским кругам Англии и в начале революции демонстративно перевел с греческого сочинение Фукидида, содержащее критику демократии. В разгар революционных событий мыслитель вынужден был покинуть Англию и жил в Париже, являясь наставником и воспитателем наследника престола (будущего Карла II). За это после реставрации монархии и возвращения в Англию король назначил ему пенсию и держал дома его портрет.

В то же время командующий парламентской армией Оливер Кромвель предлагал ему пост лорда-канцлера за обоснование модели протектората.

В основе учения Гоббса – резкое неприятие революции, а также неразрывно связанный с ним страх перед гражданским обществом как состоянием «войны всех против всех». Революция представлялась философу проявлением темных страстей и наклонностей человека, и поэтому в своем творчестве он пытался определить модель политического устройства, сдерживающую эти темные стремления.

В чем же состоял конкретно-исторический исток этого испуга?

Генезис английского гражданского общества (в его раннем варианте) был неразрывно связан с событиями Английской буржуазной революции XVII века, а его основу первоначально составляли кальвинисты и другие радикальные сектанты. Самоутверждение данной «протоформы» гражданского общества априори означало не только цепочку гражданских войн, но также войну против традиционного общества «старой» Англии –патриархального крестьянства (т. наз. «огораживание», в ходе которого, согласно известному выражению, «овцы съели людей») и наследственного дворянства (лишенных всякого смысла и ценности «раскрашенных кукол», в кальвинистской терминологии).

Для осуществления столь глубокой социальной трансформации требовалось не просто идеологическое, но именно религиозно-метафизическое обоснование. Поэтому не случайным является использование понятия «Пуританская война» (английский историк Кристофер Хилл), которая была не только особой формой политической и религиозной борьбы, но и спором о самой природе английского общества и его будущей структуре.

Пуритане были сторонниками радикального течения в протестантизме, которое стремилось очистить Английскую церковь от католических традиций. Ознакомившись в период своего вынужденного исхода в Европу с учением Жана Кальвина из Женевы, английские пуритане принесли в свою страну новые религиозно-политические идеи, связанные с неприятием монархии и пропагандой специфической разновидности республиканизма. Политической радикализации способствовали сами установки кальвинистской этики и, прежде всего, учение о предопределении, утверждающее «богоизбранность» (изначальную предопределенность к спасению) сильных и успешных, а также и очевидное усиление элементов ветхозаветной этики в ущерб принципам этики новозаветной.

Английская революция, а равно и последовавшая за ней социально-экономическая и политическая модернизации, выступили как своеобразное средство подтверждения «исключительности» и «богоизбранности» нового социального слоя, который составили джентри (новое дворянство) и формирующийся буржуазный класс.

В то же время, гражданское общество, состоящее из последовательных кальвинистов (и близких им по духу сектантов, массово вовлекшихся в Английскую революцию), неизбежно, по мнению Гоббса, приводило к состоянию «войны всех против всех» (bellum omnium contra omnes).

Парадоксально, но в итоге атеист Гоббс создал образ государства-Левиафана, которое само по себе напоминает ветхозаветного Бога, который не знает жалости и к которому апеллировали сами кальвинисты, устанавливавшие в своих общинах-консисториях жесткие и едва ли не деспотические порядки.

gobbs1
Левиафан Томаса Гоббса (фрагмент титульного листа издания 1651 г)

Гоббс конструирует и обосновывает модель государства (которое он также называет терминами «суверен» (или политическое государство), «Левиафан», «царь над всеми сынами гордости»), создаваемого с целью избежать войны всех против всех и ограничить активность гражданского общества, в способность которого к самоорганизации и саморегуляции философ изначально не верил.

В конце концов, Гоббс приходит к «чистому» этатизму, а не к последовательному «центристскому консерватизму», не доверяя началам социальной самоорганизации и естественному разнообразию. Гоббс не стал английским Жаном Боденом. Воспользоваться этим шансом было предоставлено мыслителю более поздней эпохи – Эдмунду Берку.

 

Эдмунд Берк: критика Французской революции и обоснование консерватизма

Эдмунд Берк (1729–1797) – один из наиболее самобытных и глубоких британских политических мыслителей эпохи, начавшейся по окончании Английской буржуазной революции. Примечательна сама его интеллектуальная биография. Необходимость для Берка (никогда не забывавшего о своих ирландских и католических корнях) приспосабливаться к специфической политической и культурно-идеологической реальности проходит через всю его жизнь.

