В 1956–1957 годах, когда Ричард Пайпс, только что ставший преподавателем исторического факультета Гарвардского университета, проводил свой первый академический отпуск в Париже, у него появилась идея, суть которой заключалась в отношении в России политической власти к собственности. Он пришел к выводу, что власть и право собственности были взаимодополняющими способами контроля над людьми и имуществом, и что самый надежный способ не дать государству возможности расширять свою власть и посягать на свободы граждан заключается в том, чтобы закрепить большую часть богатства в руках граждан в форме неотчуждаемой собственности.
В марте 1958 года он выступил перед группой молодых историков Гарварда с докладом на тему «Собственность и политическая власть», в котором показал, что неполноценное развитие частной собственности в России сделало возможным чудовищный рост государственной власти. Этой идеей он руководствовался при чтении курса по русской средневековой истории (1961 г.), где применил к Московской Руси заимствованный у Макса Вебера термин «вотчинный режим», при котором правитель является одновременно владельцем земель и хозяином царства.
В декабре 1969 года его попросили сделать доклад в Вашингтоне на ежегодном съезде Американской ассоциации историков, на заседании посвященном советско-американским отношениям. Этот доклад — «Миссия России, судьба Америки» — проводил непреодолимую черту между двумя системами как в историческом, так и в идеологическом плане, и подводил слушателей к мысли, что не было и не могло быть никакой «конвергенции»: либо одна, либо коммунистическая, либо капиталистическая система должна будет уступить.
На этом заседании присутствовала Дороти Фосдик, дочь сенатора от демократической партии из штата Вашингтон, ближайшего советника Генри Джексона. Джексон резко возражал против политики разрядки и в целом поворота политики США в сторону России, и потому искал поддержки специалистов разного профиля. Когда мисс Фосдик сообщила ему и его советнику по внешней политике Ричарду Перлу о выступлении Пайпса, Джексон пригласил его в марте 1970 года в качестве свидетеля в Сенат на слушание по Договору об ограничении стратегических вооружений.
Здесь Пайпс принялся убеждать слушателей, что главными являются не возможности самого оружия, а психология и политическая ментальность людей, обладающих этим оружием, а потому следует принять к сведению, что коммунисты не могут принять идею паритета (на которой основывалась ядерная стратегия Америки), потому что это означало бы установление военного равновесия, то есть они больше не могли бы рассчитывать на победу в мировом конфликте. А этот конфликт в свою очередь, по утверждению Пайпса, служил оправданием как их диктаторской политики, так и нищеты, в которой они держали свой народ.
После этого по распоряжению Джексона Пайпс становится консультантом Комитета национальной безопасности и международной деятельности, который в 1972 году публикует его доклад «О некоторых оперативных принципах советской внешней политики». Благодаря этому участию в политической жизни в 1973 году он получает приглашение стать старшим консультантом Стэнфордского исследовательского института (в Пало-Альто в штате Калифорния) с Центром стратегических исследований в Вашингтоне.
В 1974 году публикуется книга Пайпса «Россия при старом режиме», представляющая рассуждение об эволюции российской государственности с древнейших времен до конца XIX века, с уже апробированным толкованием вотчинной сущности царской власти. В этой книге он показал российскую власть как отличную от абсолютистской власти на Западе, которая всегда была ограничена институтом частной собственности, и в своих выводах давал понять читателю, что коммунистический режим в России, где правящая партия пользовалась неограниченной властью над политической жизнью и экономическими ресурсами страны, во многом был обязан этой патримониальной традиции, с которой русские люди никак не могут расстаться.
Летом 1976 года происходят значительные перемены в жизни историка — ЦРУ обратилось к Фостеру, главе Стэнфордского исследовательского института, с просьбой, чтобы он предложил Пайпсу возглавить секретный проект. Дело в том, что мнения разведывательного сообщества уже некоторое время расходились по поводу цели ядерного строительства в СССР, а именно — создания новых поколений как стратегических, так и тактических ракет. В соответствии с доктриной гарантированного взаимного уничтожения, признаваемой аксиомой как учеными, так и разведкой, ядерное оружие не имело практической пользы и служило только для сдерживания ядерной угрозы, и секретный меморандум ЦРУ в апреле 1972 года «Советская оборонная политика в 1962–1972 гг.» утверждал, что советское руководство также разделяет взгляды этой доктрины. ЦРУ предпочитало продолжать поиск различных оправданий наращиванию сил в рамках доктрины гарантированного взаимного уничтожения, не думая о ее пересмотре, даже тогда, когда некоторые компетентные наблюдатели выражали глубокие сомнения в правильности такого подхода.
В итоге, правительство создало наблюдательный орган под названием Президентский консультативный совет по внешней разведке с целью предотвратить взаимное интеллектуальное влияние и исключить единообразие составляемой аналитики.
