Не так давно в сети (например, вот здесь и здесь) проскочили сообщения, будто австралийские психологи, поставив целый ряд экспериментов, доказали, что боль, несмотря на доставляемые ею неприятные ощущения, является мощным социализирующим фактором, укрепляющим групповую солидарность и общественные связи.
Насколько я из этих кратких сообщений уяснил, двум группам подобранных случайным образом людей предлагалось выполнить одни и те же задания, но одной группе — в более благоприятных, другой — в менее благоприятных условиях. Скажем, в одном из тестов группе страдальцев надлежало поедать в больших количествах изрядно переперченные чипсы — круты были экспериментаторы, ох, круты… По завершении экспериментов членам обеих групп было предложено оценить, насколько они ощутили себя именно членами группы, а не просто индивидуально справлявшимися с заданиями личностями. Так вот те, кто поедал более острые чипсы и подвергался иным истязаниям, более пропитались групповым сознанием, нежели те, кто питался и функционировал в щадящем режиме. В итоге: «“Наше исследование экспериментально доказало гипотезу о боли как социальном клее”, отметил руководитель проекта Брок Бастиан».
Открыли Америку, право слово.
Помню, в советское время историкам было очень полезно для карьеры выискать какое-то из последних открытий историков западных и, сдержанно похвалив, отметить свысока: «Однако правильно интерпретировать полученные результаты буржуазная историография оказалась, как и следовало ожидать, не в состоянии…». Потому как не вооружена была классовым подходом и всепобеждающим учением Маркса-Энгельса-Ленина, разумеется. Советскому же историку, кратенько пересказав западное открытие своими словами, надлежало дать ему истинное толкование.
В случае с австралийскими экспериментами классовый подход и прочие былые изыски совершенно ни при чем, но все же не могу не вспомнить старую песню о главном: правильно интерпретировать достигнутый результат сытые, далекие от горячих точек австралийцы оказались совершенно не в состоянии. Ибо что боль? Всего лишь физиологический сигнал, получаемый именно и только индивидуумом о переживаемом индивидуальным организмом неудобстве или угрозе физического повреждения. Сплачивает не она сама, но СОВМЕСТНОЕ ЕЕ ПРЕОДОЛЕНИЕ. И память о нем. И о победе, достигнутой пусть даже не коллективными скоординированными, но уж всяко одинаковыми индивидуальными усилиями. Ты преодолел? И я преодолел. И я преодолела. That’s great! Hi! Hi, guy! Hi, baby… Мы теперь команда!
Буквально на днях реальная жизнь у меня на глазах поставила над группой россиян (в каковую входили и мы с женой) куда более радикальный и показательный эксперимент.
Стало быть, прилетаем мы в долгожданный отпуск, на который весь год деньги копили, а именно — на благословенный остров Менорка. Красоты всевозможные, фитонциды средиземноморских пиний, море теплое, то да се… С кем летели и ехали от аэропорта до нумеров — фиг вспомнишь. Наутро собираемся все одновременно заехавшие для встречи с гидом, чтобы обсудить проблемы проживания, экскурсии, чего где посмотреть и прочие жизненно важные вопросы. Видимся будто впервые. Приветливы, конечно, все, и благодушны, как и полагается в первое утро после того, как дорвался до испанской хавки и запивки… Но все будто на одно лицо, через пять минут на улице встретишь — не узнаешь. Не для того же тащились в такую даль за такие деньги, чтобы общаться с соотечественниками, право слово. От них порой тут-то не ведаешь, куда деваться…
И на следующий день отправивший нас в увеселительный рай туроператор «Верса» валится с грохотом.
И все мы немедленно получаем от принимающей конторы по страшенной бумаженции на двух языках, согласно которой все мы немедленно должны заплатить за отель и прочие услуги, считая от момента заезда. Будто это не нас позавчера встречали, как долгожданных. Будто и не отдали мы свои кровные еще тут, на Родине. Будто и не привезли с собой, в виду уже вполне предсказуемых на момент отлета приколов, все мыслимые платежки и уведомления о перечислениях. Причем русскоязычный вариант бумаженции объясняет это требование всего лишь невозможностью исполнения «Версой» своих обязательств, а вот испаноязычный — поднимай выше — существованием политических проблем между Россией и Европой. Как же стибрить русские деньги без намека на, скажем, несоблюдение в Рашке прав человека? Негоже… Несовременно, в конце концов.
