Рубрики
Размышления Статьи

Политический консерватизм и русская утопия. Часть вторая

За день до крымского референдума 11 марта мой давний коллега и былой соратник по младоконсервативному движению Михаил Ремизов прислал в газету «Известия» статью, которую он сам же озаглавил «Жертвы крымской кампании». Статья была блестяще написана, содержала кучу тонких мыслей и метких замечаний, и публикация этого материала заслуженно вызвала огромный резонанс. Между тем, общий пафос статьи лично мне был, скорее, чужд – более того, я понял, что она определяет некоторую линию размежевания между тем, что можно назвать «политическим консерватизмом», и тем, что стоило бы определить термином «национал-радикализм». Кстати, наличие этих разногласий вскоре подтвердилось и в личном разговоре с Михаилом.

Если убрать частности и все те пункты, в коих мы с Ремизовым солидарны (типа провала национально-ориентированной оппозиции), то главным пунктом размежевания является принятие им в качестве некоей оптимальной линии поведения односторонних действий при полном игнорировании норм международного права. Ну просто как пережитка прошлого, сохраняющего свое значение только для слабых игроков, которые не способны в силу собственной слабости и нерешительности бросить вызов всем писаным и неписаным законам.

Это цепляние за букву международного права, консервативное неприятие любой революционности, даже той, что играет нам на руку, упор на территориальную целостность как непререкаемую основу основ – и есть та идейно-политическая стилистика старой, докрымской нашей дипломатии, которую Ремизов презрительно отвергает, как бессильный «пуризм», связывая именно с ним все провалы и промахи России в нашем Ближнем Зарубежье.

Теперь же, с момента крымского референдума, наступает новая эпоха, в котором уже не будет места консерватизму старой школы. «Войны как таковой, очевидно, не будет. Вероятно, не будет даже холодной войны. Но мир будет достаточно горячим, чтобы многие почувствовали это на себе. И дело не только в системных, в том числе неформальных санкциях со стороны Запада. Дело в том, что РФ практически с момента своего возникновения выступала с позиций своего рода пуризма в международно-политических делах, приверженности букве международного права. Что само по себе было фактом не всегда уместным (учитывая, какой рыхлой и самопротиворечивой конструкцией это право является), но более чем привычным. Сейчас сохранять это амплуа в прежнем виде абсолютно невозможно. Россия теперь — государство-ревизионист. Если вдруг она даст слабину, то будет неудачливым ревизионистом. Что намного хуже. Поэтому выйти из сложного положения путем уступок невозможно. Наш единственный шанс — не уступки, а успехи.»  C  последним утверждением, разумеется, невозможно не согласиться – успехи намного предпочтительнее уступок, особенно в том случае, когда уступки бессмысленны. И, конечно, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным, то есть лучше быть ревизионистом удачливым и сильным, чем слабым и безуспешным. Однако вопрос в том, а стоит ли все-таки продолжать оставаться ревизионистом или следует признать «крымский случай» исключением, и попытаться вернуться к тому правилу, которое это исключение, согласно известной поговорке, должно было только подтвердить.

Пафос этой статьи был немедленно усвоен и принят как  отличительный знак якобы новой российской идеологии – национал-революционной и анти-консервативной. Оппоненты Кремля говорили, что режим своими руками обнулил свою «консервативную» идеологию, напугав темой национальной ирреденты не только прежде лояльных европейцев, но и партнеров по Евразийскому союзу. Апологеты власти, напротив, приветствовали разрыв власти с унылым легитимизмом в духе того, как  многие русские патриоты радовались войне России с Турцией в 1829 году за освобождение Греции, надеясь, что она положит конец курсу Меттерниха-Нессельроде.

Но как Андрианопольский мир не разрушил окончательно Священный союз, так и присоединение Крыма, кажется, не дезавуировало окончательно консервативный курс путинской дипломатии с его неприятием революционных переворотов и признанием территориальной целостности как приоритетного политического принципа. Крымский случай остался все-таки важным исключением, но не поворотным пунктом российской политики.