Не доверяя успокаивающим оценкам ЦРУ по поводу развертывания
советских ядерных вооружений, Президентский консультативный совет по внешней разведке запросил в августе 1975 года независимую экспертизу ситуации.
После назначения в начале 1976 года Джорджа Буша – старшего директором ЦРУ президент США Джеральд Форд дал согласие на такую экспертизу. Для этой цели было решено провести эксперимент в виде «конкурентного анализа», в ходе которого шесть групп экспертов — три из ЦРУ (т.н. команда «А») и три, сформированные из независимых экспертов (команда «Б»), — должны были независимо друг от друга оценить информацию по трем направлениям, которые были спорными аспектами советских военных усилий и вызывали наибольшую тревогу.
Из трех направлений анализа наиболее важное касалось советской стратегической доктрины: если продолжающееся развертывание советских межконтинентальных баллистических ракет и других систем вооружения, как наступательных, так и оборонительных, расценивать как отказ Москвы от доктрины гарантированного взаимного уничтожения, то вся американская ядерная стратегия опиралась тогда на ошибочное основание, что грозило катастрофическими последствиями.
Группа экспертов, которую возглавил Пайпс, включала двух военных офицеров (генерал в отставке Джон Вогт и генерал-майор Джаспер Уэлч, оба из списка, предоставленного ЦРУ), Пол Нитце — бывший министр военно-морского флота и заместитель министра обороны; генерал-лейтенант в отставке Дэниел Грэм, бывший глава разведывательного Управления министерства обороны США Пол Вулфовиц из Управления США по контролю над вооружениями и разоружением; Томас Вулф из «РЭНД-корпорэйшн», а также профессор Вильям ван Клив из Южно-калифорнийского университета. Поделив работу между собой они начали изучать представленную им ЦРУ секретную документацию.
Итоговый доклад, представленный группой в декабре 1976 года, состоял из трех частей. В первой части, подготовленной Пайпсом, предыдущие стратегические оценки ЦРУ были подвергнуты методологической критике, вторая часть состояла из анализа десяти советских систем вооружения, последняя часть содержала выводы и рекомендации.
Общий вывод заключался в том, что оценки ЦРУ «существенно искажали мотивацию советских стратегических программ» и потому имели тенденцию недооценивать их интенсивность, размах и скрытую угрозу. В докладе подчеркивалось, что советские лидеры мыслили не категориями бинарных оппозиций, полных противоположностей, характерных для западной культуры (война и мир, конфронтация и разрядка и т.д.), а «диалектически», то есть рассматривали их как «взаимосвязанные и взаимодополняющие понятия». Игнорирование такого мышления ввело ЦРУ в заблуждение, что Москва видела предназначение ядерного оружия исключительно в качестве фактора сдерживания и воспринимала сдерживание как альтернативу способности вести войну, а не как дополнение к такой способности. В реальности же советские лидеры мыслят в наступательных, а не в оборонительных категориях, мыслят не категориями ядерной стабильности, взаимного гарантированного уничтожения или стратегической достаточности, а категориями эффективной способности вести войну и выиграть ее, полагая, что вероятность всеобщей ядерной войны можно уменьшить, наращивая свои собственные стратегические силы, но ее невозможно совершенно исключить, и потому необходимо быть готовым и к такой войне, как если бы она была неизбежной, а также быть готовым и нанести удар первыми, если ее неизбежность становится очевидной.
Деятельность команды «Б» настолько глубоко повлияла на Рональда Рейгана и на мышление его администрации, что некоторые журналисты поначалу обозначали президентскую команду как «команду Б». Примечательно также, в последующем конкурентный анализ стал частью экспертного процесса, который отныне включал «несогласные мнения»
В период работы команды «Б» Пол Нитце и ряд других общественных деятелей организовали «Комитет по существующей угрозе» для того, чтобы предостеречь общественность о растущем разрыве в балансе вооружений между США и СССР. После того как команда «Б» прекратила свое существование, Пайпс получил предложение стать членом исполкома. Для него он написал ряд программных документов, начиная с доклада «Что замышляет Советский Союз?» (апрель 1977 г.), в котором подчеркивал необходимость рассматривать советские действия в ракурсе российской истории и коммунистической концепции большой стратегии
После президентских выборов 1980 года Ричард Аллен, назначенный советником Рейгана по национальной безопасности, стал собирать команду экспертов, не связанных с преобладающими представлениями о разрядке и контроле над вооружениями как основе американской внешней политики. В мае 1980 года Пайпс получил предложение от Аллена войти в одну из групп советников Рейгана для подготовки политических документов и для участия в написании предвыборных речей кандидата. 16 мая они встретились с Рейганом и изложили ему свои рекомендации. Вскоре Аллен предложил Пайпсу пост главы восточно-европейского и советского отдела при Совете по национальной безопасности.
