Рубрики
Размышления Статьи

«Философия неравенства» Н. Бердяева – манифест либерального консерватизма

“Философия неравенства” – единственное произведение Н. Бердяева, которое полно и достаточно систематически излагает его политические выводы, взгляды и позиции. Конечно, политические выводы можно сделать и из “Философии свободы” и из “Смысла истории”, но ни в одной из этих работ Бердяев не ставил задачу систематически излагать свою политическую доктрину. Кроме того, ни одна другая его работа не писалась как непосредственный отклик на политические события своего времени, ни одна из них не содержит такого политического пафоса (который позже не понравился и самому Бердяеву, что послужило причиной отречения автора от своей книги), ни одна другая его книга не содержит такой тотальной критики своих противников. “Философия неравенства” выделяется и в ряду подобных ей произведений русских философов, писателей, публицистов. В ней в каком-то смысле обобщено содержание таких сборников, как “Вехи”, “Из глубины”, таких книг, как “Философия хозяйства” Булгакова, “Грядущий хам” Мережковского и др. Все это делает “Философию неравенства” заметным явлением в философской публицистике своего времени. Но не только это. Книга актуальна. Во-первых, она актуальна по временным историческим причинам: мы живем в одну из интересных эпох в истории России, в такую же эпоху писал и Бердяев свою “Философию неравенства”. Естественно, что проблемы, возникшие тогда и возникающие сейчас, проблемы, на которые пытается дать ответ Бердяев, ? это одни и те же проблемы. Конечно, многое изменилось, многого уже нет, многое появилось, но Бердяев и не пытался поспеть за временем. Его рассуждения – это, как говорил он сам, рассуждения «с точки зрения вечности». Книга поднимает вечные проблемы, одной из которых – и, на наш взгляд, главной в книге Бердяева – является проблема отношения христианства и политики. Эта проблема чрезвычайно важна и сложна, и вряд ли здесь можно однозначно говорить, что Бердяев удовлетворительно и навсегда разрешил ее (а такую претензию мы легко можем увидеть в тексте), его решение – только одно из многих возможных, может быть, наиболее последовательное или противоречивое, но никак не окончательное. Можно вспомнить, что еще античные критики христианства, философы-язычники (Прокл, Юлиан) утверждали, что христианство несовместимо с политикой, с государственной деятельностью; во время, когда Бердяев писал свою книгу, восторжествовал противоположный взгляд. Популярный тогда Каутский не видел особых противоречий между христианством и социализмом, Блок в поэме “Двенадцать” поэтически соединил христианство и революцию. Христианами объявляла себя и значительная часть анархистов, христианами считала себя и правящая в России верхушка: консерваторы, реакционеры и многие, многие другие. Все это дополнялось столь же пестрыми атеистическими течениями. Многие “христиане”, по мысли Бердяева, только дискредитировали христианство тем, что выдавали себя за его приверженцев. Вот такой гордиев узел взялся развязать, а может, и разрубить, Бердяев. Именно это – настоящая цель его работы, а ни в коем случае не попытка “переубедить” кого-либо, например, большевиков, заставить их отречься от своих взглядов. Структура книги подтверждает сказанное. “Философия неравенства” состоит из 14 писем-разделов, каждый из которых освещает ту или иную проблему с позиции христианства (как оно видится Бердяеву). Бердяев определяется в понятиях, дает им христианский смысл, освобождает их от политической заболтанности. Ведь именно заболтанность – причина того, что эти понятия часто смешивают с христианством, или, наоборот, не замечают их родства.

Письмо 1 называется: “О русской революции”. Мы не найдем здесь ни исторических описаний, ни социологического анализа происходящего. Бердяев задается вопросом: как христианин должен относиться к революции вообще и к русской революции в частности? Исходя из ответа на этот вопрос, можно давать оценки и всем другим отношениям.

