РI: К моменту написания этих строк до выступления Владимира Путина на Генеральной ассамблее ООН остается не так много времени. Однако российский президент, дав вчера интервью американским телеканалам CBS и PBS, уже озвучил основные позиции, о которых он будет говорить в своей речи. Каков же расклад сил сейчас в Нью-Йорке? Что может предложить Россия миру для решения стоящих перед ним глобальных проблем? Какие здесь могут быть не общие слова, а конкретные шаги? Об этом Любовь Ульянова побеседовала с председателем редакционного совета сайта «Русская Idea», заместителем главного редактора газеты «Известия» Борисом Межуевым.
Любовь Ульянова
После интервью Владимира Путина американскому журналисту Чарли Роузу для телеканалов CBS и PBS в российской медиа-среде появились разного рода комментарии. Скажем, Леонид Радзиховский заявил, что Путин не сможет предложить что-либо реально работающее для борьбы с ИГИЛ (деятельность организации запрещена в России решением Верховного суда РФ) в Сирии, а наши восторги по поводу выступления Путина в ООН и особенно встречи с Бараком Обамой – свидетельство низкопоклонства перед Западом. Борис, согласен ли ты с такой точкой зрения?
Борис Межуев
Начнем с того, что говорить о восторгах рановато. Пока нет ни самой речи, ни реакции на нее, слово «восторг» не очень корректно. Это первое. Второе. Мне кажется, шаг уже сделан, причем очень сильный основные элементы речи Путин уже изложил американскому тележурналисту. Мы все слышали это интервью, поэтому каких-то больших неожиданностей во время самой речи ожидать не стоит.
Любовь Ульянова
Каковы плюсы и минусы сложившегося положения вещей для России?
Борис Межуев
Это очень сильное дипломатическое поражение США, что приятно. Но есть и свои минусы. Мы живем в мире, где игра с нулевой суммой не совсем корректна. Поражение наших партнеров – это не только наша победа. Потому что поражение может обозлить, возникает желание отомстить. Что мы и видели по Украине. Ведь, по большому счету, не было других мотивов у Запада в украинском кризисе, кроме стремления отомстить России за ее успешные дипломатические шаги на том же самом Ближнем Востоке в 2013 году. Возвращение в большую средиземноморскую политику – это огромная победа России. Победа в том, что Россия вернулась в игру, несмотря на Крым, санкции и минский пат.
Любовь Ульянова
И каковы же будут последствия?
Борис Межуев
Последствия неочевидны, пока об этом можно только гадать. Самое главное – Россия сделала то, что сделала. Ведь совершенно не факт, что она могла это сделать. Казалось, Украина настолько поглощает внимание России, отвлекает все силы. Не говоря уже о санкциях. Казалось, присоединение Крыма – это предел внешнеполитической смелости России, после которого она уже не сможет сделать что-либо столь же смелое. Все иное будет выходить за пределы логики благоразумия. Причем сдержанность России в украинском вопросе давала основание думать о том, что в дальнейшем именно сдержанность будет являться основной чертой российской внешней политики и дипломатии. И вдруг такой абсолютно рассчитанный, точный, выверенный шаг.
Любовь Ульянова
Это произошло очень вовремя?
Борис Межуев
Безусловно. Этот шаг был сделан в тот момент, когда вся Европа только и обсуждает сдерживание ИГИЛ, когда стало ясно, что ближневосточная проблема является проблемой не только этого региона, но проблемой безопасности всей Европы. Становится также ясно, причем со ссылкой на американские источники, что Америка не сделала ничего, чтобы решить эту проблему. Более того, она специально оттягивает ее решение, ждет, когда одна неприятная ей сила, а именно ИГИЛ, уничтожит другую силу, еще более неприятную – Башара Асада. И США выжидают, передают оружие боевикам, то-есть якобы умеренной оппозиции, но прекрасно сознавая, что это оружие в конечном счет окажется в руках у боевиков. В этой ситуации Россия берет на себя ответственность за общеевропейскую безопасность, учитывая, что Америка ничего реально не делает ни для предотвращения террористической угрозы, ни для разрешения иммиграционного кризиса, ни для безопасности самого Ближнего Востока. Далее мы видим, как европейские страны, даже те, которые, казалось бы, находятся полностью в фарватере американской политики, более того, сами направляют США в антироссийское русло, как, скажем, Англия, – даже они, понимая реальность, готовы принять логику России. Более того, многие российские эксперты, занимавшие враждебную позицию по отношению к политике Путина, стоящие на позициях не столько даже США, сколько Европы, заявляют нечто новое. Так, в газете «The Moscow Times» Владислав Иноземцев утверждает, что в отличие от ситуации на Украине, позиция России на Ближнем Востоке в целом правильная.