Отныне он приходил в офис около девяти утра и прочитывал ежедневную сводку ЦРУ, затем разбирал разные пакеты для принятия решений, также три раза в день секретарша доставляла ему кипу необработанной разведывательной информации в виде перехваченных сообщений, собранных Агентством по национальной безопасности. Основываясь на анализе открытых и засекреченных источников, Пайпс составлял меморандумы президенту, предложения к его пресс-конференциям, а также большинство его писем Брежневу. Также иногда он участвовал в подготовке его речей.
В течение двух лет Пайпс работал с перерывами над текстом общих положений политики администрации Рейгана по отношению к Советскому Союзу, и к январю 1983 года им завершена работа над документом под названием «Директива по национальной безопасности № 75». Эта директива призывала высшее руководство не только адекватно реагировать на «неприемлемое поведение» Советского Союза, но и предпринимать всё возможное для того, чтобы избегать такого поведения путем стимулирования изменения сути советского режима, исходя из того, что именно она была источником такого поведения.
В докладе о принципах американской политики в отношении СССР Пайпс выдвинул четыре основных тезиса:
1) Коммунизм по своей сути — учение экспансионистское, и экспансионизм спадет только тогда, когда система рухнет или, по крайней мере, подвергнется глубокому реформированию;
2) сталинистская модель стоит на пороге глубокого кризиса, вызванного хроническими экономическими неудачами и трудностями в результате чрезмерной экспансии;
3) наследники Брежнева и его сталинистские аппаратчики со временем, вероятно, расколются на фракции «консерваторов» и «реформаторов», причем последние будут добиваться определенной политической и экономической демократизации;
4) в интересах Штатов способствовать развитию реформистских тенденций в СССР путем двоякой стратегии: поддерживать реформаторские силы внутри СССР и поднимать цену, которую Советский Союз должен будет заплатить за свой империализм.
Подход Пайпса противоречил стандартной американской политике по отношению к СССР в период «холодной войны», основанной на бихевиоризме, поведенческой психологии: наказывать за агрессию и поощрять хорошее поведение, но тщательно избегать вмешательства в дела самого режима. С точки зрения Пайпса, такой подход был не эффективным, потому что именно сама система подталкивала Советский Союз к агрессии. А раз так, то американцы должны были делать все, чтобы изменить эту систему, главным образом политикой экономического давления и энергичной программой вооружений.
Отныне Соединенные Штаты должны были исходить из того, что советская агрессивность имеет глубокие корни во внутренней системе, и что в отношениях с СССР должны приниматься во внимание соображения — будет или нет проводимая политика способствовать укреплению системы и ее способности проводить агрессивную политику.
Вот один из итогов советологии и россиеведения эпохи «холодной войны». Историк Ричард Пайс признавался, что он испытывал удовлетворение от осознания того, что внес некоторый вклад во внешнюю политику, которая помогла развалить Советский Союз, представлявший собой «самую опасную и бесчеловечную силу во второй половине XX века». И в основе его политической карьеры, хотя и недолгой, но результативной, профессия историка.
Превратные идеи иногда надолго переживают автора, но это не значит, что они побеждают. Впрочем, взгляд Пайпса на Россию все еще остается для многих политиков нормативным: в России «вотчинный режим», правитель здесь по-прежнему является одновременно владельцем земель и хозяином царства, разговор на равных эта власть не понимает, и потому западному миру, правильно устроенному, всегда действующего разумно и прагматично, необходимо использовать все инструменты принуждения к приемлемому Западу поведению.
Ричард Пайпс был ярким представителем того типа исследователей, кто на основе изучении нашей истории приходят к убеждению в том, что Россия «неправильно устроена». И что существует мир устроенный правильно, а потому России необходимо помочь в исправлении. Не уговорами, так силой. И такой подход представителя академического мира оказался востребованным в политике. Политики и военные той поры, склонные к подобному восприятию, получили, благодаря Пайпсу, «научное обоснование» права на деконструкцию любой неприемлемой Западу системы, идеологию вмешательства в дела «неправильно устроенной» страны.
Но если и окажется в Штатах историк, который покажет своими экскурсами в прошлое, что в России правильное мироустройство, только на свой, особый манер, то вряд ли его способности будут востребованы в политике. Так что не стоит уповать на изменения в россиеведении в лучшую для нас сторону, надеяться, что благодаря экспертам от науки нас начнут понимать политики, и напряженность в отношениях смениться конструктивным содружеством. Имеющееся там понимание, ментальный консенсус довольствуется давним и удобным постулатом, что мы — «неправильные», а потому мы должны переменить основания своей жизни.
После этого мы, возможно, сделаемся для них «приемлемым типом жизни», но вряд ли будем считаться равными. Таковы политические реалии, таковы исторические уроки, и жизнь и творчество Ричарда Пайпса тому наглядный пример.
