РI публикует текст доклада, прочитанного американским философом и публицистом Полом Гренье на третьем форуме «Бердяевские чтения». Чтения при поддержке Фонда ИСЭПИ прошли в Калининграде 16-18 апреля 2015 г. и были посвящены вопросам российско-европейского историко-философского диалога и культурно-политического взаимодействия в современном мире. Многие зарубежные участники форума говорили о той роли, которую может играть в выстраивании диалога с Европой и Америкой наследие русской философии, которое высоко ценится в мире и которое еще некоторое время назад воспринималось общественным мнением как враждебное тоталитаризму и совместимое с либерализмом и демократией. Сегодня все чаще предпринимаются попытки пересмотреть отношение к русскому философскому наследию, что, конечно, делает для нас актуальной задачу разъяснения его подлинного смысла.
***
Всем нам давно и хорошо известно: в области внешней политики США говорят одно, а делают другое. Об этом уже неоднократно писали. Скажем, Джон Миршаймер в 2000-ом году.
Этот феномен интересен, в том числе, и потому, что он связан с вопросом, на который трудно ответить сразу, – почему это «покупают» сами американцы, да и не только они? Почему, например, все не засмеялись, когда недавно в Брюсселе Президент Обама сказал, что, мол, даже в Ираке мы (т.е. США) старались действовать в рамках международного права?
Без сомнения, частично это объясняется тем, что западные СМИ и западные политические деятели на международной арене постоянно подчеркивают центральную роль так называемых западных идеалов и ценостей. А эти идеалы, как известно, в основном являются либеральными.
Закрывают глаза на грязные поступки, на применение насилия со стороны США, на американское лицемерие и демагогию. Американские идеалы – права, законность, свобода, демократия, – пользуются популярностью на Западе, в том числе и в Америке. И причина этого в том, что эти идеалы – при всей их ограниченности – худо-бедно, но осуществляются.
Именно поэтому многие в США готовы простить, или, по крайней мере, воспринимать абу грейбы, ираки, широкое применение пыток и.т.д. как временные трудности на пути к полной реализации либерального идеала.
Россию же очернить легко. В то время как в отношении США внимание акцентируется на светлых американских идеалах, применительно к России все внимание обращается на действия, реальные или в той или иной степени вымышленные (и откуда простому человеку знать разницу?). Все время повторяется, что Россия действовала незаконно, когда присоединила Крым. Что Россия нарушила права человека, когда посадила Pussy Riot. Что Путин был не прав, когда снял рубашку и ехал верхом. Американские идеалы сравниваются с русскими непопулярными действиями. И в то же время, специфически русских идеалов как бы и не существует.
В тех же редких случаях, когда речь идет о русских идеалах, они до смешного искажаются. Но это искажение имело место не всегда. Приведу пример. До 2014-го года западные специалисты особенно нежно и с уважением относились к Николаю Бердяеву и Владимиру Соловьеву. После 2014-го года, по известным причинам, видные американские газеты, такие как New York Times, Washington Post и Foreign Policy вдруг открыли, что Соловьев и Бердяев – страшные националисты и фанатики православной веры, готовые на всемирную мессианскую религиозную войну. Подобный «анализ» – очевидное продолжение холодной войны, имеющий своей целью доказать непросвещенным, что не существует легитимного русского мира.
***
В таких трудных случаях всегда полезно определиться, хотя бы условно, что обозначают политические категории, которыми мы оперируем.
Задача Бердяевских чтений – сформулировать, в чем состоит правильная политическая ориентация для России. В качестве гипотезы делается предположение, что этот правильный идеал, или «ориентация» есть консерватизм.
Я бы поставил вопрос несколько иначе (и шире): что такое Россия? Или, говоря иначе – в чем заключается суть российского наследия, того наследия, на основании которого можно и нужно строить Российскую Федерацию? Если так сформулировать вопрос, то разве не хочется сразу сказать, что России нужно все хорошее, что нужно сохранить российское наследие как некое целое?
Консерватизм можно определить как такую политическую и культурологическую позицию, которая ориентирована на защиту всего самого ценного из прошлого. Такое определение выглядит немного бледным. Поэтому добавлю: консерватизм – это направление, имеющее корни в религиозном и античном мире, т.е. в том мире, который предшествует современости.
