Жуков А.Ю.
Самоуправление в политике России: Карелия в XII – начале XVII в
Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2013. – 492 с.
Эта объемная – как внутренне, по историческому охвату, так и внешне, по числу страниц – книга вышла еще в прошлом году. Однако, к сожалению, до сих пор не получила достойного резонанса в виде рецензий и аннотаций. Конечно, в академических изданиях ее заметили, но массовая пресса обошла стороной.
Может быть, тема гражданского самоуправления не слишком интересует современное российское общество? Да вроде бы напротив – либеральные СМИ часто жалуются на отсутствие демократических начал в российской политике. Но проблема в том, что эти демократические начала они предлагают заимствовать где-то в других странах, а российская история для них – сплошная авторитарная диктатура.
И в этом стереотипном подходе либералы вполне совпадают с «охранителями», для которых российская история также авторитарна, только оценивается позитивно. Ее «извечным» принципом рисуется монархизм, а северные, республиканские истоки русской государственности выглядят каким-то «временным недоразумением».
Хотя эти стереотипы легко разрушаются простой арифметикой. Новгородская республика просуществовала 6 веков, с IX по XV – если вести отсчет от легендарного Рюрика и до окончательного разгрома Новгорода опричниками Ивана Грозного. Далее – централизованное Московское царство всего 3 века, с XV по XVIII, Петербургская империя – 2, с XVIII по XX, и СССР – один неполный век.
С этих позиций республиканские начала Руси выглядят вовсе не какой-то сугубо региональной маргиналией, но напротив – фундаментальной русской традицией, которая в последующие века была авторитарно забыта. Хотя она все же прорастала даже сквозь монархическую «вертикаль власти». Автор книги подробно описывает это на примере средневековой Карелии.
Алексей Жуков начинает свое исследование с выяснения особой роли, которую играли карельские (или, в летописном варианте, «корельские») земли и их население в структуре Новгородской республики. Столицей тогдашней Карелии была приладожская крепость Корела (нынешний Приозерск), где все местные вопросы решались на собственном вече, как и в самом Великом Новгороде. Эта традиция вечевого самоуправления сближала новгородцев и карелов со скандинавами, где аналогичным правительственным собранием (протопарламентом) был тинг.
Однако тогдашние карельские племена тяготели именно к Новгороду, а не к Швеции. Здесь существенную роль сыграло распространение в карельских землях православия, тогда как шведы вели довольно агрессивную политику католического прозелитизма, считая всех инаковерующих «язычниками». Кроме того, подпадая под власть шведской короны, карельские земли становились бесправными «провинциями», а в пределах Новгородской республики они сохраняли свое самоуправление. И влияли на столицу. Даже в самом Новгороде археологи нашли множество берестяных грамот на древнекарельском языке.
Эта культурная взаимосвязь прослеживается на весьма показательном примере – после царского разрушения Новгорода и переселения в другие края многих его
коренных жителей (сталинские депортации также имеют древнюю традицию), многие основы новгородской культуры сохранились именно в Карелии, куда опричники не дотянулись.
В середине XIX века финский филолог Элиас Лённрот собирал в карельских деревнях фольклорные песни – руны, на основании которых реконструировал уникальный карело-финский эпос «Калевала». В ХХ веке этот эпос даже стал брендом независимой Финляндии – хотя российская Карелия иногда оспаривает такую «культурную приватизацию», указывая, что исследователь записал большинство рун именно на нашей территории.
Однако более удивительно, что в самой России практически неизвестно (или известно только узкому кругу специалистов), что одновременно с Лённротом Павел Рыбников и Александр Гильфердинг занимались аналогичным сбором древнерусского фольклорного наследия в Олонецкой губернии. В Заонежье и Водлозерье (краях, которые когда-то входили в Обонежскую пятину Новгородской республики) они вдруг открыли целый пласт былинной культуры, которая считалась утраченной. Многие былины о Садко, Святогоре, Илье Муромце, имевшие новгородское происхождение, были восстановлены именно в Карелии.
Возможно, такому сохранению древнерусского культурного наследия и передаче его из поколения в поколение способствовала особая социальная ситуация в онежско-поморских землях. Здесь никогда не прерывалось общинное (а точнее, артельное) самоуправление – а когда его пытались подавить, край отвечал восстаниями типа Кижского. Крепостного права на Севере также практически не было – это формировало здесь иной менталитет, чем в центральных и южных губерниях. Более гражданский, если угодно.
Жители тогдашней Олонецкой губернии охотно включились в преобразования «царя-освободителя». Автор замечает: «В отношении территории всей Карелии следует констатировать, что край занял одно из лидирующих мест в ходе проведения губной и земской реформ. Местное самоуправление здесь было распространено повсеместно. Оно вступало в результативные отношения со всеми уровнями государственной власти, вплоть до верховной. И царь, и его управленцы в столичных приказах и уездных городах были вынуждены считаться с местным самоуправлением, опираться на его авторитет».
Но советская эпоха, увы, напрочь уничтожила эту демократическую специфику Русского Севера. Тут даже голодоморов не потребовалось – всех «самоуправцев» выкосили еще в годы красного террора. ГУЛАГ фактически начался с Заонежья (Беломорканала) и Соловков – тех земель, которые когда-то были символом духовной и гражданской свободы. Тотальным издевательством над идеей северного самоуправления выглядит сама советская Карелия.
Ее учредили как экспериментальный полигон для «красных финнов», которых местное население вовсе не выбирало. Затем «по просьбам трудящихся» сделали союзной республикой, а после войны, по таким же фейковым «просьбам», разжаловали обратно в автономные. Кстати, и о смысле слов «автономия» и «республика» тоже лучше не вспоминать…
Дмитрий Галковский в своем «Бесконечном тупике» нарисовал саркастичный гротеск: «Вот он, Север России. И это, однако, предусмотрено. Можно сказать Север Грузии или Север Эстонии. Но в России не Север, а Зона. И зона не России, а РСФСР. И не РСФСР даже, а почв РСФСР. И не собственно почвы, а зона отсутствия некоторого вида почв: “Нечернозёмная зона РСФСР”. Вот так. Дальше некуда. Просто нельзя. Может быть, и хотелось бы, но нельзя».
И в постсоветской истории северное самоуправление пробуждается с трудом. Да, в Петрозаводске могут неожиданно выбрать мэром молодого беспартийного самовыдвиженца. Но, видимо, этот успех Галины Ширшиной напугал карельские республиканские власти, и они хотят блокировать в будущем такие неудобные для себя «случайности». Президент России предложил всем регионам самостоятельно избирать модель местного самоуправления. И карельский губернатор Александр Худилайнен решил отменить прямые выборы глав муниципалитетов. Сейчас – решение за республиканским Законодательным собранием. Но вряд ли самого Худилайнена, с его таким недоверием к гражданскому самоуправлению, переизберут на этот пост, когда в Карелии возобновятся прямые губернаторские выборы…
