РI: Украинский майдан конца 2013 – начала 2014 годов, выраженный националистический и одновременно антирусский и антироссийский настрой его участников, а в дальнейшем – соответствующая риторика новой украинской власти и поддерживающих ее движений, преимущественно состоящих из молодежи – заставляет задуматься: а что из себя представляет историческая память в еще одной соседней России, «братской» славянской стране Белоруссии?
Вроде бы Белоруссия считается верной союзницей России, одним из самых надежных партнеров и «друзей» не только на постсоветском пространстве, но и, пожалуй, во всем мире. Однако последние полтора года, когда Россия столь нуждалась в поддержке, Белоруссия в лице ее президента заняла весьма двусмысленную позицию, наиболее зримым воплощением которой стал отказ Александра Лукашенко приехать в Москву на парад 9 мая в честь 70-летнего юбилея Победы.
Наряду с этим, в интернет-пространстве стали появляться статьи, рассказывающие об «оккупации» Россией белорусских территорий (имеются в виду разделы Речи Посполитой), дискриминации белорусов в XIX и ХХ веках и другие тому подобные истории. Аналогии с популярными ныне на Украине трактовками общего исторического прошлого напрашиваются сами собой.
Да, подобные публикации пока выглядят маргинальными. И тем не менее тенденция кажется симптоматичной. Не теряет ли (или уже потеряла) Россия в историческом и ментальном смысле Белоруссию, как до этого потеряла Украину? Есть ли в Белоруссии – как это ни странно прозвучит – пророссийские силы, как интеллектуальные, так и политические? Что из себя представляет политическое пространство Белоруссии за пределами фигуры Александра Лукашенко? И, наконец, возможен ли «белорусский майдан»? На эти и другие вопросы специально для Русской Idea отвечает один из ведущих специалистов по современным Украине, Польше и Белоруссии Олег Неменский.
Любовь Ульянова
Уважаемый Олег Борисович! 11 октября состоятся выборы президента Республики Беларусь. При том, что победителя выборов можно с уверенностью назвать уже сейчас – правомерно ли говорить о том, что эти выборы все же чем-то отличаются от предыдущих?
Олег Неменский
Нет, пока что эти выборы не предполагают никакого особого своеобразия. Более того, они заранее представляются довольно скучными – в отличие от предыдущих, никаких серьёзных оппозиционных акций общество не ждёт. На фоне некоторого улучшения международного положения Белоруссии и лично президента Лукашенко некоторые аналитики даже заявляют о возможном признании результатов этих выборов на Западе и начале новой эры в отношениях Белоруссии, по крайней мере, со странами ЕС. Однако я очень сомневаюсь в подобной перспективе. Для Запада признать Лукашенко – значит, перечеркнуть всю предыдущую политическую линию и отказаться от прежних аргументов о недемократическом характере белорусской государственности. Для этого нет никаких серьёзных ни причин, ни поводов. Нет и возможности для каких-либо хитрых расчётов. Наверняка, критика новых выборов будет мягче, чем прежде, однако ни о каком «развороте Запада к Белоруссии» или Белоруссии к Западу речи пока что быть не может. Какие-то серьёзные подвижки в этой сфере могут наступить только в связи с договорённостью о смене первого лица Белоруссии на кого-нибудь другого, чей имидж в Европе будет создаваться в благоприятных условиях. Понятно, что пока так вопрос не стоит.
Любовь Ульянова
Представляет ли прозападная оппозиция в Беларуси сколько-нибудь серьезную политическую силу, или она разгромлена/приручена действующей властью?
Олег Неменский
Прозападной оппозиции в самой Белоруссии почти нет – она находится в маргинализированном состоянии. Однако рядом с Белоруссией она есть: почти вся прозападная общественность живёт в Вильнюсе, Варшаве и других небелорусских городах. И там её влияние довольно заметно, причем это влияние оказывается и на отношения Запада с Минском, и на самочувствие прозападной части белорусского общества. Более того, прозападным можно условно признать и большую часть окружения Лукашенко – он сознательно зачистил всё более пророссийское политическое поле, чем он сам. Это удобно: России не на кого опереться в Белоруссии, кроме как на Лукашенко, а вся политическая элита настроена на максимально конструктивный диалог с Западом, как только для него сложатся благоприятные обстоятельства. В этом плане стоит говорить, скорее, не о разгроме прозападной оппозиции, а о разгроме пророссийской оппозиции. Прозападная же восстанет из мнимого небытия в любой подходящий для этого момент и полностью заполнит собой белорусское политическое поле – от умеренных до радикальных его составляющих.
