До окончания третьего, заключительного, сезона «Твин Пикс» осталось еще 2 серии, но определенные выводы мы можем сделать уже сейчас. Дэвида Линча, для которого сериал оказался финальным аккордом в творчестве, принято называть мастером тайн, загадок, мистификаций, в которых, точно сквозь грим постаревший старлетки, проступает лик смерти. Однако в новом сезоне «Твин Пикса» он, пожалуй, как никогда.
Нет, безусловно, зловещих ребусов, для разгадки которых надо прочесть десяток эзотерических книг, в новом сезоне тоже хватает, как и отсылок к предыдущим работам Линча, словно этими 18 сериями он резюмировал не только «Твин Пикс», но и всё свое творчество. Но есть и одна очень ясная, настойчивая линия – это мутация современной Америки, жизнь которой Линч рисует так, что впору говорить о глобальной социальной панораме, где грехи и пороки, носителями которых становятся не демоны, а люди, не просто кажутся выпуклыми, а упираются в кадык тех, кто, возможно, еще сохранял какие-то иллюзии.
Борис Межуев, говоря о первых сериях нового сезона, сделал очень верное замечание: «Теперь Черный Вигвам – в каждом доме». И, действительно, мы помним, каким был Твин Пикс (читай – усредненный образ Америки) 25 лет назад. Да, в нем творились безумия, и я сейчас не о мистике, а о социальной психопатии; Линч особо подчеркнул их в полнометражном кино 1992 года «Твин Пикс: Огонь, иди со мной», где Лора Палмер нюхала кокаин и участвовала в оргиях. Однако был и другой пласт, где, по выражению самого Линча, открывалась дверь в чистое, светлое – с чертовски вкусным кофе и вишнёвыми пирогами. Герои того, 25-летней давности, «Твин Пикса», несмотря на проблемы, по большей части были милыми, тёплыми, как начинка пирога, и леди, вроде няшки-обманщицы Одри Хорн, влюблялись в джентльменов, вроде агента Купера.
Теперь же, спустя время, Одри Хорн превратилась в раздражительную стерву, живущую со странным типом, явно изменяющую ему, а Дэйл Купер, как матрешка, распался на части, и один его доппельгенгер в куртке из змеиной кожи являет собой воплощение демона-гангстера, а второй напоминает ребёнка, страдающего аутизмом.
Мутировали и остальные герои, биографии которых – живые свидетельства того, как изменилась американская жизнь. При этом Линч, предпочитающий символизм, показывает данные перемены настойчиво и даже прямо. Подчас те смыслы, что передаются через игровые сцены, акцентируются доктором Джакоби, произносящим в радиоэфир пламенные монологи в перерывах между торговлей золотыми лопатами. Некогда бывший психологом Лоры Палмер, теперь доктор выглядит безумцем в своих разноцветных очках, но кому, если не таким, как он, точно юродивым, говорить правду?
В свое время для описания Америки у Мэрилина Мэнсона была формула: God, gun & government. Социальная трактовка нового «Твин Пикса» также берет их за основу. Линч показывает и их опасность, и лицемерие, в фарисейском обществе приводящих к убийственной (в прямом смысле) вседозволенности, в свою очередь рождающей отчуждение и ненависть.
На первый взгляд, в «Твин Пиксе» нет прямых размышлений о Боге. Однако его роль, присутствие переданы через образ отца. Помните, фразу из «Бойцовского клуба» Чака Паланика: «Твой отец – модель Бога. А если ты при этом не знаешь своего отца, если он умер, бросил тебя или его никогда нет дома, что ты можешь знать о Боге?»
В мире «Твин Пикса» властвует тотальная безотцовщина. Бен Хорн, человек с не самым радужным прошлым, говорит о внуке Ричарде, отморозке-наркодилере, сбивающем ребенка и душащем собственную бабушку, что у того никогда не было отца. И каждое появление Ричарда на экране – визит беса, который подчинен только своим инфернальным порывам, один из которых – мучительная попытка повзрослеть (неслучайно его так раздражает, когда партнёр, ещё более адский персонаж, называет его «малышом»), но взросление он воспринимает, как погружение в кипящее зло.
