Рубрики
Размышления Статьи

От химеры наций к империи народов

Градус агрессивности комментариев и их тон весьма показательны: каждый раз, когда лидеры «русских националистов» пытаются на словах откреститься от расистских и этнократических замыслов, в соцсети приходят комментаторы из числа их рядовых сторонников и радостно подтверждают свою приверженность именно к расистскому и этнократическому идеалу. Я испытываю большое уважение и к Смагину, и к Холмогорову, однако когда их слова понимаются основной массой записных «националистов» именно так, повод задуматься о возможных последствиях лексики о «построении национального государства», несомненно, имеется.

Некоторое время на портале «Русская Idea» продолжается организованная Борисом Межуевым дискуссия между Рустемом Вахитовым и Станиславом Смагиным, в обсуждение которой в пространстве Интернета уже включились Егор Холмогоров и иные известные и безвестные лица. Градус агрессивности комментариев и их тон весьма показательны: каждый раз, когда лидеры «русских националистов» пытаются на словах откреститься от расистских и этнократических замыслов, в соцсети приходят комментаторы из числа их рядовых сторонников и радостно подтверждают свою приверженность именно к расистскому и этнократическому идеалу. Я испытываю большое уважение и к Смагину, и к Холмогорову, однако когда их слова понимаются основной массой записных «националистов» именно так, повод задуматься о возможных последствиях лексики о «построении национального государства», несомненно, имеется.

Когда год назад увидел свет подготовленный несколькими историками, включая меня, увесистый том-хрестоматия «Национализм: pro et contra», содержащий тексты на данную тему за последние двести лет, в него попали и современные (вплоть до 2015 года) сочинения сторонников и противников национализма. За последние двадцать лет на русском языке изданы классические труды о теориях наций и национализма: и это не только Хобсбаум, Геллнер, Андерсон и Смит, но и Гринфилд, Брубейкер, Кедури и многие другие. Казалось бы, все публицисты и общественные деятели имеют возможность легко ознакомиться с базовыми понятиями и концепциями. Однако уже несколько раз на разных Интернет-ресурсах за последние два годы спора о национализме начинались с нуля, подчас даже с уровня более чем столетней давности, с самых азов.

Для начала придется немного напомнить читателям базовые понятия этносоциологии, отказывающейся от неопределенного и пустого советского термина «национальность» в пользу различения терминов «субэтнос», «этнос», «лаос (народ)», «нация», «государственная принадлежность». Интересующихся отсылаю к изданным в 2015 г. материалам круглого стола «Формирование понятийного аппарата в области гармонизации “межнациональных” (межэтнических) и межрелигиозных отношений: этносоциологическое обоснование», прежде всего, к выступлению Валерия Коровина, ясно и недвусмысленно разграничивающего эти понятия и располагающего их в определенной хронологической последовательности. С точки зрения этносоциологии, естественным образом складываются этносы. В процессе многовековой истории несметного количества государств (княжеств, царств, империй) живущие бок о бок этносы образуют исторические единства, общности, в частности, русский этнос и другие этносы Киевской Руси, Московского царства, Российской империи и Советского Союза постепенно сблизились в единый многоэтничный народ, подобно тому как десятки этносов объединились вокруг ханьцев в китайский народ, этносы Британских островов сложились – в британскую общность, несводимую к англичанам, а Пиренейского полуострова – в испанскую общность, отнюдь не сводящуюся к кастильцам.

Эпоха Модерна в странах Запада породила национализм, протранслированный затем и на всю остальную планету. Новоевропейский национализм разрушал естественные этнические и народные связи путем, как правило, жестокого этноцида: от физического истребления этнорелигиозных меньшинств (Ирландия, Бретань) до запрета их языков и культур и попытки навязать сверху язык и культуру господствующего этноса (даже в «мирной» Скандинавии в XIX веке по такой модели репрессировали саамов). Впрочем, до конца этноцид провести обычно не удавалось нигде. Даже во Франции, где радикальный национализм унитарной республики уничтожал с равным рвением собственно французские традиции и наследие нефранцузских этносов, в конечном счете, права на свою самобытность всё более ярко и убедительно отстаивают не только Корсика и Бретань, но даже и Окситания. Напомню, что лидер французских роялистов Шарль Моррас писал стихи на своем родном провансальском языке и видел Францию будущего как федерацию провинций, а умерший три недели назад классик французской литературы и фольклористики Клод Сеньоль в конце своей жизни также перешел к публикации своих сочинений на окситанском, а не французском языке… Всё это лишний раз доказывает, что у любого человека всегда имеется несколько идентичностей: религиозная (конфессиональная), этническая, языковая и собственно государственная (в смысле принадлежности к данному государству и его многоэтничному народу – то, что иногда некорректно и называют «национальностью»).

