Россия – это другая Европа, ей присуще иное самосознание, она движима иной историософской идеей, ей предначертана Провидением иная роль. Какая же? Возможно, в сохранении глубокой христианской традиции, уже разрушенной на Западе просвещением? — мысль, близкая Пушкину; или — в мессианском походе за спасение Европы, который проще начинать «с чистого листа» — мысль, очевидно, близкая Чаадаеву. Не «пробел в нравственном миропорядке», а «совестный суд» Европы – вот естественный генезис мысли Чаадаева (во многом, под воздействием Пушкина) о месте России в мире.
