Рубрики
Блоги Размышления

Испытание беженцами

Беженцы, беженцы! Как катящиеся с горы камни, новости налетают друг на друга, сталкиваются, большие разбивают маленькие, маленькие превращаются в щебенку, по которой с треском катятся уже новые факты. В Австрии найден рефрижератор с трупами, у берегов Сирии утонул мальчик, Венгрия отправила в Германию специальные поезда. За день должно было пребыть десять тысяч! Десять? Уже все двадцать! Такое впечатление, что стоит только выглянуть из окна, и ты увидишь бредущих по улице оборванных людей с узлами. Но нет, ничего не изменилось. Так же работают магазины, рестораны, кинотеатры. Подавляющее большинство немцев узнает о том, что их страна готовится принять до 800.000 сирийцев, афганцев и иракцев – при численности населения в 82 миллиона – только из выпуска новостей. Большинство населения солидарны с политикой правительства Меркель: заслуживающий внимания опрос общественного мнения показал, что только треть немцев хотела бы уменьшить количество принимаемых беженцев. 37% опрошенных удовлетворены ситуацией, а 22% считают, что страна в состоянии принять большее число мигрантов. Вместе с тем 38% немцев испытывают страх перед такой массой чужаков. В Восточной Германии это число достигает 46% – почти половина всех опрошенных, а в Западной – чуть больше трети: 36%. Социологи интерпретируют эти так: среднестатистический немец сочувствует беженцам и готов им помочь, но при этом ожидает от государства «порядка». Его ожидания пока по большей части оправдываются. В то время как телевизор демонстрирует постыдную для Европы беспомощность полиции в Венгрии или же Франции, немецкие государственные службы не дают аналогичных «информационных поводов».

История повторяется чаще, чем это можно себе представить, и немецкое общество может сейчас сделать работу над многими ошибками в одной контрольной работе. Поток беженцев однажды уже захлестнул страну. В 1992-м году в только что объединившуюся Германию прибыли почти полмиллиона искателей убежища. Ни общество, ни правовая система оказались к этому совершенно не готовы. Параграф 16-й Конституции гарантировал на тот момент любому потенциальному беженцу приют в Германии и давал ему возможность добиваться реализации этого права вплоть до Конституционного суда. Некоторых граждан, не слишком разбирающиеся в юридических тонкостях, пугали смуглые и темные лица на улицах родных городов и тарабарская речь на автобусных остановках – но больше всего их страшила неспособность или нежелание властей внятно дать объяснение, кто эти люди, и что они делают в нашей стране. Конфликты или даже слухи о конфликтах («черные торгуют наркотиками!») вызвали волну погромов и нападений на иностранцев, апофеозом которой стал совершенный в мае 1993-го года поджог населенного турками дома в городе Золинген. Жертвами поджога стали пять человек. Эта трагедия встряхнула немецкое общество. Внесение изменений в Конституцию, регламентирующих право на политическое убежище, стало своего родом общественным договором: с одной стороны шансы преследуемого укрыться в Германии снижались, с другой стороны, расизм объявили вне закона, и отношение к живущим в Германии иностранцам стало меняться.

Конституционная реформа права на политическое убежище базировалась на введении понятий «безопасная страна исхода» и «безопасная третья страна». Ее целью было отделение политически преследуемых а также беженцев с театра военных действий от тех, кто эмигрирует по экономическим соображением. С 1993-го года политическое убежище не могло быть предоставлено лицу, эмигрировавшему из страны, которая считается безопасной или пересёкшему на пути в Германию такую страну. Все соседи Германии были внесены в список демократических, безопасных стран, где беженец мог просить политического убежища. Единственной возможностью попасть легально в Германию остался самолет – но в этом случае проситель оказывался не в Германии, а на транзитной территории и должен был остаться там до решения его судьбы. Уже в 1993-м году законодатели ориентировались на общеевропейский подход к проблемам беженцев. Было очевидно, что пограничные страны Евросоюза – прежде всего Греция и Италия – просто в силу географического расположения будут принимать у себя беженцев. Вступившее в действие в 1997 году т.н. «Дублинское соглашение» предписывало беженцам регистрироваться в стране прибытия. То обстоятельство, что федеральное правительство допускает прибытие в Германию специальных поездов с беженцами из, казалось бы, безопасной Венгрии говорит о том, что «Дублинское соглашение» не функционирует – так же как буксует вся европейская политика в отношении тех, кто стремится в Европу.

