РI: Мы продолжаем исследовать богатое наследие Ивана Ильина, который, без сомнения, заслуживает титула одного из самых глубоких и оригинальных русских философов. Предлагаемая вниманию читателя статья политолога Павла Святенкова посвящена проблемам политического строительства в творчестве Ильина. Свидетель страшной катастрофы, уничтожившей Российскую империю и складывавшуюся веками великолепную русскую цивилизацию, Ильин не был пессимистом и верил в будущее возрождение России. Убежденный, что рано или поздно Россия сбросит с себя оковы большевистской диктатуры, он создал стройную модель восстановления легитимной русской государственности. Предложенные Ильиным механизмы и инструменты до сих пор не потеряли своей актуальности; более того, они доказали свою эффективность в целом ряде стран, в число которых Россия, увы, пока не входит. Одна из важнейших задач, стоящих сейчас перед русскими консерваторами, как перед авангардом российского интеллектуального класса – воплотить в жизнь рецепты Ильина в области государственного строительства, вернуть в политическую жизнь страны идеологию и философию, без которых претензии на сверхдержавность будут восприниматься как ничем не подкрепленные амбиции. Сейчас, как показывает в своей статье Павел Святенков, Россия фактически «размыта» между тремя мирами – Западом, с которым отождествляет себя часть ее политической элиты и «креативного класса», миром стремительно развивающихся экономических гигантов (БРИКС) и «третьим эшелоном» стран-экспортеров сырья, с присущими ему родовыми пятнами коррупции и всевластной бюрократии. Чтобы выйти из этого кризиса самоидентификации, преодолеть опасный соблазн западных демократий и прочно занять свое место в мире растущих экономик БРИКС России необходимо, помимо всего прочего, опереться на крепкую идеологическую платформу, многие элементы которой содержатся в трудах Ивана Ильина.
***
Советская традиция предписывает, чтобы в каждой отрасли культуры был свой вождь. Например, Пушкин – главный поэт, Толстой – главный писатель, Чайковский – главный композитор. Однако должность главного философа в СССР пустовала. Точнее, её всегда занимал действующий правитель – от годившегося на эту роль Сталина до совершенно непригодного для нее Брежнева.
Поэтому писать об Иване Ильине трудно. Велик соблазн сделать хвалебный текст о «главном философе Российской Федерации» и написать в стиле Писарева нечто вроде: «Философия Ильина красна, как вареный рак, сладка, как сотовый мед, питательна, как гороховый кисель, вкусна, как жареная тетерька, упоительна, как рижский бальзам, и едка, как сарептская горчица».
Или же удариться в тотальный нигилизм и обвинить Ильина, например, в махровом черносотенстве, зверином охранительстве, замшелой реакционности, удушливой православности, треклятой консервативности, трехногой нелиберальности. Читатель может сам, используя несложный конструктор «хамское прилагательное» + «политический ярлык (существительное)», создать любое количество подобных обвинений в адрес Ильина. Благо, читать его для этого вовсе необязательно.
Но, в отличие от некоторых махровых критиков, я всё же читал Ильина.
Ильин, несомненно, был крупным философом, во всяком случае, по российским меркам. Правый гегельянец, считавший, что Абсолютный Дух Гегеля есть Бог, Ильин был одним из немногих профессионалов среди «русских философов». Поэтому для нас важно его наследие.
А в чём, однако, оно состоит?
Ильин предупреждал, что после падения большевистской диктатуры путь России не будет устлан розами. И это на фоне «широких экспертных масс» белой эмиграции, которые полагали, что стоит свергнуть большевиков, как всё само собой образуется, вернутся «старые добрые времена».
Поэтому Ильин разрабатывал проект такого политического режима, который вывел бы Россию из хаоса и развала времен краха большевистского режима и вернул бы ей статус цивилизованного государства и великой державы.
Ильин писал: «? И вот когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг: «Народы бывшей России расчленяйтесь!» – то откроются две возможности:
или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмет в свои крепкие руки «бразды правления», погасит этот гибельный лозунг и поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране;
или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется непредставимый хаос передвижений, возвращений, отмщении, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия (см. «Наши Задачи», 11). <…>
Что же даст этот опыт российским народам и соседним державам?
? При самом скромном подсчете – до двадцати отдельных «государств», не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армий, ни бесспорно национального населения. До двадцати пустых названий». [1]
Казалось бы, вот оно, реакционное мышление! Ильин призывает к жизни диктатуру, да еще и русскую национальную! Ату его!