Бекки, дочь официантки Шелли Джонсон (ее играет чертовски прекрасная Мэдхен Амик), связывается с прощелыгой-торчком, прессующим ее с кокаиновыми соплями под носом – у нее также нет отца. Бобби, когда-то возлюбленный Лоры Палмер, не живёт с ними, но и он сам фактически рос в безотцовщине, потому что его родитель, майор Гарланд Бриггс, постоянно пропадал в параллельных мирах; его больше заботило спасение мира, а сыном он занимался, хотя и был хорошим человеком, скорее по остаточному принципу. И вот Бобби печально смотрит, как его бывшая жена – уже не милая Шелли Джонсон – убегает целоваться с любовником, хотя еще секунду назад ее дочь чуть не посадили в тюрьму. Даже вроде бы образцовый шериф Фрэнк Трумэн пережил семейную трагедию: его сын покончил с собой, когда служил в армии. Родительская предопределенность, наследственность, которую не разорвать – это «Твин Пикс». Ведь при всей порочности отцов дети часто вынуждены идти по их тропам.
И на пустующее место отца приходит женщина, управляющая жизнью. В этом, конечно, можно увидеть отсылки к торжеству феминизма – да, и это тоже, но Линч копает глубже, и властная женщина становится своего рода Евой, совершающей первородный грех, искушая мужчину и ввергая его в совсем не райскую жизнь.
Тут характерен образ жены доброго доппельгенгера Купера (Дагги Джонса) Джейни-И – ее чудно сыграла Наоми Уоттс, – которая даже не замечает, что муж больше похож на кукольный чурбан, нежели на живого человека. Джейни-И (ее механическое поведение точно намеренно подчеркнуто странным именем, больше подходящим роботу) интересуют его деньги и статус. Она обращается с ним, точно с младенцем, и при этом сама решает вопросы с гангстерами и полицией. Внимание ее пробуждается лишь тогда, когда она видит идеальное тело Дагги.
Дальше следует убийственная сцена, где Джейни-И в позиции всадницы – точь-в-точь Лилит – насилует полубесчувственного мужа, которому остаётся лишь время от времени приподнимать руки в такт движениям. Эту сцену можно воспринять как комичную, но представьте, если бы активные действия совершал мужчина. Тогда это бы походило на жесткое изнасилование. Сцена в спальне Джонсов – женская версия сцены из «Необратимости» Гаспара Ноэ, той, где насилуют Монику Белуччи.
И не случайно доброго доппельгенгера Купера зовут на детский манер Дагги. Он и есть ребенок, отказывающийся взрослеть, потому что это равнозначно темному причащению злом. Дагги, пожалуй, единственный непорочный персонаж «Твин Пикса», но и эту непорочность пытается сломать женщина.
Ницшевское «Бог мертв» – один из лейтмотивов нового «Твин Пикса». В двенадцатой серии Линч показывает это со всей очевидностью, когда бесстрастные киллеры, одержимые лишь одной идеей, как бы помучить жертву, по приказу змеиного Купера убивают начальника тюрьмы на крыльце собственного дома. И сразу же после контрольного выстрела из особняка выбегает мальчик и кричит мертвому: «Папа, папа!» Это и есть своеобразное убийство Бога-отца. Но и сам Бог отравлен: злой Купер напоминает ему о некоем мистере Клубнике, отсылая его к тёмному прошлому.
И когда Бога нет, тогда божеством становится оружие, которого в «Твин Пиксе» чудовищно много. Это даже не сага о насилии, но погружение в самое сердце жестокости, где милосердие, только показав голову, тут же расстреливается из дробовика. Выстрел может прозвучать в любую минуту. Так, например, происходит, когда по закусочной Нормы Дженнингс, символу сосредоточения теплого и светлого в «Твин Пиксе», совершается случайный выстрел из проезжающей машины. Кто-то забыл убрать пистолет, и им воспользовался ребёнок. И сразу же – кадр с больной девочкой, больше похожей на зомби. Да, никто больше не в безопасности. Нет героев и нет злодеев – в каждом от ангела и от беса, и маленький ребенок не менее опасен, чем профессиональный убийца.