Смех сказать, но уже с этого мгновения, еще до обмена первыми же репликами, все едва знакомые лица соотечественников начали стремительно и бесповоротно становиться милыми, красивыми и родными. А уж когда сразу в нескольких головах одновременно родилась идея требовать от отеля, а еще лучше — от принимающей конторы, официальной, за всеми подписями и печатями бумаги, в которой определенно говорилось бы, что они никаких денег за нас до сих пор не получали, а до подобной бумаги плевать на местные требования коллективной слюной — начало складываться буквально фронтовое братство. Не утрирую. Иначе просто не скажешь. Сами собой, соотносительно возможностям, разделились функции. Была занята круговая оборона. Были чуть ли не присяги принесены держаться избранной линии до последнего. Был налажен обмен сведениями, поступающими из различных источников — от гида, из России, от отеля…
Не буду утомлять читателей подробностями. Через три дня нас Турпомощью, как сказано в документах, «эвакуировали». Но на деньги нас не опустили. Дырку от бублика они получили, а не вторую оплату. И сами отказались представить нам письменные свидетельства о неполучении ими денег, причем отказались под смехотворным предлогом: мол, они давать такую информацию не имеют права. Коммерческая, дескать, тайна. Не взяли нас на понт гордые идальго. Сдулись.
Три существенных момента.
За эти дни мы, четырнадцать самых разных, абсолютно незнакомых людей, стали и впрямь чуть ли не одной семьей. Тревожились вместе, радовались вместе, смеялись вместе над всеми опасностями и всеми дуростями мира сего.
Основное позитивное функционирование, увы, как и положено то ли в семье, то ли на Руси, а то ли в семье на Руси, легло на женщин. Как-то опять же само собой. Мужики в основном хвосты распускали: да я им, да я сейчас вот прямо тут, да у меня в прошлом году еще не то, да я просто сам вот выйду, не заплатив, и в Италию уеду… Женщины самых разных возрастов в совершенно равной степени хвастались меньше и делали больше. Честь им и хвала. Испанца, можно сказать, на скаку остановит, в горящую фирму зайдет… Впрочем, мужиков числом было значительно меньше. Наверное, их по совершенно объективным причинам могло хватить лишь для того, чтобы вдохновлять дам на подвиги.
И самое главное. Мы вполне могли оказаться идейными противниками. Собственно, где-то мы ими уже и были, интерпретируя происходящее совершенно по-разному, порой полярно. Были такие, что полагали, будто посыпавшиеся, как из ведра, несчастья с туроператорами — это коварная и бесчеловечная политика злого Путина, жаждущего заставить всех приличных людей отдыхать в дурацком Крыму. Были сторонники альтернативных концепций — наверное, самым крайним из оппонентов теории заговора был я, полагавший, что относительно нашей «Версы» мы, пока сидим в Испании, все равно ничего не знаем и не поймем, а вот свинство, объектами коего стали лично мы — это уже местный произвол, стремление испанского жулья успеть поймать рыбку в столь вовремя замутившейся воде, да еще и засветиться в качестве благородных борцов с агрессивной политикой России.
Но, наверняка обсуждая в своих узких подгруппах свои точки зрения и, естественно, между собой уж непременно находя им все больше доказательств и подтверждений, мы, по самым первым репликам каждого почти интуитивно ощутив позиции друг друга, с возможными оппонентами их ни в коем случае даже не пытались их обсуждать, спорить и ругаться. Просто делали общее дело, на инстинкте отметая все, что могло бы нас разобщить, и занимаясь лишь тем, что нас объединяло.
И победили. Сколь бы скромной ни была эта победа.
Можно себе представить, какой плюрализм мы устроили бы тому из нас, кто, подмигивая портье (мол, мне-то за услуги мои денежки оставите?), завел бы шарманку типа: нет, господа, будем следовать общечеловеческим ценностям, мы же в правовом обществе, прекратим позориться и показывать свою азиатскую сущность, надо заплатить, что требует закон…
Общее дело и общая цель — интегрирующий фактор помощней острых чипсов. А если уж общее дело и острые чипсы нам предлагают в одном флаконе — нам просто удержу нет.
А вы говорите — санкции!
Да у нас впервые за много лет, за исключением разве что тех, кого, при всей моей толерантности, не могу не назвать «демшизой», наконец-то появилась общая цель при всех политических разногласиях — положить на эти санкции с прибором!
Согласен, цель мизерная. Жалковатая для страны с такой историей и такими возможностями. Но ведь лиха беда — начало.
А о более крупных и важных общих целях и смыслах, я надеюсь, на «Русской идее» скоро выйдет моя статья покрупнее…