Здесь, правда, надо оговориться (как это и делал Бенедикт Андерсон), что в обеих Америках, а позже и в Африке, «национальные» государства строились не по этническому признаку. Однако в Евразии, кажется, нет ни одного примера совершенно «неэтнического» государства, а потому все разговоры о якобы «гражданском» национализме на территории нашего материка попросту лукавы: отношения не только Великороссии и Украины, но даже Нидерландов и Бельгии никогда не будут такими, как у Венесуэлы и Колумбии. За любой подобной фразеологией всегда кроется желание насадить стандарты «господствующего» этноса, то есть этнократию. Собственно говоря, это и является этнонационализмом и расизмом – даже если не антропологическим «черепомерным», то языковым и культурным расизмом. Альтернатива «гражданский или этнический национализм» совершенно ложная, как замечает в другой своей статье Рустем Вахитов.

Порочность самой логики национализма эпохи Модерна и абсурдность его требований тотальной унификации всего и вся в рамках произвольно заданных границ конкретного государства была очевидна уже Константину Леонтьеву. XX век, когда национализм привел к крушению и распаду сразу нескольких государств, дал яркие примеры невозможности долговременного существования апартеидных государств с жестким угнетением и бесправностью этнических меньшинств. Те государства, где «нетитульные» этносы систематически подвергались тотальному террору (Венгрия между 1867 и 1918 годами, Румыния и Польша между 1919 и 1939 годами), закономерно подвергались краху и расчленению между своими соседями. По этой же причине Лондон в итоге потерял Ирландию. Не может быть никаких сомнений, что политический национализм, произвольно разрывающий естественно сложившиеся исторические связи и требующий от членов «нации» идолопоклонства перед ней и тотальной единомыслия в ненависти к «чужакам», является безусловным злом. Это зло удалось к настоящему моменту отчасти сдержать в Западной Европе, но в Восточной Европе и на Ближнем Востоке, отчасти и во всей остальной Азии оно принесло страшные плоды.

Османская империя могла обеспечить сносное существование народам только до тех пор, пока под ее крышей жили вперемешку и чересполосно во всех деревнях и городах греки, армяне, евреи, курды, ассирийцы наряду с «османцами». Как только группа прозападных интеллигентов решила построить из «османцев» национальное государство «турок», произошла крупнейшая в ХХ веке кровавая баня, следами которой до сих пор зияют пустые церкви и целые села посреди Анатолии. Турки до сих пор не решаются их заселить. Именно насмотревшись на греко-турецкие «обмены населением», Арнольд Тойнби пришел к выводу, что индустриализм и национализм – два главных зла Нового и Новейшего времени. Мечтающим о «национальной революции» не мешало бы почаще пересматривать фильм «Гнездо жаворонка» – до тех пор, пока лозунги создания «национального государства» не начнут вызывать устойчивый рвотный рефлекс. «Национализм на практике – это войны, кровь, ненависть и страдания – это мое глубочайшее убеждение» – с этим выводом Рустема Вахитова невозможно не согласиться.

Но если мы не хотим такой же участи нашему народу, как грекам, то должны идти другим путем. Каким же?

На определенном этапе старые государства достигают того этапа, на котором узконациональное поведение становится уже невозможным, возникают «панидеи», например, единой Европы, единого исламского мира и т.п. Эти идеи могут быть абсолютно искусственны и химеричны, как-то попытки загнать в одно целое всех тюрков, всех финно-угров или всех славян (в то время как это совокупности абсолютно разных этносов, у которых схож лишь язык). Эти идеи могут иметь и реальную почву, как-то идея объединенной Европы (покуда она ограничивалась исторической романо-германской общностью и не посягала на Восточную Европу) или идея евразийского единства.