Насилие делает из людей амеб-идиотов, которые внешне, если верить современным стандартам, меж тем, выглядят весьма привлекательно. Таков образ помощницы гангстеров братьев Митч – блондинки Кэнди. Феминизм, который можно было бы увидеть в творении Линча ранее, тут же уходит. Кэнди – карикатурная блондинка, не способная сосредоточиться, глупая и пустая, но вместе с тем именно это делает ее взрывоопасной: ведь совершая акт насилия, она даже не понимает, что поступает зло. Насилие для нее – естественная среда обитания. Оно искорежило ее саму, поэтому и стонет Кэнди: «Как вы можете любить меня?» Не это ли есть чудная аллюзия на поколение симпатичных девиц, замученных своими отцами, а теперь существующих на деньги «папиков», не понимая, что существуют разграничения?
Квентин Тарантино в «Криминальном чтиве» показывал обыденность стрельбы на улице, но после уводил зрителя в подвал, где творились инфернальные вещи и жил уродец, больше похожий на демоническое порождение – всему этому герой Брюса Уиллиса, аки самурай, противостоял с мечом в руках. Линч же, наоборот, вытаскивает зло из подвала, пускает его по улицам, и уродцы больше не сидят на цепи в мраке – нет, они среди нас и всё чаще в самих нас. Адские дровосеки, явившиеся в мир из прорвавшейся дыры между мирами – это не потусторонние существа, а наши темные стороны; опять же, не случайно они столь зациклены на насилии, ломая головы одними лишь пальцами.
Но кто пригласил их в этот мир? Восьмая серия даёт нам ответ. Демоны, темные стороны души, прорываются в наш мир благодаря американскому правительству, совершившему ядерные испытания, в результате которых нарушилось природное равновесие. А природа, согласно древним преданиям, есть первое проявление Бога. Совершив ядерный взрыв, американское правительство пошло против Бога и вместе с тем пустило в мир демонов, которые очень быстро стали частью привычной жизни. Чуть позднее мы узнаём о странном проекте «Голубая роза», который ФБР разрабатывало вместе с военными, и в нем также хватает угроз для мирного населения. Вообще в «Твин Пиксе» большинству тех, кого принято называть представителями власти, очень подходит эпитет «безбожники», а матрица, созданная правительством, ничем не лучше миров Замятина, Оруэлла или Хаксли.
Да, «Твин Пикс» изменился за эти 25 лет. Но было бы в принципе странным, если бы он остался прежним. Ведь и жизнь вокруг изменилась – не в лучшую сторону. Смаковать вишневые пироги могут лишь «взрослые дети», да и то лишь после того, как благодаря провидению переживут встречу с гангстерами. Все остальные обречены существовать в мире, где Черный Вигвам давно уже стал реальностью, и, помимо демонов из миров потусторонних, им предстоит бороться с демонами повседневности, в том числе и со своими собственными. Неудивительно, что в таком мире Лора Палмер становится не гулящей наркоманкой и даже не жертвой добровольно отдавшегося злым духам отца, а спасительницей, которой суждено бороться со злом, а ее спившаяся мать пророчествует о приближении большой катастрофы.
Дэвид Линч, столь любящий тему сновидений и развивший её в великое полотно «Малхолланд Драйв», демонстрирует, что кошмары больше не мучают нас по ночам – нет, они, как сверхвампиры, уже не боятся солнечного света, они пришли, чтобы 24 часа в сутки терзать окончательно погрузившийся в безумие мир. И речь тут не только о эсхатологическом, но и о социальном контексте. Линч в новом сезоне «Твин Пикса» поступает с современной Америкой, разложенной на кинематографическом/операционном столе, как патологоанатом с трупом.
Однако эти же вердикты, диагнозы касаются не только американцев. Ведь США, как никто в мире, экспортируют в другие страны свои правила, свою культуру, свой образ жизни. Им и стараться-то особенно не приходится – остальные, в том числе и мы, прорвавшиеся едва ли не в первый ряд подражателей, охотно принимают эту чуждую жизнь, представляя ее чем-то вроде ролевой модели рая, которой единственно возможен на разорванной земле.
Но последним сезоном «Твин Пикса» Дэвид Линч похоронил эту иллюзию рая. Его когда-то сюрреалистическое полотно стало более чем реалистично. Суд Линча приговорил Америку. К счастью, мастер не только поставил диагнозы, но и намекнул, где и как отыскать противоядие и лекарство.