В конечном итоге, католическая традиция в значительной степени предопределила его консервативные убеждения, неприятие философии Просвещения и французских революционных практик.

Будущий идеолог английского консерватизма родился в Дублине в британизированной ирландской семье. Отец его был адвокатом и принадлежал к государственной (англиканской) церкви, хотя и воспитывался в детстве как католик; в то же время, мать Берка была глубоко верующей католичкой. Сам будущий мыслитель также воспитывался как прихожанин Англиканской церкви, хотя самим процессом его обучения руководил учитель-католик. В 1744 г. Берк поступил в знаменитый королевский Тринити-колледж в Дублине, по окончании которого в 1748 г. получил степень бакалавра.

В 1750 г. он отправляется в Лондон для приобретения права на адвокатскую практику, но не получает его. После этого Берк решает целиком посвятить себя политической и публицистической деятельности, начав ее как философ прогрессистского направления.

В 1756 г. он публикует свои первые литературные труды, выраженные в духе философии Просвещения: «Защита естественного общества» и «Философское исследование наших идей о высоком и прекрасном». Однако идейная повестка Просвещения оказалась для тогдашней Англии несколько устаревшей, и эти книги не принесли Берку широкого общественного признания.

Между тем, его политическая карьера развивалась стремительно и по восходящей. В 1759 г. он поступает секретарем к Уильяму Джеральду Гамильтону (1729–1796), который в 1761 г. стал главным секретарем при Галифаксе, лорде-лейтенанте Ирландии. Порвав с Гамильтоном в 1756 г., Берк стал личным секретарем маркиза Рокинхэма (1730–1782), назначенного Первым Лордом Казначейства (т.е. министром финансов). Благодаря связям в высших кругах Берк в 1766 г. избирается в парламент от округа Уиндовер. Впоследствии он примыкает к партии вигов (либералы), находившейся у власти с июня 1766 г. по июль 1767 г., а затем переходит вместе с ней в оппозицию. В 1774 г. он вступает в союз с Чарльзом Джеймсом Фоксом, вместе с которым возглавляет жесткую оппозицию главе королевской администрации в Америке лорду Норту. Он выступает с целым рядом речей, требующих от властей более гибкой и мягкой политики в отношении колоний.

Portrait of Lord Rockingham and Edmund Burke (unfinished). Reynolds, Joshua (1723-1792). Oil on canvas, 145.4 x 159.1 cm, c.1766.
Портрет лорда Рокинхэма и Эдмунда Берка работы Джошуа Рейнольдса (1756 г., неоконч.)

Здесь сказалось его самоощущение как представителя национального и религиозного меньшинства, побуждающего противостоять мессианскому консерватизму тори.

Однако смерть лорда Рокинхэма в 1782 г. стала тяжелым ударом для его протеже Берка и затруднила реализацию планов молодого оппозиционного политика. После триумфа лидера тори (консерваторов) на парламентских выборах 1784 г. Берк оказался не у дел и постепенно утратил популярность. Когда в 1788 г., в период правительственного кризиса новый лидер вигов Фокс не включил Берка в сформированный им кабинет, это означало конец его политической карьеры.

После этого Берк всецело отдается писательскому ремеслу и в течение первой половины 1790 г. пишет свои знаменитые «Размышления о революции во Франции». Это произведение, написанное «вдогонку за событиями» в соседней стране, вылилось в полноценный политико-философский трактат и содержит весьма ценные наблюдения и обобщения о сущности Французской революции и породивших ее идей.

К написанию этой книги Берка побудило выступление англиканского проповедника, доктора Ричарда Прайса в связи со столетним юбилеем Славной революции. В этой речи Прайс, заявив о своей приверженности теории «естественных прав человека» и принципам «свободы, равенства и братства», фактически восславил свершившийся на его глазах французский революционный переворот и призвал британцев последовать примеру соседей. Как умеренный либерал и конституционалист, Берк резко выступил против столь радикальных и разрушительных, по его мнению, призывов.

В развернувшейся на его глазах революции мыслителя прежде всего напугали: дух всеобщего радикального обновления; отвержение всех предписанных прав; конфискация собственности; гибель религии, дворянства, семьи, традиций, нации, забвение предков, – т. е. всё то, что противоречило эволюционным воззрениям Берка и на чем, по его убеждению, основывалось духовное здоровье общества. Тревожное развитие событий во Франции, ряд последовавших за первоначальным эмоциональным подъемом «ужасов революции» – сентябрьское побоище, казнь короля и королевы, воцарение террора, а затем и термидор – навели его на тяжелые размышления.