После этапа «национализма» можно двигаться либо в сторону неорганического слияния «наций» в едином котле глобального космополитизма, либо в сторону органического ансамбля сохраняющих свое своеобразие этносов под эгидой единой имперской власти, не дающей эти этносы в обиду вышеупомянутому глобальному космополитизму. Те народы, которые были вовлечены в орбиту последнего, обрекаются на полное стирание своей самобытности и превращение сначала в «гражданское общество» атомизированных либеральных индивидов, а затем и в постмодернистское «постобщество» неких «дивидуумов», киборгов, существ с самыми противоестественными идентичностями и так далее. В этом направлении движутся страны Запад и хотят втянуть в эту тенденцию и всех остальных. Однако противопоставлять этой тенденции «национализм» поистине нелепо – именно буржуазно-либеральные «государства-нации» с одинаковыми конституциями, парламентами и премьер-министрами в пиджаках и проложили путь к глобальной унификации всего и вся. Константин Леонтьев видел это уже на раннем этапе. Невозможно понять, как Егор Холмогоров или Станислав Смагин не видят этого сейчас.

Альтернатива инволюции от «наций» к глобальному «котлу» – это имперская государственность, сохраняющая идентичность всех этносов в своем составе. Процитирую три ключевые признака империи из другой статьи Рустема Вахитова:

1) Источником высшей власти является не сообщество унифицированных граждан, а суверен, который является носителем и воплощением имперской – сакральной или псевдосакральной идеи;

2) Политическая элита верстается не по национальному, а по идеологическому признаку и состоит из представителей всех народов империи;

3) Народы, входящие в империю, обладают определенной самостоятельностью, могут жить по своим законам и обычаям, пользоваться благами самоуправления, если это не противоречит имперскому, достаточно гибкому закону. Империя в отличие от нации – это не культурное, а политическое единство (что не исключает комплиментарности ее народов).

Эти признаки – sine qua non существования и развития России. Излишне пояснять, что в данном контексте под империей я вовсе не обязательно имею в виду монархию. Хотя в форме монархии империями управлять действительно намного удобнее, в том числе за счет важнейших механизмов личной унии и династической лояльности (Британская корона тому живой пример), но империи бывают и без монархической формы правления. Такова, в частности, Китайская Народная Республика, больше половины территории которой отдано под «национальные» области, районы, даже волости и деревни, где поддерживается идентичность некитайских народов КНР, где они имеют свое представительство на всех уровнях управления. В КНР есть даже русская «национальная» (этническая) автономия – именно потому, что эта страна является имперским, а не национальным государством. Китайские националисты (Гоминьдан) в свое время с треском проиграли гражданскую войну, в том числе и из-за своей политики подавления этнических меньшинств.

Что касается России, то она исторически сложилась как единство народов Внутренней Евразии, самым крупным и центральным из которых является русский этнос, под властью многоэтничной элиты: сначала новгородской, киевской, владимирской, позже литовской и московской, наконец, петербургской («романовской») и советской. Данное единство было в культурном и идейном плане обосновано (до 1917 года) православием и (даже и после 1917 года) русской культурой и языком. Таким образом, Россия есть страна имперская, это факт, и нужно принимать его, а не пытаться ломать через колено в угоду западным теориям буржуазно-либерального национализма. Все проблемы межэтнических отношений в Российской империи, Советском Союзе и Российской Федерации возникали и возникают из-за несоблюдения имперских механизмов выстраивания баланса между различными этносами. Я вполне согласен с «русскими националистами» в том, что в законодательстве России понятие о русском этносе и его этнических правах (в том числе в части предоставления гражданства соотечественникам) должны быть прописаны эксплицитно, а этнократические тенденции в некоторых субъектах РФ должны быть задушены. Для единства России все «уменьшительные национализмы» равно плохи.

