Когда в конце 80-х – начале 90-х стало бурное возрождаться казачество, многим этот процесс казался заведомо обреченным на карнавальность, которая погубила аналогичное «возрождение дворянства». При некоторых чертах сходства, были и серьезные отличия. Самое главное – дворянство до революции, помимо серьезнейшего имущественного, статусного и много какого другого расслоения внутри сословия, проживало достаточно дисперсно. Были дворянские собрания, дворянский круг общения, нередко для его участников единственный – но сугубо дворянских поселений не было. Так что спустя три четверти века сплачивать ничего общего друг с другом не имеющих потомков дворян, зачастую потерявших все отметины сословной идентичности, было делом заведомо обреченным на неестественность и некоторую юмористичность. Казаки же, несмотря на все против них репрессии, в основе своей сохраняли территориальное единство проживания, потому худо-бедно сохранялась и идентичность хотя бы на уровне фундамента.
Поэтому казачье возрождение протекало на порядок более органично, чем дворянское, хотя и сопровождалось множеством серьезных проблем. Сами казаки, не говоря уже о сторонних наблюдателях, долго не понимали свою нынешнюю социальную и культурную суть, воины ли они, хранители собственных традиций и быта, только тем и славные, вроде индейцев США, нечто третье – либо все вперемешку…Появилось одновременно болезненное и комичное явление «ряженых» казаков, цеплявших на себя погоны и награды, которыми их никто не награждал. Было здесь сходство с «бабушками» – приметой Церкви, другого института, в советское время пребывавшего в опале, а затем начавшего новую жизнь. Непросто складывались отношения казаков с другими жителями населяемых ими регионов, в частности, Дона. Новые нюансы подросли на еще дореволюционных дрожжах – можно вспомнить хотя бы фразу из воспоминаний Буденного: «Вскоре после отмены крепостного права мой дед, крестьянин слободы Харьковской, Бирючинского уезда, Воронежской губернии, вынужден был покинуть свои родные места…Дед с тремя малолетними детьми — в числе их был и мой двухлетний отец — перебрался на Дон. Но и здесь, в богатом казачьем крае, для пришлых или, как их называли, иногородних крестьян, жизнь была не легче. Вся земля на Дону издавна принадлежала казакам и помещикам. Уделом иногородних было батрачество. В поисках сезонной работы они метались по краю. Среди привилегированного казачества иногородний крестьянин-батрак был совершенно бесправным человеком. Казак мог безнаказанно избить и даже убить его. А каких только налогов не придумывали казацкие атаманы для иногородних: за землянку — налог, за окно — налог, за трубу — налог, за корову, овцу, курицу — налог». Убийства иногородних казаками, во всяком случае, как нечто выходящее за пределы единичных случаев, даже советские историки признавали художественным преувеличением прославленного маршала, но в целом зарисовку нельзя назвать совсем уж субъективной. Есть такие же картинки и на страницах «Тихого Дона».
Сейчас казачество постепенно обретает контуры и смысл своего существования, что отмечают даже критики. Именно казаки, например, являются одним из главных барьеров на пути этнического замещения населения Кубани и Ставрополья. Но вопросов здесь по-прежнему больше, чем ответов. Поэтому особо важны мероприятия вроде Всемирного казачьего конгресса, проходящего раз в три года в Новочеркасске. Этой осенью он пришелся на середину октября.
В качестве участника данного мероприятия поделюсь некоторыми впечатлениями от него. Сначала положительные моменты, коих, надо отметить, немало. Я увидел сразу несколько важных направлений полезной казачьей деятельности. Что касается зарубежного казачества и казачьего духовенства, которые имели на конгрессе внушительное представительство, то они представляются группами, более других в Русском Зарубежье сохранившими русское самосознание и активно бьющимися против окончательной ассимиляции нашего эмигрантского сообщества. Какую ценность для любой нации представляет ее зарубежная часть, лишний раз говорить не надо, я и сам писал уже об этом на РИ. Помимо собственного этнокультурного самосохранения, казаки активно противодействуют антироссийской информационной войне. Противодействие осуществляется как словом, так и делом. Один из самых заметных участников конгресса, колоритнейший подъесаул Симеон Бойков из Австралии, рассказал, как во время прошлогоднего саммита G-20 с участием Путина в Брисбене австралийские казаки усмирили провокационную уличную активность местной украинской диаспоры.
Занимаются зарубежные казаки и материально-гуманитарной помощью Донбассу. Украинско-донбасская тема постоянно присутствовала и в разговорах и выступлениях, и визуально – в виде шевронов Новороссии на полевой форме многих участников. Были обнародованы, порой в формате «не для чужих ушей», факты и цифры относительно роли – и заметной – казаков в национально-освободительной войне Новороссии и возвращении Крыма в родную русскую гавань. Говорилось и о деятельности на внутренних фронтах, в частности, помощи правоохранителям в поддержании порядка на улицах южнороссийских городов. В общем, оптимистичное заявление кубанского атамана Николая Долуды о том, что «слово “ряженый” уходит из лексикона оценок казачества», не лишено основания.
