Рубрики
Блоги Переживания

Слишком много любви. Как убивали БГ и продукты

Россияне так любят говорить о любви. О том, как много её в России. Расплещется – не донесёшь. Но донести надо. Подарить российскую любовь всему миру. Любовь, идущую – вспоминая Русскую идею – едва ли не от самого Бога. А тех, кто не готов принять этот дар – «пером под рёбра».

Это цитата. Из комментариев к фото Гребенщикова с Саакашвили. Женщина, оставившая его, долго рассказывала о бедах России, бомбардировках Донбасса, предательстве БГ и любви русских. Закончила она так: «Никакой травли старика Козлодоева не будет. Как и с Макаревичем. А надо бы, жаль. Хотя лучше – перо под рёбра».

Она не исключение, эта женщина. Как и её комментарий. Таких много. И в большинстве – сожаление, что травли БГ не будет. Свирепствуют не только безвестные дамы в социальных сетях, но и известные политики, писатели, журналисты. Ваяют статьи, прокламации. Да уж, Сергей Донатович, и правда: кто написал четыре миллиона доносов?

Реваншистские настроения сильны в российском обществе. Граждане хотят поквитаться. За дрянные дороги и высокие пенсии, за убогих футболистов и филейномордых чиновников. Мы их, предателей, научим любить Родину!

Под эти слова, как правило, подводится некая сомнительная философия, рассуждения о которой обычно начинаются так: «Россия сегодня стоит на пороге экзистенциального выбора…» И понеслось. Но Россия никак не выберет, путается между ухрябом и топью.

Зато знает, что и как другим выбрать. Тем, кто на Западе. И как им воздастся. За то, что у них Бога нет. За то, что живут бездуховно. Без любви живут. Ничего, вот она, наша русская любовь им – на экспорт.

И нет у людей диссонанса. Человек лишь сфотографировался, не сделав ни одного соответствующего заявления. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы «кроткие, как голуби, поймали его, святые оседлали его, служители любви вбили его в землю крестом».

У японцев в офисах стоят манекены. Для разрядки, для сброса негативной энергии. Перенервничал, разозлился – приди, отколоти манекен. В России, в этом гигантском, пахнущем нефтью и безденежьем опенспейсе, роль таких манекенов исполняют люди публичные. Те, кто имел неосторожность и наглость не ходить строем по разлинованным квадратикам судьбы. Любовь коллективная не оставляет шанса на индивидуальность.

Гребенщикову тут же предложили искупить вину – съездить в Донбасс, в ЛДНР. И мысли у предлагающих не возникло, что Борис Борисович, в общем-то, делать этого не обязан. Ему ведь могут не нравиться лица тамошних Бэтменов, правда? А, к сожалению, именно они там на первом плане. Неоднократно бывал. Знаю.

У нас вообще, похоже, новая традиция образовалась – чуть что, сразу отправлять в Донбасс. Мол, а попой-ка ты там, соловей русского леса. Ситуацией на Донбассе в принципе маскируют любую дрянь. Отклонился на два градуса от партийного курса – и на тебя тут же орут: ты что, фашистов поддерживаешь, детей убиваешь, позор! Это ведь удобно – взывать к совести, когда своя ушла погулять. И у тех, кто предлагает травить БГ, в социальных сетях – вместе с кошечками, соборами, Путиным и рецептами – обязательно видео убитых людей Донбасса. Чем кровавее, тем лучше. «Если тебе понравилось это видео (окровавленный мальчик без ног), жми «мне нравится». Не дадим бандеровской хунте быть безнаказанной!».

И в такие моменты хочется прокричать: эй вы, что вы на самом деле знаете о войне на Донбассе? Сами давно оттуда? Охотников паразитировать на теме – что саранчи в Палестине. «И тот, кто говорит, не знает; тот, кто знает, не говорит». Вылупился целый легион патриотических деятелей, плодящих, не вставая с дивана, тонны высокопарных манифестов на основе «смыслов Донбасса». И это абсолютное лицемерие толкает сотни, тысячи, десятки тысяч людей на оправдание, желание смерти. Убей! Распни! Добей!

Новости из Донбасса – на завтрак. Ещё порция – на обед. И, конечно, ужин – от аналитиков. Они-то знают, они расскажут.

Россия, везде и всюду открещивающаяся от того, что участвует в донбасской бойне (никакой агрессии, никакого вмешательства!), декларирующая свои исключительно миролюбивые намерения, фактически давно существует  в режиме войны. Отчаявшиеся домохозяйки вооружились ножами, купленными в «Телемагазине». Поднявшиеся с колен фермеры ощетинились вилами. Менеджеры среднего звена похватали степлеры. Все – на защиту! Все – на войну! Враг – у ворот!

