Продолжая следить за текущей политической повесткой, РI публикует интервью с известным российским международником Олегом Барабановым об итогах саммита Большой Двадцатки, прошедшем 16 ноября 2015 года в турецкой Анталье. Наш главный вопрос – насколько изменилась атмосфера в мире после терактов в Париже.
Любовь Ульянова
Уважаемый Олег Николаевич! Каковы были ожидания от саммита G20 и оправдались ли они?
Олег Барабанов
На саммите G20 вопросы политики, в первую очередь, проблематика серьезной политической трансформации мирового порядка и вызовов терроризма, фактически затмили экономическую повестку дня. Напомню – изначально Большая Двадцатка создавалась исключительно для обсуждения экономических вопросов, скажем, таких как реформа международной финансовой системы. Предполагалось, что повестка G20 будет предельно деполитизированной, а все политические вопросы будут оставлены для работы Большой Восьмерки. Однако после фактического выдавливания в 2014 году из ее состава России этот институт оказался абсолютно недееспособным – он стал представлять только страны развитого мира и не мог всецело претендовать на обсуждение разносторонней политической повестки дня. Вследствие этого началась политизация форума Большой Двадцатки, заметная еще в прошлом году на саммите в Австралии. Сейчас это было заметно в гораздо большей степени: вопросы экономической повестки, выдвинутые ранее турками, такие как уход от налогообложения, оказались маргинальными, а на первый план, в том числе в силу обстоятельств, вышли проблемы терроризма, беженцев.
Любовь Ульянова
Можно ли говорить о том, что после терактов в Париже между Россией и странами Запада наблюдается сближение, возникает разговор об общих интересах в Сирии и в отношении ИГИЛ (деятельность организации запрещена в России решением Верховного суда РФ)? И если это так – то насколько это выгодно России? Некоторые эксперты высказывают точку зрения, что вследствие этого сближения Россия включится в общую кампанию и, в итоге, останется ни с чем.
Олег Барабанов
Здесь целый блок вопросов. Понятно, что теракты в Париже во многом подхлестнули внимание участников Двадцатки к вопросам терроризма. С этой точки зрения, для России – это выгодная ситуация. Были достаточно серьезные опасения, что по отношению к нашему президенту в Турции будет применяться такая же снобистская, игнорирующая тактика, какая использовалась год назад в Австралии. Нынешний саммит проходил в Турции, а Эрдоган, как известно, занял жесткую антироссийскую позицию по сирийскому вопросу. Турция финансирует Братьев-мусульман, а на базе Братьев-мусульман и были созданы структуры Исламского государства (террористическая группировка, запрещенная в России). Соответственно, на саммите вполне можно было ожидать приема, подобного прошлогоднему.
Любовь Ульянова
После Парижа ситуация изменилась…
Олег Барабанов
Да, и предостережения России в данном случае оказались если и не услышаны полностью, то восприняты Западом. В частности, во Франции большое распространение получили различные высказывания Владимира Путина, более ранние по времени. В частности, – небезызвестное выражение, что мы «будем мочить террористов в сортире». И ряд других подобных цитат нашего президента, которые показывали наш настрой на жесткую борьбу с этим злом. И все это на фоне политической слабости французского президента Олланда, который за последний год допустил два теракта – теракт против Шарли Эбдо, как бы к ним ни относиться, и теракты 13 ноября. Естественно, это потребовало от Олланда резких заявлений.
Любовь Ульянова
Чтобы не растерять остатки своего авторитета во французском обществе?
Олег Барабанов
Именно. Не случайно французские самолеты начали совершать показательные боевые вылеты в Сирию, демонстрируя свою силу. Обращу внимание еще на одно обстоятельство, на еще одну взаимосвязь, которая подчеркивалась во многих французских социальных медиа. День, который с момента ареста тамплиеров отмечен знаком проклятия, – это был день не только теракта, но и день похорон Андре Глюксманна, известного французского интеллектуала еврейского происхождения, который умер за три дня до этого. Именно 13-го ноября, в пятницу были его похороны. Последние 15 лет Глюксманн вместе с Бернаром Анри Леви был известен активным раскручиванием джина исламского экстремизма и терроризма. В середине 90-х годов он какое-то время нелегально жил в Чечне, выступая на стороне боевиков. Затем он оркестровывал общественное мнение во Франции за свержение Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи. И когда теракты во Франции случились в день похорон Глюксманна, многие назвали это неким божественным возмездием. Тут же многие написали: он поддерживал терроризм, он накаркал на свою собственную страну. То, что горе пришло сразу после его похорон, это весьма символично. Вся русофобская кампания, организуемая такими интеллектуалами, как Глюксманн, была таким самым страшным образом, но эффективно поставлена под вопрос. Общественное мнение во Франции повернулось в сторону России.
Любовь Ульянова
Эта атмосфера повлияла на саммит Большой Двадцатки?
Олег Барабанов
Да. На этом фоне нашему президенту было гораздо проще работать в Анталье. Безо всяких внешних эксцессов прошла его встреча с Обамой. Были переговоры по Сирии и Украине. В том числе была предложена реструктуризация Россией долга Украины в обмен на гарантии со стороны стран Запада. Тем самым нам вновь удалось перекинуть мяч на сторону наших западных партнеров. Были встречи с саудовским королем и многими другими политиками. По оценке нашего президента, плодотворно прошла его встреча с Эрдоганом. Теперь по вопросу о том, что мы вольемся в общую коалицию и потеряем наши завоевании в Сирии. Как мне кажется, позиция российского руководства с самого начала состояла в том, что мы открыты самой широкой коалиции. Кроме того, в какой-то степени стоит ситуация выбора – Асад или Захарченко, то есть ДНР. В этом смысле оправдано отвлечение внимания от Украины. Хотя, естественно, в нашей позиции по Сирии эта цель не главная и не основная.