Посмотрим теперь, какие минусы и какие плюсы это с собой несет. Оставим сейчас вопрос, неизбежно возникающий сейчас при анализе текущих событий – следует ли России жестко реагировать на провокации со стороны Украины, благо все мы понимаем, таких провокаций впредь будет все больше и больше. Не исключаю, что какая-то жесткая реакция последует. И тем не менее если она последует, она будет все-таки реакцией, а не сознательной политикой, нацеленной на разрушение основ и преступление норм. Даже если России придется в очередной раз стать «ревизионисткой», она сделает это, прямо скажем, под большим давлением со стороны неблагоприятных обстоятельств и факторов, среди которых самый основной – полная неспособность невменяемой в своем революционном угаре Украины сдерживать собственные страсти.

Однако Россия, очевидно, сохраняет свою приверженность консервативному курсу, в том числе в области международных отношений, тому самому «пуризму в международно-политических делах», с которым несколько поспешно простился Михаил Ремизов и многие мои коллеги, для кого «русская весна» была синонимична уничтожению государственности соседей. Итак, снова попытаемся оценить – хорошо это или плохо.

Почти очевидно, что такого рода консерватизм был залогом сохранения Евразийского союза, даже в его редуцированной форме, с минимумом центрально-регулирующих функций. Ни Белоруссия, ни Казахстан на территориальный взлом соседнего государства никогда бы не согласились.  Сомнительно, что в качестве идейного разбойника, такого глобального Николая Ставрогина, который выше норм морали, Россия была бы удобна странам БРИКС, явно благоприятно сейчас относящимся к нам, в союзе с которыми наша страна, видимо, ищет новую опору. Китай так же чувствителен к теме территориальной целостности, как и Турция, от лояльности которой многое зависит, как мы понимаем, и в крымском вопросе.

Надо признать, что для многих евроскептиков типа Вацлава Клауса само существование единой Украины не имеет большого смысла – итальянская Лига Севера готова расколоть и собственную страну, что уж там говорить об Украине. Но совсем другая ситуация в Америке – те, кто в общем настроен дружелюбно к России, явно не испытывают восторга перед перспективой распада Украины хотя бы по грузинскому сценарию. По очень простой причине – это поставит целую серию очень неприятных вопросов перед мировым сообществом и США как пока сохраняющимся лидером этого сообщества. Что нам нужно будет делать с Тайванем, Северным Кипром, как реагировать на рождение Курдистана? Конечно, европейские регионалисты нам очень симпатичны, но они счастливо избавлены от решения проблем мирового порядка, за который отвечать не им.

 Так что какими бы разбойниками ни были сами великие державы, Россию в компанию мировых Цезарей Борджиа никто никогда не примет. Поэтому лучше ей оставаться в сообществе законопослушных граждан, солидарных в своем неприятии этих самых Цезарей.

Но, может быть, судьба русского народа – народа разделенного и в самом деле подвергающегося дискриминации, а теперь еще и этническим чисткам, важнее, чем все глобально-политические резоны? Разумеется, от солидарности со своими нельзя отказываться и своих надо защищать.  Всеми возможными средствами. И, тем не менее, помогать своим не означает плодить обозленных врагов по периферии собственной границы. Причем обозленных навсегда, вне зависимости от политической конъюнктуры. Разделенная нация – это плохо, и элиты конца 1980-х несут ответственность за это разделение.

Однако объединение русского мира не должно исключать международно-правового оформления евразийского пространства, за которое Россия как региональная держава несет большую долю ответственности. В общем, из России, кажется, не получилось «ревизиониста», точнее, она и не собиралась им становиться. Ситуация сложилась именно так, как ее блестяще описал Ремизов – народное восстание в Севастополе потребовало решительного вмешательства, Севастополь потянул за собой весь Крым, а далее события стали развиваться спонтанно по нарастающей, с новым набором не-государственных и около-государственных игроков. С разных сторон.

Но консервативный курс сохранен, и теперь задача состоит в том, чтобы пройти этим курсом сквозь нынешний кризис и не дать потонуть кораблю российской государственности в черноморских рифах.

Автор: Борис Межуев

Историк философии, политолог, доцент философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
Председатель редакционного совета портала "Русская идея".

Обсуждение закрыто.