Русская истина
Сельянов и Балабанов явно нудились кремлевскими мечтаниями, бывшими совершенно не про них, и в какой-то момент С. М. Сельянов возразил ув. В. Ю. Суркову, всё желавшему от них концептов и синергии: “Слушай, давай я тебе лучше денег дам”. Но, конечно, не стоит видеть самостоянье человека, как легкое и приятное занятие. Даже отвлекаясь от традиционной русской слабости Балабанова, безвременно сведшей его в могилу, в душе он носил ад.
Боюсь, что идея «глубинного народа» как раз из серии «а вдруг кто-нибудь войдет!». То есть завершится эта трампистски-популистская межеумочная эпоха, вернется либерально-демократическое единомыслие, и Россию снова начнут ругать уже не за Крым и Сирию, то есть за «плохое международное поведение», а за несоблюдение тут каких-нибудь демократических норм. Сейчас это невозможно представить, но в долгой судьбе «долгого путинского государства» допустим и такой поворот.
Ничего не надо делать, совсем ничего, “без вас разберутся”. Но “единственная просьба: если кто-нибудь спросит, не отрицайте, что вы” – “глубинный народ”. Ведь чем мы более безвестны и темны, чем меньше нас невидно и неслышно, тем меньше с нас можно о чем-то спрашивать и тем меньше мы сами можем задавать какие-либо вопросы.
Задача временного одиночества «полукровки», которое, уверен, не будет столь уж длинным, состоит в том, чтобы она смогла в итоге сама выбрать того, с кем и как вступать в союз, играть в глобальные и региональные игры, ориентироваться посредством ответственной элиты на общество сопричастности. Прогресс, в конечном счете, лежит в обособлении, кокетливом и завлекающем. Уход в одиночество вовсе не приведет к изоляции от внешнего мира. Нет никакой гарантии, что к ней не будут ломиться в дом с самыми неблаговидными целями.