Любовь Ульянова
Видите ли Вы политическую перспективу такого политика, как Татьяна Короткевич? Или это очередной кандидат- «спойлер», каких было много в прежние годы в Беларуси?
Олег Неменский
У Татьяны Короткевич довольно последовательная биография и молодой возраст, так что, я думаю, её политический проект – долгоиграющий. Понятно, что в условиях лукашенковской Белоруссии она может быть лишь политиком третьего плана, по-своему нужным власти для создания демократического имиджа государственной системы, но в случае слома системы она может оказаться одним из заметных претендентов на ведущие политические роли. Пока что её тактика позволяет ей быть участником общественно-политической жизни в стране (что уже немало) и претендовать на расширение доли оппозиционного электората за счёт умеренных, ненационалистически настроенных граждан. В нынешней белорусской системе есть место для «конструктивной» (но не фальшивой, как, например, ЛДП) оппозиции, и это место пока что мало освоено – так что у проекта Короткевич наверняка есть будущее.
Любовь Ульянова
Возможно ли в Беларуси повторение украинских событий? Насколько реален белорусский Майдан?
Олег Неменский
Пока что он вряд ли возможен. Однако в последние годы набирают силу процессы, которые фактически создают условия для будущего белорусского Майдана. Власть, отказываясь выходить за идеологические рамки советизма, во многом сдала гуманитарную сферу страны под влияние националистической интеллигенции. Кроме того, власть слабо противостоит очень активной работе западных стран с белорусской молодёжью, упустила она и фанатскую среду. Во многих областях интеллектуальной жизни народа белорусский национализм по сей день остаётся безальтернативной идеологией, постепенно расширяющей своё влияние. Растёт количество и качество различных его крайних версий. Да, в Белоруссии нет той олигархической среды, которая традиционно является заказчиком таких событий. Однако, как мы можем видеть по истории раннего Евромайдана, они могут быть организованы и из привластных структур. Если кресло под Лукашенко зашатается, то любая договорённость на уровне элит о смене власти будет включать в себя «майданный» сценарий – с неизбежным после этого всплеском белорусского национализма и русофобии.
Любовь Ульянова
В последние годы в Беларуси стали проявляться антирусские настроения, не характерные для этой страны прежде. Помимо традиционного тяготения западных регионов страны к Польше, возникла и развивается тенденция культурного и цивилизационного размежевания с Россией, популяризуется версия развития белорусской государственности в рамках Великого Княжества Литовского («литвинство»). Молодежь все чаще отождествляет себя с «литвинами» и поляками, как представителями «европейской цивилизации». Насколько опасны эти тенденции для России? Не становимся ли мы свидетелями повторения украинской истории, когда культивирование антироссийских мифов в итоге привело к государственному перевороту в Киеве и гражданской войне на Донбассе?
Олег Неменский
Да, эти тенденции налицо. Можно сказать, что Русский мир уже сейчас теряет белорусскую молодёжь. К сожалению, в этом немалую роль играет и Лукашенко. Официальное господство белорусского национализма советского извода во многом повторяет ситуацию, которая была на Украине при Кучме и при Януковиче – оно создаёт благоприятную среду для роста радикальных националистических настроений. В Белоруссии это смягчается тем, что сама белорусская идентичность носит, в отличие от украинства, иной, не русофобский характер. Она основана не на отрицании русскости, а на её конкретизации. Однако и в рамках белорусского национализма имеются радикально антирусские версии, и со временем их становится всё больше. Украинский пример во многом заразителен: националистическая молодёжь сейчас активно проходит боевую школу на Украине. Так что не стоит недооценивать эти опасности.