Любовь Ульянова
Почему же они поменяли свою позицию?
Борис Межуев
Совершенно ясно, что сегодня Европа зависима от нашей готовности, от нашей решимости сплотить какие-то силы для борьбы с Исламским государством. Конечно, глупо приписывать российской власти точку зрения совсем уж отмороженных патриотов, которые считают, что в международном масштабе можно игнорировать Запад и его точку зрения, и не выстраивать с ним баланса сил. Высказывания, подобного рода – исключительно прием журналистской, даже, скорее, сетевой полемики. Они очень примитивны. Как может быть иначе? Российская дипломатия действительно нацелена на то, чтобы найти взаимоприемлемый баланс с Западом. Если этот баланс найден не будет – варианта два: либо полная сдача всех позиций, либо мировая война. Так что подобные разговоры – это для посетителей сети. Дипломатический ход был сделан очень точный. Я даже не вижу возможностей для какой-то быстрой реакции со стороны США, способной кардинально изменить ситуацию и расклад сил. Невозможно просто утверждать, что Россия – плохая, поэтому с ней нельзя вести какие-либо переговоры, уже невозможно после того, что она сделала в Средиземном море.
Любовь Ульянова
К чему это приведет в дальнейшем?
Борис Межуев
Обозначившееся сейчас возрождение сверхдержавности вызывает много вопросов. Факт, что Россия смогла показать, что она глобальная держава, что она реализовала мощную глобальную инициативу – причем наиболее масштабную. Сложно представить нечто более мощное – выступление от имени всех заинтересованных сил в вопросах международной безопасности. По сути, Россия заменила собой Америку Джорджа Буша в качестве лидера борьбы с террористической угрозой. Европа не только колеблется, она смотрит с изумлением на Обаму. А с другой стороны на того же Обаму с изумлением смотрят Израиль и Саудовская Аравия – по иной, конечно же, причине.
Любовь Ульянова
Речь идет о создании антитеррористической коалиции?
Борис Межуев
Не просто коалиции. Речь идет о создании антитеррористической координационной организации с участием Ирака, Сирии и Ирана – шиитского пояса. Россия утверждает свое лидерство здесь, причем это отвечает и интересам тех стран, которые боятся Ирана и Сирии – то есть Израиля и Турции. Многоходовка, как принято называть такие инициативы.
Любовь Ульянова
О какой сверхдержавности ты говоришь?
Борис Межуев
Претензия на сверхдержавность – это совершенно новая претензия. Она не имеет ничего общего с советской сверхдержавностью. СССР защищал интересы определенного блока, причем ценностно и экономически отделенного от мировой экономики, от Запада. Сейчас Россия показывает, что она, обладая определенными геополитическими ресурсам, в том числе пользуясь благоприятными отношениями с шиитами, она может защищать интересы Европы в целом. Это претензия на выстраивание определенного контура безопасности вокруг Европы. США выполняют эту функцию плохо и своекорыстно. Альянс Европы с Америкой, казалось бы, абсолютный и безусловный, для США представляет не только положительный факт, но и отрицательный. США не слишком-то хорошо исполняют свою роль защитницы европейской безопасности, протектора Европы от мигрантов, террористической угрозы. Лучше всего из американцев это делал Обама. Но если даже Обама делал это таким образом, с такими итогами, то можно представить, как это будут делать республиканцы, для которых интересы Израиля и Саудовской Аравии приоритетнее интересов Европы.