С одной стороны, Бердяев признает некоторую “неполитичность” христианства, его несоизмеримость с традиционными политическими категориями: “Христианство так же реакционно, как и не революционно, из него нельзя извлечь никаких выгод для мира сего”. /Бердяев Н. Философия неравенства. – М.: 1990. – С.22/. Ныне торжествуют в мире те, которые хотели бы или совершенно опрокинуть христианство, или извлечь из него революционные выгоды, выгоды социалистические или анархические.” /С.22/. Может показаться, что Бердяев полностью отступает от политики, не хочет интересоваться ею, и ему все равно, какой политический строй в стране и т.п. Это, конечно, далеко не так. Кроме отрицания политического измерения, христианство содержит и положительные ценности и утверждения, но именно на эти ценности и ведет наступление  русская революция. Эти ценности – христианская свобода, личность, собственность, аристократизм, иерархия и т.д. и т.п. Все они находят свое воплощение в конкретной истории только тогда, когда власть предержащие забывают о них, начинается падение, которое заканчивается революцией: “Революция – конец старой жизни, а не начало новой жизни, расплата за долгий путь. В революции искупаются грехи прошлого. Революция всегда говорит о том, что власть имеющие не исполнили своего назначения”. /С.25/. “Вы – пассивный рефлекс на зло прошлого, вы – реакция на прошлое,” – бросает Бердяев всем революционерам. / С.27 /.

Но “все революции кончались реакциями. Это неотвратимо. Это закон.” /С.29/. И эти реакции не есть возвращение назад. “В реакциях есть иная глубина. Реакция может быть и творческой, в ней может быть и подлинное внутреннее движение к новой жизни, к новым ценностям… Нарождается что-то третье, отличное и от того, что было в революции, и от того, что было до революции.” / С.30 /. Все это применимо и к русской революции : “Русская революция есть событие, производное от мировой войны, … русский народ не выдержал великого испытания войной.”/с.32/. В чем же было это испытание? Бердяев выстраивает здесь концепцию, согласно которой Россия – вечно женственная страна, которая не из себя породила мужественность, а заимствовала ее в западных учениях, в духе других народов, во Франции и, особенно, в Германии. В войне и в культуре, которая только начала нарождаться, должен был выковаться самобытный русский дух. Но этого не случилось. Война была воспринята не как священная, божественная задача, а как тягота. Русские интеллигенты, женственные по природе, отдались немцу Марксу. Так произошло слияние восточного и западного начал, произошло не так, как должно было бы быть (а должно было случиться рождение мужественности в недрах самой России). Но революция, как уже было сказано, будет иметь реакцию, последствия ее огромны. В первую очередь она послужит уроком миру, что нельзя воздвигнуть царство Божье на земле, что нельзя забывать о религиозных основаниях общественности. Этой проблеме, посвящено второе письмо: “В мире общественном, как и в великом мире, как и во всей Вселенной, борются космос и хаос,” – вот основное положение Бердяева по этому вопросу. / С.53/. Большевики и представляют этот хаос, атомизм. Но что есть космос? “Космическая жизнь иерархична… Излучение света в этом мире должно происходить по ступеням…” /С.55/. “Этим путем охранялось качество от растерзания его количеством и само количество велось к просветлению.” /С.56/. Именно поэтому Бердяев и назвал свою книгу “Философией неравенства”. Это, однако, не значит, что Бердяев делит всех людей на касты. Все люди равны перед Богом и являются личностями. Но “бытие личности предполагает различия и дистанции”. /С.57/. “Личности нет, если нет ничего выше ее.” / С.89/. Коллективизм уничтожает и личность и иерархию, все превращает в одинаковые равные атомы. Все революции – это стихия хаоса, где личность не видна. Лозунги в защиту человека – лишь фразеология. “Ваше гуманистическое и сентименталистское заступничество за человека, ваше исступленное желание освободить его от страданий и есть ваше неверие в Бога и неверие в человека, ваш атеизм. И это всегда ведет к истреблению личности во имя освобождения человека от страданий. Принятие смысла страданий, смысла судьбы, которая со стороны представляется столь несправедливой и неоправданной, и есть утверждение личности, и есть вера в Бога и человека.” /С.61/. Не нужно считать себя справедливее Бога. Подобно этому лживому лозунгу “Во имя человека!”, Бердяев разоблачает и другие лозунги, проясняет другие понятия.

Письмо третье проливает свет на сущность государства, которая не понята теоретиками революции. Основы власти, по Бердяеву божественны, “во всякой власти есть гипноз, священный или демонический гипноз”. /С.70/. Государство, однако, “существует не для того, чтобы превратить земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад”. /С.73/ . “По природе своей государство стремится к усилению и расширению”. /С.79/. Вот объяснение расцвета и падения государства, объяснение империалистических войн. Мещанское сознание не знает этого закона, она не понимает и великих подвигов Александра Македонского и др., всех великих деяний истории.