Теперь о негативе. Здесь вне конкуренции тема «казаки – не русские». Как ни старался ее жестко и молниеносно давить при первых признаках появления Виктор Водолацкий, депутат ГД и верховный атаман Союза казачьих войск России и Зарубежья, она все равно то и дело всплывала. И добро бы ее раскручивали лишь парочка городских (хотя, возможно, уместнее сказать – станичных?) сумасшедших, регулярно посещающих все мало-мальски заметные региональные мероприятия Ростовской области, включая и те, что связаны с казачеством самым косвенным и призрачным образом. Один из них, специально приезжающий ради этого из Санкт-Петербурга, даже был заподозрен в шпионаже на Украину из-за чрезмерного горячего интереса к численному соотношению казаков разных войск, участвовавших в операции по возвращению Крыма. Нет, к сожалению, взрывоопасная тема не была уделом исключительно маргиналов. Тот же кубанский атаман Долуда, в целом весьма адекватный и достойный человек, дважды со значением подчеркивал упоминание казаков в законе о репрессированных народах. Менее статусные участники были многословнее и откровеннее. Когда во время принятия резолюции по итогам работы одного из круглых столов был оглашен пункт «просить президента о предоставлении гражданства России всем русским людям за рубежом», зазвучали недовольные голоса: «Не надо благотворительности! Давайте говорить только о казаках!». Увещеванием, устыжением и уверением собратьев в невозможности разорвать русских и казаков громче других занимались забайкальские и семиреченские казаки, большинство из которых обликом подпадали под вторую строчку возгласа Блока «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!»; где-то в мире плакали в этот момент маленькая черепомерка и маленькая эпикантусомерка. Кстати, австралийский подъесаул Бойков, относящийся как раз к числу потомственных забайкальцев и получивший в кулуарах незлобливо-уважительное прозвище «Чингисхан», несколько раз озвучивал определение, способное стать компромиссным и притушить напряженность: «Казаки – авангард Русского Мира». Чем-то похоже на «белорусы – русские со знаком качества», как любил говаривать Лукашенко до крена в сторону более жесткой самостийности.
Наиболее же, на мой взгляд, симптоматичный эпизод случился в последний день, на входе в театр имени Комиссаржевской, где должно было состояться торжественное закрытие конгресса. Выяснилось, что российских и зарубежных участников пропускают по разным спискам и через разные калитки в ограждении.
– Кто здесь русские? – спросил, имея в виду граждан РФ, один из казаков, осуществлявших досмотр и пропуск.
– Да все здесь русские! – добродушно ответила толпа.
– Нееееет! Я вот не русский! Я – казак!! – агрессивно, с вызовом на конфликт почти выкрикнул другой член охранного подразделения. Далее начался полилог, скорее, впрочем, походивший на монолог: «Вы что, не считаете казаков отдельным народом? А что вы тогда приехали сюда? Вам с такими взглядами тут не рады. Вы вот кто? Русские? Что это вообще за народом такой, у которого название – прилагательное? А вообще – езжайте в свою Россию!! (в скобочках оставлю еще пару восклицательных знаков от себя лично)». Это было сказано с интонацией, с какой, наверное, Пантелеймон Мелехов поучал Гришку: «Вонючая Русь не должна у нас править!».
Для меня это стало особым потрясением, ведь только что, по пути на закрытие, мы в микроавтобусе для прессы спорили с коллегой из Ставропольского края и в итоге пришли к общему мнению: национальные отношения на Северном Кавказе с огромной долей условности, отмечая половинчатость и паллиативность многих решений, все же можно осторожно признать вступившими в полосу некоторой нормализации и гармонизации. Отмечу, что я, крайне оголтелый имперец, начал эту дискуссию с националистических позиций, так как коллега, тоже придерживающаяся имперских воззрений, назвала предвыборную статью Путина 2012 года по национальному вопросу едва ли не окончательным решением (в хорошем смысле) русского вопроса. Ну не мог я согласиться, хоть тресни! После первого обмена репликами она даже расстроено вздохнула: «Нам с Вами, наверное, не по пути». Но по пути нам было в любом случае, ведь автобус один и дорога тоже одна. В итоге выяснилось, что мы практически ни в чем и не расходимся, вся разница лишь в формулировках, деталях и углах взгляда на спорные вопросы, а в некоторых вещах моя визави даже более радикальна и эмоциональна, чем я. Это лишний раз доказывает: спор сторонников Империи и национального государства очень часто проистекает из нежелания сторон, мало в чем реально расходящихся, услышать друг друга.
И вот, чуть-чуть порадовавшись изменениям на Северном Кавказе, мы узнаем, что из Новочеркасска нам надо ехать в «свою Россию». Инцидент, может, и мелкий, но показательный, и, случившись в последние часы конгресса, он подытожил для меня и размышления по русско-казачьему вопросу, по крайней мере, на данный момент.
Попытки создать «пророссийскую Украину», при всей симпатичности и личной честности многих сторонников такого проекта, имеют мало шансов на успех. Извиняюсь за рискованное сравнение, но это не сильно более реально, чем построение Царства Божия на земле. Как Украина может быть пророссийской, если вся ее суть в том, что она – не Россия? А вот казачество и может, и должно, и имеет все исторические предпосылки к тому, чтобы быть тем самым авангардом Русского Мира. Но это – если не запускать, если работать, если замечать нехорошие «звоночки» и оперативно на них реагировать. Можно смеяться над алармистами-охранителями из серии «какие права русских, вы хотите остаться в границах Московского княжества» и «если русские что-то о себе возомнят – Запад немедленно запустит сепаратизм в Сибири, Ингерманландии, Поволжье и казачьих областях», но эти мантры основаны на реальных тенденциях; другой вопрос, что причины и следствия нарочно переставляются местами, не права, а бесправие русских ведет к расшатыванию устоев государства, в том числе и его целостности. В общем, если пребывать в расслабленном благодушии, закрывать глаза на угрозы и считать их единичными и ничего не определяющими, то через энное количество лет автор этих строк окажется перед непростым выбором – спешно уезжать в то самое Московское княжество или уходить в подполье в Ростовско-Донской самостийной раде.