«Беженцы не хотят в Европу, они хотят в Германию» – утверждает премьер-министр Венгрии Орбан. «Наплыв беженцев Венгрию – ненормальное состояние, но не повод, чтобы отказаться от общеевропейского решения проблемы» – возражает ему председатель Европарламента Мартин Шульц. Этот диалог демонстрирует, насколько по-разному воспринимается европейская идея на западе и востоке Евросоюза. В то время как страны с колониальным прошлым (Англия, Франция, Португалия) равно как и страны, принимавшие ранее гастарбайтеров (Германия, Австрия) имеют опыт приема иммигрантов, то для восточноевропейских стран иммиграция чужих по менталитету людей – terra incognita. Впрочем, как могут себя чувствовать в Венгрии темнокожие беженцы из Судана, если венгерские цыгане до сих подвергаются дискриминации? Сейчас Европа весьма неожиданно для себя вновь столкнулась с вопросом, что, собственно, является общим фундаментом Евросоюза. После тяжелого греческого кризиса, когда одна из путевых звезд евроинтеграции – общая валюта – почти закатилась за горизонт, под угрозой оказался второй важный постулат – открытость границ. И так же, как и в случае с Грецией речь идет о понятиях, восходящих к базисным моральным принципам. Взятые в долг деньги нужно отдавать, но нужно ли принимать в дом преследуемого, который просит о помощи, а если да, то куда его селить? Большинство аналитиков сходятся во мнении, что, как и в случае с Грецией, будет достигнут компромисс. Закат Европы и на этот раз не состоится. 

Снова,  как и в дни греческого кризиса, Германия находится в центре общественного мнения. Но сейчас иностранные обозреватели высоко оценивают безукоризненную организацию и теплый прием, который оказывают беженцам граждане Федеративной Республики. Так New York Times отмечает, что в то время как политики спорят о квотах, мюнхенцы приветствуют беженцев на вокзале горячим чаем и игрушками для детей, а испанская El Pa?s задается вопросом, почему Испания для беженцев  всего лишь перевалочный путь на пути в Германию. Если вспомнить, с каким отвращением и тревогой двадцать три года назад иностранные да и немецкие корреспонденты писали о горящих общежитиях и толпах, горланящих „Германия для немцев, иностранцы – вон! Зиг хайль!“, то можно подумать, что речь идет о другой стране. Но нет, эта та же самая Германия, только повзрослевшая на четверть века.

В семье не без урода, и поджоги общежитий имеют место и сейчас. Но в отличие от осени 1992 года, поджигаются пустые, еще ожидающие приема беженцев, приемные пункты. И эти акты совершаются одиночками. Если двадцать три года назад погромщики чувствовали молчаливую поддержку большинства, а зачастую и властей, то сейчас они ее не имеют. Исключения подтверждают правила: протесты в саксонской деревне Хайденау против общежития мигрантов вызвали волну возмущения, прежде всего в самой деревне и ее окрестностях. Если в начале 90-х годов неонацистские настроения распространялись как черви по трупу ГДР, то сейчас Германия является одной из немногих европейских стран, где праворадикальные партии не пользуются поддержкой на федеральном уровне и лишь местами представлены в региональных парламентах, причем там, куда, по словам остряков, не доходило западно-немецкое телевидение. Движение «PEGIDA», «Патриотические европейцы против исламизации Запада» осталось локальным саксонским феноменом. Автор этих строк случайно оказался на «антимитинге» во Франкфурте, посвященному попытке «PEGIDA» провести первую демонстрацию в городе. Около 2000 человек окружили кордон полиции, в свою очередь окруживший кучку в 20 человек. Желающие реализовать свое конституционное право сторонники «PEGIDA» должны были обратиться к полицейским, которые под улюлюканье толпы конвоировали «пегедиста» к «своим».