Другое понятие, разбираемое Бердяевым, ? нация. С социализмом и интернационализмом связано очень много предрассудков. “Бытие нации не определяется и не исчерпывается ни расой, ни языком, ни религией, ни территорией, ни государственным устройством и суверенитетом, хотя все эти признаки более или менее существенны для национального бытия. Наиболее правы те, которые определяют нацию как единство исторической судьбы.” /С.93-94/. Бердяев показывает это на примере еврейского народа, лишенного и государства, и территории и т.п. Нация в процессе своей судьбы испытывает и цветенья и падения, в каждый период своей истории она имеет разные права и обязанности. Лишь человек, оторванный от своих корней, отвлеченный человек соблазнится интернационализмом и космополитизмом. В национализме есть глубина, есть дух, который выражается “через качественный подбор личностей, через избранные личности.” /С.101/. Не стоит подменять нацию и народный дух собирательным количественным понятием народа.

Каждая нация имеет свою культуру и свою идею. Есть она и у русской нации. Миссия нации – нести и осуществлять эту идею, жертвуя при этом своими членами. Бог допускает свободное состязание этих идей в войнах. В отдельном письме Бердяев обосновывает необходимость войн. Мессианизм состоит в выходе из границ национального, культура же всегда национальна. Все это не имеет ничего общего со стихийным национализмом – самодовольством, идеализацией стихийного народа. Бердяев выступает за творческий национализм, который даже требует самокритики, беспрестанно возвышая нацию.

Другое понятие – консерватизм – также интерпретируется Бердяевым не совсем традиционно. Консерватор – не просто тот, кто упорно противодействует всему новому и цепляется за старое, как бы плохо ни было. Нет, “консерватизм поддерживает связь времен, не допускает окончательного разрыва в этой связи, соединяет будущее с прошлым.” /С.109/. “Революционный дух хочет создать грядущую жизнь на кладбищах, забыв о могильных плитах, хочет устроиться на костях умерших отцов и дедов, не хочет и отрицает воскресенье мертвых и умершей жизни”. /С.110/. Здесь Бердяев солидаризируется с учением Федорова о необходимости воскрешения всех мертвых в конце истории для вечной жизни.

Отдельное письмо Бердяев посвятил “аристократизму”. Аристократия – правление лучших, правление меньшинства. Большинство никогда не правит или правит лишь исторический миг. Большевики не заменили аристократию демократией, они создали новую “аристократию” – бюрократию, партийных функционеров, заменили хорошее меньшинство меньшинством плохим. Аристократия есть иерархия и уважение к иерархии, поэтому аристократ признает все, что выше его. Плебей же постоянно завидует, постоянно стремится наверх, дух плебея – дух выскочки. Плебей жаден и завистлив. Аристократ жертвенен и щедр. Он никогда не бывает обиженным, а скорее чувствует себя виноватым. Аристократизм – не классовое понятие: “аристократический склад души может быть и у чернорабочего, в тоже время, как дворянин может быть хамом.” /С.130/. Аристократы – гении – рождаются “в провиденциально предназначенные минуты.” /С.137/. Противоположное аристократизму стремление – это стремление к равенству. Лозунг равенства наиболее соблазнителен для массы. “Свобода и равенство несовместимы. Свобода есть, прежде всего, право на неравенство. Равенство есть, прежде всего, посягательство на свободу, ограничение свободы.” / С.148 /. Всякий либерализм не постигает религиозной сущности свободы, а требует, по сути, только равенства и идет рука об руку с демократизмом. Демократизм состоит в обожествлении произвола народной воли без всякой связи с содержанием, т.е. с тем, что именно эта воля волит. Ведь эта воля может быть направлена на зло. А даже если она направлена на добро, это означает, что есть нечто высшее, чем она сама. “В высшей народной воле получается лишь арифметическое сложение.” /С.161/. Но “по большинству голосов история не только не могла бы совершаться, но она никогда бы и не началась. Мир остался бы в первоначальной тьме “нераскрытости”, в равенстве небытия”. /С.50/. “Демократическое равенство есть потеря способности различать качество духовной жизни”. / С.160/. На Западе уже начали понимать несовершенство демократии и ищут новые формы, но возможно, что уже поздно, так как Запад сгнил, обуржуазился, попал под диктатуру публичности. Когда тобой правят высшие идеалы и ценности, это можно стерпеть, когда тобой правят несколько равных тебе или же низших – это худшая тирания.