На деле Ильин конструировал корпоративный авторитарный режим, который должен был, во-первых, покончить с неизбежным, по мысли Ильина, хаосом времен конца большевистского правления, во-вторых, восстановить государственность, а следовательно, и экономику. Речь идет, таким образом, о «белом» модернизационном авторитарном режиме. Думаю, Ильин ориентировался на режимы Франко и Салазара.
Ильин противопоставляет демократию как «механизм» органическому государству. Он пишет:
«Есть два различных понимания государства и политики: механическое и органическое. Механическое – отстаивает человеческую инстинктивную особь и ее частные интересы; оно измеряет жизнь количественно и формально. Органическое исходит от человеческого духа и восходит к национальному единству и его общим интересам; оно качественно и ищет духовных корней и решений». [2]
Тут можно возразить – вот он, стандартный дискурс философов «третьего мира». Дескать, на проклятом Западе – «бездуховность» и автомобили, а у нас – «космизм» и верблюды. Но Ильин – европейски образованный философ и юрист, доктор государственного права. Поэтому предлагаемая им модель осмысленна:
«Государство есть не корпорация («все снизу») и не учреждение(«все сверху»), но сочетание того и другого. Государство есть учреждение, которое ищет в корпоративном духе и в корпоративной форме – народного доверия и прочности и потому чтит свободу своих граждан и добивается их сочувствия и содействия; и в то же время государство есть корпорация, которая ищет в учреждении силы и прочности, и потому чтит авторитет своей власти и не посягает на ее свержение и поругание». [3]
Выборы при таком режиме Ильин представляет себе так:
«Желательны отнюдь не прямые выборы, а многостепенные, где на каждой «ступени» возможен спокойный, трезвый, деловой отбор людей со все более серьезным и глубоким осознанием цели и смысла избирания и где партии все более и более утрачивают свое вредное влияние. Примерно, говоря: села выбирают волостных выборщиков, волостные выбирают уездных, уездные губернских, губернские членов Государственной Думы, в городах – малые избирательные участки посылают своих выборщиков в городской округ, окружные – в главное городское собрание, которое и выбирает членов Государственной Думы. Народ должен воспринять «задание наилучших» и, почувствовав себя свободным, должен действительно вложиться в это дело и объединиться на нем.
Это были бы выборы общие (с повышенным качественным и возрастным уровнем), равные (ибо никто не имел бы более одного голоса), тайные (по способу голосования) и многостепенные». [4]
Ильин представляет себе посткоммунистический режим как национальную корпоративную диктатуру, в рамках которой проводятся «многоступенчатые» выборы, а правительство сотрудничает со сформированным таким путем народным представительством.
История Испании в 20-м веке показала, что предложения Ильина вполне разумны. Подобный режим может существовать и даже привести страну к процветанию. Каудильо Франко восстановил монархию, «замирил» расколотую гражданской войной страну, поднял экономику, что сделало возможным переход Испании к современной модели западной демократии в царствование короля Хуана Карлоса.
Западная демократия осуждалась Ильиным. Но довольно очевидно, что и в этом он прав. История показывает, что внезапное введение демократии в обществе, не подготовленном к этому ни политически, ни экономически, всегда приводит к краху и череде диктатур. Россия 1917 года – характерный пример. Внезапный переход от дуалистической монархии к республике привел к хаосу, военным поражениям, в конце концов – диктатуре большевиков и гражданской войне. И при этом к формату военной диктатуры быстро перешли и их противники – «уфимские директории» быстро сменились правлением генералов – Колчака, Деникина и т.п.
В сущности, наследие Ильина состоит именно в этом – в разработке теории национальной корпоративной диктатуры, которая должна вывести страну во «второй мир» из «третьего». В современном мире такие правительства существуют. Например, по «пути Ильина» пошел коммунистический Китай. Несмотря на господствующую Компартию, китайцы сделали ставку на национальный авторитарный (но не тоталитарный) режим, многоступенчатые выборы (да-да, в КНР нет прямых выборов!), развитие экономики. В настоящее время Китай – законная часть «второго мира», мира государств, которые имеют хорошие шансы через пару десятилетий превратиться в развитые. Но прежде Китая по «пути Ильина» пошли такие страны, как Южная Корея и Тайвань с их «национальными диктатурами» и Сингапур с его правлением Ли Куан Ю.
