Статья Юрия Пущаева, венчающая собой нашу уже чрезмерно затянувшуюся дискуссию о Победоносцеве и его «Великой лжи», выводит наш разговор на более высокий, философско-исторический уровень. Приходится говорить о совсем предельных основаниях – хотя изначально, когда ставилась эта тема, я лично надеялся подобного разговора избежать, сосредоточившись на простом вопросе – в чем лично Победоносцев видел «лживость» парламентаризма […]