“Подчинение церкви государству, национальности; высшим ценностям сладостно и благородно. Но почему должен я подчиняться интересам, инстинктам и вожделениям человеческой массы?” /С.171/. Предел демократизма – в социализме. Современный социализм вышел из буржуазной демократии, он насквозь буржуазен. “От “буржуазии” научился “пролетариат” атеизму и материализму, от нее усвоил себе дух поверхностного просветительства, через нее пропитался духом экономизма, она толкнула его на путь борьбы классовых интересов.” /С.177/. “Буржуа” и “пролетарий” ? близнецы”. /С.179/. И у того и у другого дух зависти и жадности и нет никакого благородства. Христианство благородно, и оно не имеет ничего общего с социализмом, хотя распространились теории, сближающие их. Социализм имеет религиозную природу, но это иудаистский хилиазм, т.е. желание построить царство Божье на земле, что для христианства невозможно. “Социализм есть устроение человечества на земле без Бога и против Бога”. /С.183/. “В царстве Божье будет неравенство. С неравенством связано всякое бытиё”. /С.193/. Христианин не бунтует против богатых, хотя и признает, что богатому тяжело расстаться со своим богатством. Христос учил отдавать, но не учил “экспроприировать”.

Противоположностью социализму, по видимости, является анархизм. Но это только видимость. Анархизм не выступает за равенство, выступает он за свободу. Но это пустая свобода, которая не признает над собой высших ценностей, это предельное безбожье, обожествление собственного Я. “Вы хотите иметь возможность делать все, что вам хочется. Но хотелось ли вам уже чего-то по существу?” Анархизм бесцелен. Этот анархизм не совместим, конечно, с христианством, как того хочет Л.Толстой. Анархизмом заражена лишь чернь и литературно-артистическая богема, но ни в коем случае не аристократы.

Стиль Бердяева очень эмоционален, это скорее проповедь, чем рассуждения, поэтому к концу книги мысли начинают повторяться. Так, все аргументы за необходимость войн были высказаны уже ранее за исключением того, что призывы к вечному миру исходят из страха перед смертью, а следовательно – из неверия в вечную жизнь. Единственный вид войны, который отвергает Бердяев, ? война классовая, ведущаяся из ненависти, а не во имя высших ценностей. В письме “О хозяйстве” Бердяев еще раз подчеркивает аристократическую природу труда и хозяйства, которые не могут обходиться без иерархии. Любое равенство ведет к упадку хозяйственной жизни. Здесь же Бердяев ставит сложную философскую проблему техники и ее негативного влияния на человека. Но технику нельзя отрицать во имя более отсталых форм, ее нужно преодолеть, как дух преодолевает материю.

В письме “О культуре” Бердяев понимает культуру как качество, противовес цивилизации, обозначающей количество. Культуры вечны и индивидуальны. Цивилизация – наоборот. И наконец, в заключительном письме Бердяев обобщает свое понимание истории, ее смысл – искание царства Божия, спасение, а не богостроительство на Земле. 

В послесловии, написанном позже, философ предупреждает, что все сказанное им не есть просто реакция, но осмысление происшедшего. Это своего рода поиск Бердяева своего места в системе координат, заданных идеологиями Нового Времени. Совершенно очевидно, что между тремя идеологиями: либерализмом, социализмом и консерватизмом, Бердяев выбирает консерватизм. Это видно хотя бы из того факта, что он, как и все консерваторы, предпочитает не различать либерализм и социализм по существу, а видит в них всего лишь две версии одной, по сути, капиталистической, буржуазной, мещанской, антихристианской и антиконсервативной модели. Тем ни менее, как уже отмечалось [1], идеологии Нового времени редко фигурируют в так называемом «чистом виде», а чаше представлены в виде миксов. Миксы определяются соседством со смежной идеологией. Так, консерватизм чаще всего фигурирует в двух версиях: либерально-консервативной и социально-консервативной. Анализ «Философии неравенства» показывает, что Николай Бердяев является в чистом виде выразителем именно либерального консерватизма. И это определяется не только непосредственной критикой революции, которая произошла под социалистическими лозунгами, но и всей философской позицией Бердяева, а именно его пониманием (весьма свободным и неортодоксальным) христианства, его персоналистскими (а значит, и часто анархистскими и индивидуалистическими, либеральными) философскими убеждениями.
   
____________________________

[1] См. Матвейчев О.А. Классификация видов консерватизма. Новая версия. – Тетради по консерватизму. № 2 /2/ 2014 . Фонд ИСЭПИ. Москва. 2014 г. стр. 75-76/

Автор: Олег Матвейчев

Профессор Национального Исследовательского Университета — Высшей Школы Экономики