Любовь Ульянова
Есть ли в Беларуси влиятельные пророссийские движения? Интеллектуальные центры?
Олег Неменский
Влиятельных пророссийских движений нет, они полностью зачищены даже на уровне неполитических общественных организаций. Однако пророссийские интеллектуальные среды (скорее, именно среды, чем центры) имеются, причём очень разные. Тут довольно широкий спектр: от советско-ностальгической среды до весьма оригинальных неоязыческих обществ. Огромную роль играет Православная церковь, остающаяся хранителем общей русскости и сохраняющая в Белоруссии большой авторитет и влияние. Стоит особенно выделить также среду западнорусистов – интеллектуалов, ориентированных на разработанные ещё в XIX веке местные формы патриотизма, органично вплетенные в общерусское самосознание. Официальная власть, придерживаясь советского белорусского национализма, видит в них лишь опасных конкурентов, хотя, казалось, наоборот, могла бы опереться на них и тем самым обрести более глубокие и в то же время определённые идеологические основания. К сожалению, интеллектуальная пророссийскость (прорусскость) сейчас в Белоруссии – это, скорее, форма оппозиционной мысли, но таков выбор самой нынешней политической элиты и её лидера.
Любовь Ульянова
Почему, на Ваш взгляд, Россия так мало использует свои резервы в Беларуси? Инструменты «мягкой силы», о которой писал Джозеф Най? Каким образом можно было бы интенсифицировать усилия по наращиванию российского влияния в Беларуси?
Олег Неменский
Россия вообще не имеет живой традиции использования своей мягкой силы за рубежом – если она у неё и есть, то, скорее, как наследие прошлого, чем как сознательная политическая линия. Современная политическая культура российских чиновных элит предполагает работу только с официальными кругами зарубежных стран и вовсе не ориентирована на работу с обществом. Так и в Белоруссии: Россия не только на словах, но и на деле полностью доверяет белорусское общество Лукашенко и его окружению. Уверен, что, как и в любом другом случае, напрасно. Белорусские национальные интересы, как их формулирует нынешняя власть, далеко не во всём совпадают с российскими (и это, кстати, нормально, естественно). А значит, проводить работу с белорусским обществом, особенно с молодёжью, надо. К сожалению, на этом поле очень активно и сильно играет Запад. Фактически, белорусская молодёжь отдана на воспитание европейским и американским организациям. Россия не предлагает ей ничего даже близко сравнимого с ними. То же касается и информационного присутствия России, сознательного построения российской информационной политики в Белоруссии. Вообще, гуманитарная тема как бы убрана из российско-белорусских отношений. Между тем, требования тех или иных уступок в этой сфере могли бы стать важной составляющей любых межгосударственных переговоров. Несомненно, что у России для этого есть все возможности. Нет только желания.
Любовь Ульянова
Согласны ли Вы с мнением некоторых белорусских политологов, что Беларусь может стать государством-ядром региональной интеграции Черноморско-Балтийской зоны, расширить свое влияние в Прибалтике и на Украине, стать ключевым фрагментом Нового шелкового пути?
Олег Неменский
В идеальной модели мира, в которой происходят процессы «интеграции интеграций» – да, такое возможно. Но, наверное, всё же не ядром и не ключевым фрагментом (значимость политического веса никуда не денется), а очень важным и успешным участником. У нас о таких сценариях мечтали во время Перестройки и несколько позже. Но на деле мы видим лишь усиление противостояния России и Запада, усиливающийся разрыв между евразийским и европейским пространствами. Конечно, будущее не предопределено и у него возможны разные сценарии – и правильно прорабатывать их по возможности все. Белоруссия – одна из самых успешных бывших советских республик, сумевшая не только сохранить, но и кратно увеличить свой прежний потенциал. В этом плане экономический и социальный провал ряда её соседей (и с юга, и с севера), а также стабильные связи с Россией дают ей уникальные шансы на развитие. Развитие скорее экономическое, чем политическое – тут Минск неизбежно будет оставаться в орбите несопоставимо более мощных политических центров. Но пока что внешние факторы для всех этих планов, скорее, неблагоприятны.