Но, как справедливо отметил Рустем Вахитов, мы должны сломать шаймиевскую модель в Татарстане и рахимовскую модель в Башкирии (добавлю – а затем сломать аналогичные модели и в постсоветских республиках за пределами РФ) не ради того, чтобы строить такую уже уродливую модель в масштабах всей России, только уже для русской этнократии. Более того, я вполне поддерживаю мнение Вахитова о том, что в этом пункте многие «русские националисты» проявляют «готтентотскую мораль»: «когда нам другие делают плохо – это плохо, когда мы другим делаем плохо – это хорошо». Когда в ответ они получают возмущение других народов, то недоуменно удивляются: «А нас-то за що?» Я глубоко убежден, что как христианство, так и ислам и буддизм категорически исключают столь безнравственный подход. Я далек от того, чтобы огульно обвинять в нем всех «русских националистов». Многие из них лично неповинны в этом – по причине собственной непоследовательности и нелогичности. Но их политические принципы ведут именно к этой идолопоклоннической, людоедской, апартеидной морали. Не все наши записные националисты проходят данный путь до логического конца, но прецеденты имеются в лице тех бывших «русских националистов», из которых часть стала украинскими нацистами, часть – прибалтийскими нацистами, часть – израильскими сионистами.

К слову, прибалтийские национализмы уже привели к полному разрушению своих стран, вымиранию населения и разрушению местных этнических традиций (о чем уже писал на «Русской Idee» литовский традиционалист Андрюс Мартинкус), а сионизм стал настоящей катастрофой для всемирного богатства и многообразия иудейской традиции (о чем я недавно беседовал с одним из лидеров евреев-антисионистов Йоэлем Матвеевым). К счастью, русский народ в ужасе отшатывается от такой перспективы. В этом причина того, что «русские националисты» до сих пор, несмотря на все старания, не нашли никакой опоры в русских народных массах, живущих бок о бок со своими соседями по стране (аналогичное утверждение можно сделать и о других этносах нашей страны, к счастью, до сих пор в массе своей отвергающих антирусскую агитацию тюркских, кавказских и финно-угорских прозападных националистов).

Разумеется, оппоненты могут указать на то, что не все этносы нашей страны в равной степени интегрированы в российский народ: финно-угры больше остальных, тюрки и сибирские этносы – чуть поменьше, кавказцы – еще меньше. Однако это явное преувеличение. Осознание народного единства, безусловно, было относительно слабым в 1917 году, поскольку Российская империя не успела до конца создать единое культурное, экономическое и информационное пространство. Однако даже тогда этого осознания хватило для того, чтобы к 1922 году страна в целом была заново собрана воедино. На каких основаниях теперь, после крушения монархии, держалось это единство? Формально – на коммунистической идеологии, но евразийцы 1920-х годов сразу поняли, что за этим фасадом скрываются реальные причины евразийского единства – историческая, экономическая, культурная общность регионов, связанных в единое целое московской властью и русским этническим большинством. Именно поэтому статьи Николая Трубецкого «Об истинном и ложном национализмах» и «Общеевразийский национализм» до сих пор являются непревзойденной вершиной русской мысли по национальному вопросу. Именно поэтому евразийство одинаково раздражает как записных прозападных националистов нерусских народов, так и тех «русских националистов», кто сознательно или бессознательно разжигает рознь между этносами нашей страны.

Всеобщее образование, опыт совместной жизни в Советском Союзе, общих свершений и трагедий советских лет значительно сблизили разные этносы страны друг с другом. Если бы советское руководство проводило грамотную имперскую политику, подчеркивая исторически сложившийся характер объединения народов Внутренней Евразии вокруг русского центра, то распад страны на части не был бы возможен. Однако падение коммунистической «скрепы» дало карт-бланш в руки заботливо взращенных западными спецслужбами местечковых «национализмов», не исключая и великорусский. Тот факт, что не худшие, а действительно лучшие русские люди (Александр Солженицын, Валентин Распутин), поддавшись на соблазны националистической риторики, в свое время поддержали «суверенитет» РСФСР и фактически убийство собственной страны, говорит о степени опасности вируса «племенизма», как называет его историк Максим Емельянов-Лукьянчиков. В итоге Россия распалась де-факто на два десятка с лишним государств, из которых Российская Федерация является самым крупным и ключевым, но её территория и границы не могут считаться границами той России, которую все участники данной прискорбной полемики хотели бы построить.

А это означает, что любые дискуссии на данную тему должны исходить не только из обстановки в Российской Федерации, но и из прицела на будущую евразийскую интеграцию на новом витке, в измененной по сравнению с царским и советским периодами форме.