Вопрос – а нам что делать? В современной России национальной корпоративной диктатуры не получается. Наша страна с точки зрения национальной психологии, геополитических претензий, развития военно-промышленного комплекса – часть второго мира. Но с точки зрения экономики, ориентированной на экспорт сырья на Запад – часть третьего. Поэтому мы, ощущая себя ценностно скорее частью Запада, с точки зрения реального статуса государства являемся частью «второго мира» (что подтверждается членством в БРИКС), а на деле болеем многими болезнями третьего мира – коррупцией, авторитаризмом, произволом бюрократии, подавлением частной инициативы и т.п.
Тем не менее, введение элементов корпоративного государства может помочь. Многие современные государства частично сохраняют корпоративные структуры. Например, во Франции процедура выборов в Сенат двухступенчатая. Сначала граждане избирают мэров городов, депутатов Национального собрания и прочих подобных чиновников, часто называемых «магистратами», а затем уже «магистраты» избирают верхнюю палату французского парламента. Похоже на предложения Ильина? Похоже. Но никто не сомневается, что Франция – современная западная демократия, хотя она и использует столь явный «корпоративный» механизм.
Существовавший до 1999 года баварский сенат формировался по корпоративному признаку – все 60 членов Сената избирались по определенной квоте от представителей промышленности, сельского хозяйства, университетов и т.п. Вряд ли кто-то может сказать, что Бавария – неразвита или недемократична.
Сенат Ирландии также избирается по ярко выраженной корпоративной схеме: 11 сенаторов назначает Президент, по три – университет Дублина и Национальный университет Ирландии, 43 избираются 5 специальными коллегиями выборщиков, в числе которых Административная коллегия, Коллегия сельского хозяйства, Коллегия промышленности и коммерции, Рабочая коллегия, Культурно-образовательная коллегия.
В каждую коллегию входят организации, которые имеют право выдвигать кандидатов. Например, в Рабочую коллегию входят ирландские профсоюзы. Выдвинутые кандидаты могут быть избраны в сенат голосами выборщиков, в числе которых депутаты нижней палаты и члены муниципальных советов.
Как видим, корпоративизм жив в современной Европе. В Китае существует Народно-политический консультативный совет, в состав которого входят китайские партии, представители китайских диаспор за рубежом, деловых кругов и т.п.
Элементы корпоративного представительства укрепляют государство, позволяют шире учитывать интересы профессиональных сообществ. Это особенно важно в ситуации раскола общества или вызывающей несправедливости, системы всевластия денег. В подобной ситуации корпоративный режим полезен, ибо корпорации дают защиту своим членам, а им дает защиту государство. Тем самым ограничивается всевластие финансовой олигархии.
Иначе говоря, в современной России идеи Ильина насчет корпоративного государства вполне применимы. Только для их реализации нужна громадная структура, которая могла бы существовать, быть может, рядом с парламентом, и агрегировать корпоративные интересы. Корпорации в нашей стране есть – Российский союз промышленников и предпринимателей, Федерация независимых профсоюзов России, Русская православная церковь и многие другие.
Выстраивание структуры корпоративного представительства в нашей ситуации укрепило бы государственность, дала бы защиту людям, которые зачастую не знают, где найти управу от чиновничьего произвола. Конечно, это не панацея. Но как дополнительный механизм укрепления страны корпоративизм вполне применим.
Думаю, именно эти идеи и делают наследие Ивана Ильина актуальным в нашей сегодняшней реальности. Мы еще не оправились от шока развала СССР (хоть прошло и 25 лет). Мы еще стоим одной ногой в «третьем мире» с его хаосом и развалом. Для того, чтобы утвердиться во «втором мире» и идти по направлению к первому, можно и нужно использовать рецепты, выписанные десятилетия назад Иваном Ильиным.
_______________________________________________________________________
[1]. «Что сулит миру расчленение России?», сборник «Наши задачи» //http://apocalypse.orthodoxy.ru/problems/088.htm
[2]. «О формальной демократии», сборник «Наши задачи» //http://apocalypse.orthodoxy.ru/problems/094.htm
[3]. «Какие выборы нужны России?», сборник «Наши задачи» // http://apocalypse.orthodoxy.ru/problems/110.htm
[4]. «Какие выборы нужны России?», сборник «Наши задачи» // http://apocalypse.orthodoxy.ru/problems/110.htm
