На афише фестиваля “Фольклор—87” в МЭИ соседствовали имена Дмитрия Покровского и Виктора Цоя. Это многих удивило. На самом деле, если знать историю группы КИНО – это вполне естественное сочетание.
Один из многих парадоксов этой как бы простенькой (говорят даже: подростковой) группы. В биографии Цоя много довольно подлинного (не присочинённого задним числом) драматизма, так что хоть сейчас садись и пиши пьесу или сценарий «Прогулка романтика».
Но вряд ли такой фильм будет снят. Ключевые эпизоды остаются не называемыми, не обсуждаемыми и даже плохо вспоминаемыми для тех, кто, вроде бы, всё видел собственными глазами и слышал собственными ушами.
Я-то как раз не могу похвастать, что состоял с Виктором в каких-то особо дружеских отношениях, скорее в деловых: куда подъезжать, во сколько, что за аппаратура. Он был человек закрытый, не склонный к панибратству на почве «мама анархия, папа стакан портвейна» и, по-моему, вообще предпочитал сухое вино.
Кроме того, жизнь сложилась таким образом, что в нескольких конфликтах, которые развели Цоя с его старыми питерскими друзьями, мы – новые московские деловые знакомые – оказались не на его стороне. Самое неприятное и болезненное – распад дуэта «Алексей Рыбин и Виктор Цой», который, собственно, и составлял группу КИНО (плюс эпизодические барабанщики и старшие товарищи из АКВАРИУМА и ЗООПАРКА, которые помогали в записи). Я сейчас от своей тогдашней позиции не отрекаюсь, потому что новый состав КИНО явно подстраивался под рок-клуб на ул. Рубинштейна.
Алексей Рыбин воспринимал тамошние эксперименты по перевоспитанию рок-музыкантов с ироничной брезгливостью, в этом мы были солидарны и, как показала история, правы.
Но по мере того, как сам становишься старше, испытываешь всё большее уважение к тому, с каким достоинством молодой (и оставшийся молодым) Виктор Цой выходил из безвыходных ситуаций и исправлял собственные ошибки.
К вопросу о том, насколько русский рок был элитарен или же простонароден. Питерские панки начала 80-х – агрессивные ПТУ-шники и просто бездельники, «вы бы их назвали ковбои (в плане морду начистить) или звери». Новым поколениям, наверное, надо пояснять, что раньше в профессионально-технических училищах (ПТУ) обучали рабочим специальностям. Конкретно Цоя – резьбе по дереву.
Оба отца-основателя группы КИНО начинали свою музыкальную деятельность в нестройных рядах, с позволения сказать, ансамбля АВТОМАТИЧЕСКИЕ УДОВЛЕТВОРИТЕЛИ, где Цой как бы играл на басу, а Андрей Панов по кличке «Свин» пел и осуществлял общее идейное руководство, обычно матом. Потом Рыба и Цой задумались о том, что стоило бы организовать группу посерьезнее. Но ведь не потому, что песни без мата и концерты без драки будут, как сейчас говорят, «успешнее» с точки зрения карьеры и денег.
Карьеру и деньги делали в других местах.
После образования КИНО «Свин» говорил про Цоя с обидой “Конечно, мы для него недостаточно культурные, он теперь в компании Гребенщикова…” На самом же деле КИНОшникам просто показался ближе другой пласт русской фольклорной традиции, не блатной – хороводный, а подростково-романтический.
Понятие “фольклор” привычно ассоциируется с этнографическими консервами. Но “художественное творчество широких народных масс” несколько разнообразнее. Раннее КИНО – как раз юношеское самовыражение в чистом виде, наивное и бесхитростное: “за 20 минут сочинил … песню “Восьмиклассница”, вернее, не сочинил, а зарифмовал все то, что с ним происходило на самом деле, от “конфеты ешь”, до “по географии трояк”.
Но в дальнейшем «что вижу, то и пою» оказалось вписано в определенную культурную среду. Математик Гребенщиков. Физик Андрей Тропилло, который записывал их музыку на своей самодельной студии, и не просто записывал, а по ходу обучал ремеслу. Пианист – экспериментатор Сергей Курёхин. И многие другие.
Альбом КИНО “45” = 2 человека из КИНО + 4 из АКВАРИУМА.
Нет добра без худа. Какой-то знаток надул Цою в уши, что на Западе последний всхлип моды – неоромантика. Вообще-то в романтизме нет ничего дурного. К нему были склонны и Майк, и Бутусов, и Шевчук, и даже молодой Макаревич (не к столу будь помянут). Но в конкретном историческом контексте (концерт в обшарпанном ЖЭКовском подвале) и в сочетании с тогдашним репертуаром группы КИНО атрибутика западных неоромантиков – жабо, кружева, бабочка и прочие брабантские манжеты – воспринималась противоестественно.
Подпольная пресса не преминула обратить на это внимание господ оркестрантов. Цой, наверное, обиделся. Но сделал правильные выводы.
До следующего крутого поворота, связанного как раз с небогоугодным заведением на ул. Рубинштейна, где музыканты группы КИНО некоторое время послушно исполняли образцовые песни типа:
“Раньше я тебя любил, но Сердце больше не поет, И с момента нашей первой встречи Скоро будет целый год” (припев: “Ты выглядишь так несовременно рядом со мной”)
Но Цой так и не растворился в эстетике (и этике) генерала Калугина. При первой возможности он вырывается из резервации на оперативный простор. Помню фантастически сильное выступление КИНО, которым завершался фестиваль памяти Александра Башлачева в Лужниках.
В конце 80-х фольклорная по происхождению группа КИНО становится в полном смысле слова народной – голос Цоя слышат миллионы соотечественников.
Прогулка романтика из подвала на стадионы.
Вот последний по времени и самый необъяснимый парадокс, лишнее свидетельство того, насколько творческая личность плохо вписывается в социологические закономерности. Самые совершенные, взрослые, человечные и самые печальные свои песни Цой создает уже в рамках т.н. «шоу-бизнеса», но в них не заметно потёков какой бы то ни было “попсы”. Хотя трудно не расслышать башлачевского влияния, например, в «Кукушке» из посмертного «Черного альбома».
«Песен еще ненаписанных, сколько?
Скажи, кукушка, пропой.
В городе мне жить или на выселках,
Камнем лежать или гореть звездой?»
Оказалось, что песен больше не будет. Виктор Цой ушел вместе со своей эпохой. И остался сверстником и другом новых и новых поколений.