Любовь Ульянова
Можно ли в нынешней ситуации как-то определить позицию Турцию? Не отличается ли она от позиции НАТО в целом, скажем, позиции США и Франции? Некоторые специалисты говорят, что в Турции возрождается идеология Османской империи, а цель ее внешней политики – возвращение под свой контроль территорий, некогда входивших в состав Османской империи.
Олег Барабанов
На мой взгляд, доктрина неоосманизма, выдвинутая 5 лет назад Ахмедом Давутоглу и принятая партией Эрдогана в качестве официальной, для России не опасна. Более того, во многих вопросах эта доктрина была России даже выгодной. Во-первых, последние 5 лет Турция вошла в прямое противостояние с ЕС на Балканах. Прежде всего, за влияние на мусульманские страны Балкан – на Албанию, на мусульманскую часть Боснии и Герцеговины, на непризнанное нами Косово. И здесь турки стали серьезным противовесом ЕС. Во-вторых, Россия совсем не отказывается от собственного имперского наследия в хорошем смысле слова и собственных имперских амбиций в историческом смысле слова. А две больших имперских стратегии вполне могут работать сингармонично. Это, в общем-то, было продемонстрировано и Турецким потоком, и умеренной позицией Турции по Крыму, особенно в первые месяцы после воссоединения Крыма с Россией.
Любовь Ульянова
То есть сам по себе неоосманизм России не угрожает?
Олег Барабанов
Отнюдь. Другое дело, что ситуативно у России и Турции сейчас разные внешнеполитические приоритеты. Играет свою серьезную роль выраженная антикурдская направленность Турции, она ограничивает возможности Турции к объективному подходу к этому конфликту. Кроме того, оказывает свое влияние идея переформатирования Сирии, которая так или иначе обсуждается многими. Здесь ведь речь может идти не только о возможной кантонизации Сирии и разделении Сирии на части, но и об объединении всех сирийских земель. В арабских кругах благодаря нынешнему конфликту не будет замалчиваться вопрос больших территориальных утратах Сирии.
Во-первых, естественно, Голанских высот. А во-вторых – Антиохии, по-турецки – Антакья, территории, которая исконно входила в состав в Сирии, была духовным центром христианства. В какой-то степени можно провести параллель между сакральной Антиохией и нашим сакральным Херсонесом. В ХХ веке эта территория была забрана от сирийцев кемалистами. С этим сирийцы до сих пор не могут смириться. И сейчас проправительственные войска находятся в том числе в прибрежной зоне Латакии, непосредственно вблизи турецкой границы, вблизи Антиохии. Понятно, что Турция крайне нервно реагирует на вопросы территориального устройства Сирии. Однако случай с Сирией ситуативен. В целом же неоосманизм позволил Турции отказаться от состояния марионетки США и НАТО, в связи с чем турки до 2013 и отчасти даже до 2014 года были конструктивным партнером России. Вспомним и то, что Турции, Эрдогану тоже пробовали устроить арабскую весну, этакий маленький майданчик.
Любовь Ульянова
Борис Межуев, комментируя теракты в Париже, заявил о необходимости философского Нюрнберга над неоконсерватизмом, над философией, которая с 2003 года, с Ирака диктует весьма определенную внешнеполитическую стратегию вмешательства, ставшую первопричиной возникновения ИГИЛ.
Олег Барабанов
Это вполне согласуется с тем, что я сказал о символике похорон Глюксманна. Это же справедливо в отношении французских псевдо-леваков, которые после 1968 года уже довольно давно отошли от социализма и исповедуют, по сути, неолиберальные ценности, в сильной степени прикрашенные русофобией и неприятием России. В результате этих терактов был получен прямой ответ на вопрос о том, кто был прав, кто – виноват. Многие уже приводили фразу нашего президента – «Вы хоть понимаете, что вы натворили?» Эта фраза как нельзя более уместна, поскольку их работа по поддержке экстремистских исламских группировок и в Чечне, и в Ираке, и в Ливии объективно способствовала консолидации исламского государства. Другое дело, что роль Франции в этом отношении существенно меньше роли Хилари Клинтон. Ведь несколько лет назад она напрямую поддерживала и даже провоцировала Катар, чтобы тот более активно спонсировал Братьев-мусульман и вступил в противоречия с Саудовской Аравией. А именно на основе различных сетей Братьев-мусульман стали возникать местные ячейки ИГИЛ. Хилари Клинтон, создавая катарскую альтернативу, пыталась расшатать саудовскую монополию на владение ситуацией в регионе. Она играла с целью создания так называемых более умеренных альтернатив Аль-Кайеде и ее структурам, которые были напрямую связаны с саудитами. Однако то, что получилось, оказалось еще хуже. Поэтому за происходящее сегодня напрямую ответственны и французские псведо-леваки, подпевавшие американской политике, и бездумная и безответственная политика Хилари Клинтон. Нюрнберг, тем более философский – это понятие сложное для обсуждения. Но вполне уместно говорить о моральном осуждении идеологии. И это имеет прямое отношение к французам типа Глюксманна и Анри-Леви и к Хилари Клинтон.