Что же изменилось в Германии за прошедшую четверть века? Реформа права на политическое убежище в 1993-м году была вынужденной, но своевременной мерой, отвечавшей картине мира после окончания Холодной войны. Иммиграция перестала быть бесконтрольной, но она не прекратилась совсем. Наибольшую по численности группу иностранцев составляли не беженцы, а дети первого поколения гастарбайтеров – турки, итальянцы, югославы. Нашумевшая в 2010-м году книга берлинского политика Тило Саррацина «Германия: Самоликвидация» вызвала острую общественную дискуссию о том, кем же являются на самом деле обладатели турецких, арабских или русских фамилий, причем эти люди были не объектами, а равноправными участниками дискуссии. Прошедшие пять лет показали, что мрачный прогноз Саррацина не подтвердился. Наоборот – Германия выросла экономически, выиграла чемпионат мира по футболу, да и ее роль в мире заметно усилилась, и мигранты внесли в это свой вклад – как у станка и в офисе, так и на футбольном поле. В недавней статье консервативной Frankfurter Allgemeiner Zeitung редактор отдела политики Фолькер Цастров (Volker Zastrow), с гордостью и удовлетворением перечислял причины того, почему беженцы стремятся именно в Германию. Читателю этой статьи трудно было избежать невольного сравнения с США. Германия – как пристанище всех преследуемых и обездоленных? Для заголовка своей статьи Цастров использовал название книги Саррацина – для него это было символом Германии, как нового плавильного котла.

Осознание себя некой «новой Германией», флагами которой машут на вокзале новые иммигранты, порождает в обществе состояние эйфории. Недаром почти 18% немцев – почти каждый пятый – уже тем или иным образом помогали беженцам. Но эйфория – чувство недолговечное. Если общественное мнение относится ко всем прибывающим как к «несчастным», не требуя доказательств «несчастья», то у чиновника есть формальные критерии для принятия решения – оставить ли человека в стране или отправить назад. Данные 2014-го года, когда до нынешнего хаоса было еще далеко, показывают, какой процент прошений был удовлетворён, какой нет, а какие заявления в силу тех или иных причин не могли быть обработаны. Решение в каждом конкретном случае принимается индивидуально (за исключением т.н. «контингентных беженцев», которые забираются прямо из Сирии), что, однако, позволяет вывести статистические «квоты» о шансах граждан той или другой страны. В свете этой статистике практически все беженцы из Сирии получили право на убежище в Германии, а практически все беженцы из балканских стран, общая численность которых была примерно равна численности сирийцев, были отвергнуты, что, однако, в силу ряда причин не означает для них мгновенную высылку из страны. Кстати в 2014-м году впервые в статистике появилось множество украинцев: в основном, дезертиры из ВСУ или же жители города Славянска, оказавшиеся в Германии в тот момент, когда он вновь перешел под контроль Киева. Все эти люди оказались в одном и том же общежитии одного баварского города, потому что эта федеральная земля была приемным пунктом для просителей убежища с территории Украины в границах 91-го года. Этот пример дает представление о структурах, сформировавшихся после реформ 1993-го года, о которых шла речь выше. Как будет складываться ситуация в нынешнем, кризисном году, пока никто не знает, но пройдет время и статистика скажет нам, какой уровень образования, возраст и семейное положение будут иметь те, кому дадут шанс остаться в стране а в перспективе и получить немецкое гражданство.

Немецкое общество стоит перед серьезным вызовом. Дело даже не финансовом аспекте: среднестатистической тысяче бюргеров несложно предоставить крышу над головой, накормить и обогреть двоих среднестатистических беженцев практически без ущерба для своего кошелька. Главной проблемой, которую придется решать не только политикам, чиновникам, учителям младших классов в школах, где будут учиться дети беженцев, но каждому из тех, кто будет сталкиваться с вновь прибывшими в общественном транспорте, магазинах или дискотеках, будет адаптация мигрантов к условиям жизни на новой родине. Немцам предстоит показать беженцам, как здесь принято жить: начиная с владения немецким языком и заканчивая правильной сортировкой мусора. Германия напоминает сейчас прыгуна в высоту, который под аплодисменты зрителей и скептические ухмылки противников, поставил планку на высоту, намного превышающий его личный рекорд. Но попытка у него будет только одна.