Консерватизм в этом смысле нужно строго отличать от того, что я бы назвал «идеологическим» (идеологизированым – ideologized – превращен в идеологию) консерватизмом. Такой консерватизм отождествляет наши идеалы и всего лишь часть этого целого, ту часть, которая по той или иной причине ближе той или иной группе. Мне кажется, что сегодня в России некоторые консерваторы ценят только ту часть наследия, которая созвучна с представлениями лояльности, послушности, сохранения чести и другими аналогичными ценностями государственного порядка. Это те ценности, которые у Платона в «Государстве» являются определяющими для тех, кто выполняет функцию стражей в полисе.
Небольшое отступление. Нередко термин «идеология» используется как синоним для философии. Но важно четко различать эти два понятия. Идеология, по определению Ханны Арендт, это всегда упрощение действительности. Это некая формула, которая, якобы, всегда дает правильный ответ на любой вопрос. Идеология в строгом смысле слова — это сектанство, которое делит мир на две группы, — «наши» и «плохие». Те в Америке, которые видят в России только зло и отсутствие должного уровня либерализма, являются как раз «идеологами».
Что такое либерализм? Воспользовавшись в определенной степени толкованием и Николая Бердяева, и русского историка Георгия Федотова, можно сказать, что либерализм — это политическая позиция, ориентированная на создание места в мире, где человек свободен от недолжного и нелегитимного контроля или вмешательства со стороны государства.
Либерализм в этом смысле четко отличается от идеологизированного либерализма. Последний лучше всех определил французский философ Пьер Мане. По Мане, это некий бесконечный проект, имеющий своей целью бесконечное увеличение в мире сферы действия абстрактной свободы (см. его «La cit? de l’homme»).
В чем же заключается суть российского наследия? Совершенно ясно, что эта традиция включает в себя и либеральные, и консервативные элементы, и что эта традиция, в основном, свободна от идеологии. Выводы таких философов, как Бердяев, Соловьев и Ильин, которые и внутри России, и за ее пределами рассматриваются как важнейшие составляющие русской идеи, не сводятся ни к либерализму, ни к консерватизму. Они все (можно вспомнить и многих других – С.Франка, П.Струве, Г. Федотова, Б.Чичерина) – в своем видении мира сочетали как либеральные, так и консервативные элементы.
***
И Бердяев, и Соловьев считают, что либеральный политический порядок формален. И это само по себе не плохо. Бердяев в «Философии неравенства», а Соловьев в «Критике отвлеченных начал» дают понять, что либерализм прав, когда отстаивает права людей и их свободу. Но оба мыслителя также показывают: нельзя достаточно убедительно обосновать эти права, если оставаться в рамках секулярного рационализма. Как и либерал Кант, Соловьев считает, что человек не может быть всего лишь средством (для общества), он должен быть целью, даже абсолютной целью. Но быть такой целью может быть “лишь человек как существо божественное, человек в боге …”.
Нельзя не вспомнить и Г.Федотова, его утверждение, что идея свободы в либеральном смысле (в моей трактовке этого термина) родилась не во время Просвещения, как это обычно считается, а в средневековье, благодаря Христианской церкви. Русские либералы любят Федотова и часто его цитируют, и правильно делают. Но Федотов ни в коей мере не секулярист.
И, наконец, возьмем Ивана Ильина. Казалось бы, куда уж консервативнее? Разве не Ильин оправдывает авторитарный строй для России? Он и не западник. В отличие от Соловьева и Бердяева, он даже не очень уважает католиков.
Но ведь и Ильин во многих отношениях либерал! В отличие от славянофилов, уважение к закону стоит прямо в центре его политического мира. Ильин — крупнейший специалист по Гегелю, находившийся под его огромным влиянием. А разве Гегель не ценил свободу прежде всего – «свободу как выражение абсолютного духа»?
Но давайте оставим абсолютный дух и вернемся к реальности. Как известно, Путин уважает Ильина. Говорят, что «Наши задачи» Ильина вошли в список книг, рекомендованный Кремлем для чтения. Вот цитата из речи Путина от 25-ого апреля 2005-го года:
«Государственная власть, — писал великий русский философ Иван Ильин, — имеет свои пределы, обозначаемые именно тем, что она есть власть, извне подходящая к человеку… И все творческие состояния души и духа, предполагающие любовь, свободу и добрую волю, не подлежат ведению государственной власти и не могут ею предписываться… Государство не может требовать от граждан веры, молитвы, любви, доброты и убеждений. Оно не смеет регулировать научное, религиозное и художественное творчество… Оно не должно вторгаться в нравственный, семейный и повседневный быт и без крайней надобности стеснять хозяйственную инициативу и хозяйственное творчество людей».
Как говорят юристы, заканчивая выступление перед присяжными, «мне нечего добавить».