Однако более всего британского мыслителя беспокоила поддержка разрушительных французских прецедентов, заявленная либеральными британскими премьер-министрами Фоксом и Питом. Всё это заставило Берка открыто заявить о своем неприятии революции как таковой.

Дальнейшее развитие дискуссии и порожденная ею социально-философская рефлексия привели Берка к социально-философским выводам, выходящим за рамки либерального и конституционалистского мировоззрений. Призрак новой гражданской войны, гоббсовской «войны всех против всех» как будто снова возвращался к жизни. Требовалось найти противовес «духу разрушительной свободы» – который не могла предложить либеральная социальная инженерия в духе «Двух трактатов о правлении» Джона Локка, делающая ставку не на общественные нравы, но на институты.

В этой ситуации Берк делает решительный интеллектуальный шаг, заняв твердую консервативную позицию, которую он затем будет последовательно отстаивать, несмотря на преобладающее в английских политических кругах мнение. Он приходит к твердому убеждению, что никакие политические и правовые институты не строятся по простому рациональному плану и не способны защитить свободу и общественный порядок без опоры на здоровые политические традиции и нравы.

Особенно оригинальной и глубокой частью учения Берка является его «философия свободы». Мыслитель четко различает между «свободой от» и «свободой для». По его убеждению, жизнеспособна и конструктивна только такая свобода, которая вытекает из консервативного порядка и опирается на консервативные ценности, а не свобода как самодостаточное начало и как «вещь для себя». Ибо такая свобода разрушает всякое органическое и естественное общественное устройство.

Прослеживая хронологический ход революции, Берк все более убеждался в том, что свобода, на которую ссылались ее творцы и приверженцы, дойдя до крайности, превратилась в анархическое и разрушительное начало. В отличие от якобинцев (идейных наследников Вольтера и Руссо), вызывающих у него ироническое отношение, Берк истолковывает свободу не как вседозволенность, но как систему гарантированных прав личности. Свобода, по мнению мыслителя, требует от человека разумного самоограничения ради более надежного обеспечения самих оснований этой свободы: «Я представляю свободу как социальное освобождение. Это означает такой порядок вещей, при котором свобода сохраняется благодаря ограничению; это состояние, при котором ни один человек, ни человеческое сообщество, ни просто множество людей не могут нарушить права личности… Вы можете свергнуть монархию, но не получить свободы».

Примечательно, что Берк отрицает саму идею рационального реформирования общества на основе проектов в духе философии Просвещения, полагая, что существующие порядки и устои установлены Богом, органичны и не подлежат произвольному изменению: «Мы знаем, что не сделаем никаких открытий, и думаем, что нет никакой необходимости в каких-либо открытиях в морали; немного нужно открытий в великих принципах государственного устройства, и в сфере идей – о свободе, которые были поняты до того, как мы родились».

В споре с французским рационализмом Берк выдвигает в качестве основы социальной жизни и «здорового философствования» верность предрассудкам, которые естественным образом зарождаются в обществе и выступают главными регуляторами жизни людей.

По Берку, именно древность предрассудков выступает ключевым критерием их жизнеспособности и полезности. Предрассудок, как полагает мыслитель – проявление подлинной, а не отвлеченно-философской заботы о человеке, которому следует более четко осознавать ограниченность возможностей собственного разума. Он – не анахронизм, но готовая модель поведения в чрезвычайных обстоятельствах, в которых могут оказаться человек и общество (включая сюда войны и революции). Таким образом, предрассудок рассматривается Берком не как «обломок бывших смыслов», но как полноценный функциональный элемент общественной жизни, складывающийся естественно-эволюционным образом.

Рассуждая таким образом, Берк противопоставляет опыт Английской революции и послереволюционное английское политическое устройство французским, считая необходимым сохранить традиции и порядки своей родины от тотального разрушения. По его мнению, недостатки дореволюционного французского «старого режима» вовсе не требовали «революционной ломки» и могли быть устранены эволюционным путем. Не в революционности, но в опоре на традиционные устои усматривает Берк гарантию всякой подлинной свободы.