Не стоит впадать в чрезмерный пессимизм и трагическое настроение по поводу русской катастрофы 1991 года, поскольку, как ни странно, уровень реальной интеграции этносов нашей страны друг с другом за послесоветские годы возрос, а не уменьшился. Жившие ранее замкнуто этносы стали расселяться по всей России, что на наших глазах приводит к слому старых барьеров и стереотипов и ведет к прекрасным примерам их интеграции в общую судьбу страны с сохранением как этнической, так и российской идентичности. При этом основа для государственной интеграции остается русской: это русский язык, русская культура, история государства Российского со всеми его уникальными особенностями, признание особой роли православия. Русская цивилизация никуда не делась, почему Вахитов и говорит о «цивилизационизме» как новой интеграционной идее. Но это фундамент именно общества, состоящего из многих этносов и нескольких конфессий. Каких именно этносов? Всех, проживающих в пределах бывшего СССР / Российской империи и слегка за их границами, включая евреев и цыган и включая, видимо, многовековые диаспоры российских немцев, поляков, греков, корейцев и т.п. – всех, кого спаял в единое целое опыт жизни с русским народом в российском государстве.

Неправильным здесь является лишь ограничение понятия «российский» границами РФ. Будет правильнее называть всех – и этнически русских, и этнических нерусских – кто хочет жить в едином пространстве, заново собранном вокруг России – людьми евразийскими или имперскими. В этом плане казах Ермек Тайчибеков – человек имперский, как раньше бы сказали, «царский», хотя от этого он не становится, к примеру, русским. Стоит произнести это, как всё станет на свои места. Станет очевидным, что узкий национализм отдельных государств, отрицающий более крупные объединения, был мертв уже в первой половине XX века, когда такой проницательный мыслитель, как Пьер Дриё ла Рошель отверг догматику французского национализма и громко объявил о том, что отныне возможны две альтернативы: «Женева или Москва». Под «Женевой» он понимал тогдашнюю Лигу наций как символ глобализма и космополитизма. Под «Москвой» – надежды традиционно ориентированных европейцев на альтернативный, анти-женевский центр собирания мировых сил, формирующийся в России.

Как только мы сформулируем эту альтернативу: «Женева или Москва», Атлантика или Евразия, все национализмы предстанут в истинном свете – как игрушки в этой всемирной борьбе. Тогда можно будет разъяснить адекватной части и прибалтов, и казахов, что их никто не собирается делать этнически русскими, но речь идет лишь о новой политической интеграции под властью Москвы и вокруг всех тех ценностей, которые русский народ несет миру. Тогда станет ясным, что русская ирридента – важная и неотъемлемая часть нашей миссии, но все-таки лишь часть общей задачи интеграции нашей страны, ведь противоестественные границы 1991 года разрезали на части не только русский народ, но, к примеру, и лезгин, и осетин, и казахов. Тогда станет очевидным, что все те, кто занимается подрывом единства народа исторической России – народа Евразии – является воистину «национал-сепаратистом» по Трубецкому, и из-за ниспадающей маски «русского националиста», «татарского националиста», «латышского националиста» внезапно, как сказал однажды «националист в хорошем смысле» Василий Шульгин, «выползает нечто украинообразное».

P.S. Самым скандальным в полемике на «Русской Idee» было обвинение татарина Вахитова в том, что он якобы скрывает за своим имперским, евразийским подходом башкирский (почему-то) национализм. Поскольку все мои предки на протяжении последних трех столетий были русскими, меня в подобном заподозрить невозможно, но я считаю нужным проиллюстрировать сказанное еще одним примером.

На днях автору этих строк довелось в компании тридцати русских людей обсуждать, что с нашим народом «не так». Все назвали отдельные недостатки русского народного характера. Когда же пришла пора подводить итоги, как-то само собой у всех сформулировалось пожелание «Придите и володейте нами». Из русской души естественно вылилось признание в том, что варяги, немецкая династия или горец управляют нами, как правило (хотя есть и исключения, конечно), лучше всего. И пока это чувство живо в русском народе, рекомые «националисты» так и останутся со своими идеями парить в безвоздушном пространстве без соприкосновения с реальной жизнью России, протекающей за окном.

Позиция авторов может не совпадать с позицией редакции.

Наш проект осуществляется на общественных началах. Вы можете помочь проекту: https://politconservatism.ru/podderzhat-proekt

Автор: Максим Медоваров

Историк, кандидат исторических наук, доцент Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского