«Попытаюсь легитимизировать Мамардашвили и Ленина в списке консервативных философских предпочтений»

Русская Idea подводит итоги опроса, посвященного 10-ти любимым философам у консерваторов – с автором идеи Леонидом Поляковым.

 

Любовь Ульянова

Уважаемый Леонид Владимирович! Каковы Ваши личные впечатления от итогов голосования? Насколько они неожиданны для Вас лично и насколько отличаются от Вашей личной десятки?

 

Леонид Поляков

Сначала о своей десятке. Моих фаворитов в первой десятке 6 – Достоевский, Бердяев, Розанов, Леонтьев, Соловьев, Ильин. Ещё четверо – во второй десятке: Лев Гумилёв, Чаадаев, Сергей Булгаков и Зиновьев. Так что, я, по всей видимости – «среднестатистический консерватор».

Что же касается неожиданностей, то для меня лично неожиданно первое место Достоевского, да ещё с таким приличным отрывом – 279 голосов, второй Бердяев – 226 голосов. Ещё больший сюрприз – девятая позиция Мераба Мамардашвили (147 голосов) и двенадцатая – Владимира Ленина (131 голос). Но я всё же попытаюсь, так сказать, легитимизировать их присутствие в списке консервативных философских предпочтений.

Приятная неожиданность – рост числа участников голосования в сравнении с предыдущим, по определению десятки русских писателей. Почти вдвое. Видимо нарастает желание высказаться о тех ценностях и воплощающих их личностях, которые близки современному консерватору. И осмотреться вокруг. Ведь «консерватизм» – имя весьма и весьма неопределённое, и один из способов добиваться определённости – выявление своих предпочтений, как сказал бы Бердяев, в «области духа».

 

Любовь Ульянова

Можно ли назвать «нашим всем» для консерваторов теперь не Пушкина, а Достоевского, который победил с большим отрывом и в литературном опросе, и в философском?

 

Леонид Поляков

Итак – Достоевский. Это лично для меня не удивительно, поскольку в 1973 году я, заканчивая философский факультет МГУ, написал дипломную работу «Достоевский и Кант» (разумеется с подсказки одноимённой книги Я.Э.Голосовкера), в которой попытался показать, что антиномизм Достоевского – кантовской природы. Более того, я в черновиках и записках Достоевского обнаружил «очерк христианской философии», так что его статус как «философа» для меня несомненен. Но ведь Достоевский и в западной философской традиции тоже признаётся как один из родоначальников (наряду с Ницше и Киркегором) того направления, которое обозначается как «экзистенциализм». Кстати, так Достоевского воспринимал и «серебряный призёр» нашего конкурса – Николай Бердяев. Да и Василий Розанов («бронза»), чья философская квалификация несомненна (см.: «Понимание»), Достоевского читал именно как философа.

Такой уклон русского консервативного вкуса в сторону экзистенциальной философии, на мой взгляд, вполне объясним и понятен. В русском варианте экзистенциализма нет таких сложных конструкций как, например, у Жан-Поль Сартра и Мартина Хайдеггера (хотя, если пристально читать Бердяева, то и нечто подобное можно найти). Но сама стилистика художественных текстов Достоевского («нер(о)вное письмо»), насыщенность каждого романа «пороговыми ситуациями», и мощнейшая идеологическая заряженность – всё это с избытком «компенсирует» отсутствие у него собственно философских трактатов. И, видимо, не случайно в десятку вошёл Михаил Бахтин, который в своём анализе «поэтики» Достоевского работал именно как философ. Хотя не только книга о Достоевском – его вклад в русскую философскую мысль.

Вообще мне представляется, что это хорошая примета времени – консервативный призыв «читать Достоевского!» Который, конечно, не победил в литературном опросе, но занял уверенное второе место и в условном «двоеборьбе» лидирует. Хотя Александр Пушкин был внесён участниками философского опроса и набрал достойные 42 голоса.

 

Любовь Ульянова

Следили ли Вы за ходом голосования и тем, как меняются позиции в рейтинге? Как бы Вы оценили тот факт, что Леонтьев, занимавший долго время второе место, в итоге «проиграл», и довольно заметно, Николаю Бердяеву и Василию Розанову? Как Вы относитесь к тому обстоятельству, что Леонтьев оказался рядом с Павлом Флоренским и Алексеем Лосевым?

 

Леонид Поляков

За ходом голосования следил, и, действительно, долговременная связка Достоевский-Леонтьев была в определённом смысле знаковой. Даже при том, что сам Леонтьев со своим аскетическим «византизмом» к «нашим розовым христианам» – в число которых наряду с Толстым он включал и Достоевского – относился сурово критически. Но всё же его опередили условные «ученики» Достоевского – в ещё большей степени «розовый» христианский философ Бердяев и совсем не «аскет» (и даже в какой-то момент – не-христианин) Розанов. А соседство Леонтьева с Лосевым и Флоренским – как раз и есть результат сдвига вверху. Я бы добавил ещё и Владимира Соловьёва, а также Ивана Ильина, что насыщает десятку четырьмя фигурами мирового философского качества (это – если кому-то Бердяев не кажется ровней этим четырём).

Вообще же шестая позиция Константина Леонтьева в русском философском консервативном рейтинге – это тоже важная примета времени. Способность оценить христианский пессимистический панэстетизм и пророческий дар Леонтьева (предупреждение о том, что русский народ может мгновенно из «богоносца» превратиться в «богоборца») свидетельствует о том, что современный русский консерватор в большинстве своём умеет выявлять то «вечное» во времени, о котором говорил Бердяев. Хотя сам Бердяев Леонтьева (как и Чичерина) из мейнстрима «русской идеи» – если я правильно помню – исключал.

 

Любовь Ульянова

На Ваш взгляд, может ли современный русский консерватизм вместить в себя Ленина?

 

Леонид Поляков

Действительно, что за «абсурд» – Ленин на 12-м месте в списке философских предпочтений наших консервативных коллег!? Я, однако, преодолевая первое изумление, могу предположить следующее. В российском консерватизме присутствует такое течение как «левый консерватизм». Его зафиксировал и описал ещё в середине 90-х Борис Капустин в статье «Левый консерватизм КПРФ». С тех пор общее «полевение» массовых настроений, в последние времена культивируемое и поощряемое некоторыми элитными группами (не говорю – «сверху»!) привело к тому, что  наметилось встречное движение: некоторых «левых» к «консерватизму», а некоторых «консерваторов» – к левым ценностям. Такой гибрид в виде «социального консерватизма» был одно время практически официальной идеологией «Единой России».

Это всё относится к главной проблеме консервативного сознания в современной России: как сшить в единое целое «белое» и «красное»? Даже на нашем флаге эти цвета разделены/опосредованы «синим», а что в реальной жизни и в мысли может выступить таким «посредником»? Есть оригинальная версия Модеста Алексеевича Колерова, согласно которой таким «посредником» стало 22 июня 1941 г., т.е. если персонализировать, то – Адольф Гитлер.  И те, кто не прекратил «гражданскую войну» – в «умах», главным образом, – тот «предатель».

А что до Ленина как философа, то его «Материализм и эмпириокритицизим» – труд философский, и для «левых консерваторов» вполне может быть классическим. Это ставит более широкий вопрос: насколько так называемая «материалистическая традиция» в российской философской мысли может считаться заслуживающей внимания? Бакунин, Герцен, Чернышевский, Плеханов и тот же Ленин – это кто для нас: маргиналы, девианты, «чужаки»?

 

Любовь Ульянова

Согласны ли Вы с комментаторами, что высокие места Мамардашвили и Ленина – результат чьего-то вброса? Можно ли соединять Мамардашвили, который, скорее, либеральный философ, хотя и советской эпохи, с Лениным, который все-таки основатель советского проекта?

 

Леонид Поляков

Сложный вопрос. Если кто-то хотел устроить нечто вроде троллинга, то я бы среагировал так: значит, наш опрос кого-то сильно задел. Но я исхожу из «презумпции невиновности» – если Мамардашвили набрал столько голосов, что вошёл в философскую консервативную десятку, значит есть в нашем сообществе его читатели и почитатели. И потом – это могут быть разные вещи: философия и принадлежность к условно «либеральному» лагерю. Ещё момент – принадлежность его к собственно «русской» философской традиции. Насколько я понимаю, у ряда коллег именно здесь основное возражение против включения в наш «Пантеон» Мамардашвили. Уж если называли его «грузинским Сократом», то пусть бы и был грузинским философом. Но мне представляется важным тот факт, что писал свои работы он на русском языке. И вообще-то я рискну сопоставить его не с Гуссерлем и не с феноменологической школой, а с Жаном Бодрияром. С философом, если угодно, «правого постмодерна». А ведь не случайно Юрген Хабермас называл философов постмодерна – «младоконсерваторами»!

 

Любовь Ульянова

Мне кажется интересным то обстоятельство, что в ходе голосования участниками опроса было добавлено много религиозных философов: Владимир Лосский, о.Александр Мень, Валентин Войно-Ясенецкий, Митрополит Антоний (Блум) Сурожский, Георгий Федотов, о. Александр Шмеман, Владимир Ильин – которые в совокупности набрали порядка 190 голосов. Если добавить к этому голоса за религиозных философов, которые изначально были в нашем списке (Павел Флоренский, Сергей Булгаков, Семен Франк, Георгий Флоровский, Николай Лосский, Виктор Тростников), а они набрали в совокупности порядка 450 голосов – то не окажется ли тогда на вершине философского пантеона русская религиозная философия?

 

Леонид Поляков

Тот факт, что в консервативном философском пантеоне на ведущих позициях находятся религиозные философы – вряд ли удивителен. Это действительно определённая специфика и оригинальность русской философской мысли, ещё начиная с Петра Чаадаева. А может даже и с Григория Сковороды. Русские слишком серьёзно воспринимали религию Христа, чтобы не попытаться создать философско-религиозный синтез. При чём даже в таких полярных вариантах, как, например «философия общего дела» Николая Фёдорова и синтез «веры» и «знания» в философских работах Бориса Чичерина.

Завершая свой экспресс-анализ результатов голосования по русскому философскому пантеону, хотел бы отметить следующее. Современное русское консервативное сообщество, на мой взгляд, достаточно чутко отразило специфику национального философствования. А эта специфика состоит в том, что «Слово» воспринимается как по-евангельски как «Начало», как «Абсолют». Отсюда – философский статус литературы – то есть словесности, и первенство Достоевского как философа. Отсюда и философский статус Библии – Нового Завета, в первую очередь. Я, вероятно, не слишком сильно преувеличу, если скажу, что наш самый систематический и самый в этом смысле образцовый философ Владимир Соловьев занимался именно тем, что постоянно переводил «Благую Весть» на философский язык.

Да, с немецко-гегелевской точки зрения можно смотреть на всё это как на первичную нерасчленённую целостность «религия-искусство-философия». Но можно, ведь, смотреть и с точки зрения греко-сократовской (платоновской): как на поиск интегрального синтеза «истины-красоты-добра». Во всяком случае – есть выбор.

______

Наш проект осуществляется на общественных началах и нуждается в помощи наших читателей. Будем благодарны за помощь проекту:

Номер банковской карты – 4817760155791159 (Сбербанк)

Реквизиты банковской карты:

— счет 40817810540012455516

— БИК 044525225

Счет для перевода по системе Paypal — russkayaidea@gmail.com

Яндекс-кошелек — 410015350990956