Помимо публикации предостережений для Англии, Берк пытался мобилизовать «контрреволюционное» общественное мнение правящих кругов Европы, заявляя об опасности распространения «якобинской заразы» уже на все ведущие державы континента. Именно в связи с этой задачей в его сознании рождается идея альянса европейских монархов с целью недопущения «экспорта революции».

Smelling_out_a_rat
“Крысу унюхал” – карикатура Дж. Гилрэя (1790) изображает Эдмунда Берка с длиннющим носом, крестом и короной, наносящим визит атеисту-революционеру (под которым угадывается его постоянный оппонент Ричард Прайс)

Берк предъявляет развернутый счет якобинству («вся квинтэссенция моей политики – в антиякобинстве») за его ненависть к «почтенному католичеству» (к которому сам Берк в силу своего ирландского происхождения питал очевидные симпатии), а также за тягу к разного рода конфискациям («покушение на священный принцип частной собственности»). В своем ключевом труде он так обобщает свою позицию: «Мы не последователи Руссо, мы не ученики Вольтера. Гельвеций не имел у нас никакого успеха. Атеисты не являются нашими проповедниками, а сумасшедшие – нашими законодателями».

Контрастность заявленной позиции сделала неизбежным политическое одиночество мыслителя – что, однако, компенсировалось его возрастающим социальным признанием. Так, выступления Берка и его труды о Великой Французской революции ухудшили его отношения с прежним его «патроном» Фоксом и привели к окончательному разрыву с парламентом. Берк стал «политиком без партии», но развитие революции во Франции в соответствии с предсказанными им тенденциями чрезвычайно повысило его репутацию среди британских консерваторов. Свое расположение выказал Берку и король.

Главная книга Берка пользовалась огромным успехом, пусть он и пришел к писателю не сразу. Ее читали не только в Великобритании, но и на континенте. «Размышления о революции во Франции», равно как и контрреволюционные сочинения де Местра и Бональда, воодушевляли лидеров и пропагандистов Священного союза.

Книга вызвала много печатных откликов, из которых наиболее известны: «Права человека» (1791) Т. Пейна, «Защита прав человека» (1780) М. Уолстонкрафт и «Vindiciae Gallicae» (1791) Дж. Макинтоша. Однако попытки оппонентов представить Берка «врагом свободы» в целом не удались.

Для нас же главное заключается в том, что Берк верит в жизненность идеи консервативного гражданского общества. Оно способно к самоорганизации и самоограничению, к преодолению состояния войны всех против всех за счет уважения к традиционным институтам и отношениям, которые уравновешивают данные революцией свободы, не позволяя им перерасти в крайность и свою противоположность. Здесь закладывается своеобразный фундамент консервативной демократии – когда общество, организованное и консолидированное на базе консервативных ценностей, через демократические механизмы выражает свою волю, и именно приверженность консервативным ценностям позволяет ему не стать объектом манипуляции и не дает фальсифицировать его выбор.

Политическая модель, предлагаемая Берком, носит синтетический и компромиссный характер, и консервативные элементы, согласно его замыслу, формируют общую благоприятную среду для реализации прав и свобод. Его идеи имели в свою эпоху непосредственное политическое значение.

Для Англии выход из гражданской войны состоял именно в частичном реванше консервативных сил в период реставрации 1660–1688 годов и после Славной революции. Политический смысл этого реванша заключался в добавлении консервативных элементов к завоеванным обществом свободам, закрепленным в Билле о правах 1689 года. Такой парадоксальный, на первый взгляд, синтез исключил не только гоббсовскую «войну всех против всех», но и революцию в течение всей последующей истории Англии, обеспечив стране относительно стабильное внутриполитическое развитие.

Благодаря консервативному синтезу, значение которого подчеркнул Берк в своей главной книге, Англия вернулась к себе самой после глубочайшей революционной трансформации – учредив в итоге тип политического порядка, который до сих пор рассматривается многими исследователями в качестве эталона консерватизма.

Прошедший 23 июня 2016 года референдум в Великобритании о выходе из состава Европейского Союза также, на взгляд автора, подтверждает жизненность идей Эдмунда Берка как одного из первых идеологов консервативной демократии и предшественника идеи «Европы консервативных отечеств», которая постепенно приобретает реалистические черты.

Автор: Сергей Бирюков

Доктор политических наук, профессор, профессор Кемеровского государственного университета (Кемерово), директор лаборатории «Центр изучения евразийского пространства» (СИУ-РАНХиГС, г. Новосибирск)