Беспрерывно существуем в режиме внешней угрозы. Нам ежечасно вещают, как весь мир – подлый, гадкий, бездушный – хочет поработить, уничтожить нас. Эти козни зреют давно, и периодически материализовавшаяся агрессия накатывает инфернальными волнами. Весь мир против нас. В ООН не поняты, в ПАСЕ тоже. Оттуда изгнаны, отсюда исключены. Да, вопиёт среднестатистический россиянин, весь мир идёт на меня войной, но русские не сдаются!

Басурмане плохие, а я хороший. Слишком много во мне любви, неприватизированной чубайсами ментального фронта. И в массовой шизофрении противопоставления себя миру мы успокаиваемся, похоже, лишь от того, что есть Украина. Пока там такое – у нас не так уж всё плохо. Да, если бы Украины не было, её бы стоило придумать.

И, главное, не забыть – не мы это начали. Они, они всё затеяли! Хотя если и так, – так? – то Россия слишком активно включилась. Отдалась инкубу войны, пустив в себя разрушительную энергию, которая, клокоча, ищет выхода.

Выгляни на улицу. Спустись в метро. Пройдись по улице. Многие только и ждут, чтобы выбросить свой негатив. Очиститься, исцелиться. Задавленные обстоятельствами, уставшие от жизни, они отталкивают безжалостный пресс, а внутри у них – слишком сильно распирающий сосуд любви. Им нужен канал, куда можно вывалить всё то раздражение, злобу, что накопились в них. И не просто вывалить, а испытать при этом действие праведного очистительного огня.

У Гребенщикова, к слову, есть вот такие строчки: «В метрополитене, по колено в крови, душа летит, как лебедь – слишком много любви». Но душа не летит, нет. А вот кровь и, правда, подступает к коленам.

«Вирус украинства», о котором медиа-юродивые голосят на каждом заляпанном чушью углу, давно уже в нас, в России. Пустили в себя бесов лжи, бесов разрушения, бесов уверенности в собственной святости, которая есть главное условие победы в невидимой брани. Без войны не выбросить мусор, не навестить любовницу, не получить откат. «Дорогу санитарам леса – слишком много любви!».

Мы словно уверены, что за нашей околицей – чащоба, в которой рыщут кровожадные демоны, рыщут по нашу душу. И надо спасти себя, а дальше весь неправедный, грешный мир. Кличем войну, вещая, что русский человек сражается за свою идентичность, за свою самость (хотя если за что и сражаться, то для начала за то, чтобы быть человеком), и информационная подпитка со стороны – мигает красный индикатор угрозы – не даёт нам расслабиться.

Даже с продуктами – не получается. Их, маркированные как «нечистые», необходимо уничтожить. Прямо на границе, пылая кострами, давя прессами. Одно только зрелище этого торжества хаоса пленяет, заставляет испытывать, по сути, первобытные чувства. Для страны, где несколько поколений людей умерли от голода, а многие до сих пор испытывают его, в этом есть что-то не только кощунственное, но и тёмно-сакральное, магическое, ритуальное. Жертва Молоху. Жертва, которая может иметь продолжение.

Когда я был младше и хотел похудеть, то выкидывал еду в унитаз, в мусорное ведро, втайне от родителей, говоря, будто съел мне положенное. Однажды за этим занятием меня застал дед. И долго не понимал, и долго ругал, как можно так.

В 1933 году, в Поволжье, его чуть не съела собственная мать, потому что есть было нечего. Съели дикую лебеду, «эту предвестницу запустенья и голода», гусиный подорожник, почки вербы и тополя, куликушки, сусликов и лягушек. Начали смотреть на людей, у которых сначала пропали мышцы и жировая ткань, лицо стало похожим на предсмертную восковую маску, а после они распухли, будто налились водой, тело слилось в один мешковидный тромб.

И, глядя на то, что происходит сейчас, дед, прошедший не только голод, но и Сталинградскую битву, дошедший до Берлина, воспитавший не одно поколение морских офицеров, искренне не понимает, что происходит. Но непонимание его запрещено. Гнев его не может быть праведным. Ведь возмущаться подобным значит Родину не любить. И дед должен смириться. Понять, наконец, что происходящее исключительно во имя любви, из-за любви, переполняющей Россию и требующей подношения.

Мы живём в культе любви. Любви во время войны. И ангелы трубят, собирая нас на последнюю битву со всем миром. Каждый день, каждый час. Апокалипсис с утра и до вечера – в супермаркетах, офисах, на полях и дорогах. За такое и умереть не страшно.

«Эй, поднимите мне веки – слишком много любви».