Кухонный нож” как орудие / оружие полемики: угроза насилием в политической риторике довоенной Франции
Насилие было характерно для политической повседневности Франции на протяжении веков, причем в его применении – или угрозе применением – «прогрессисты» с течением времени все более опережали «реакционеров». Физическое и словесное насилие шли рука об руку. Это хорошо видно на примере нескольких нашумевших в свое время, но ныне забытых эпизодов, о которых я хочу рассказать.
***
9 июня 1925 года знаменитый писатель и публицист Шарль Моррас, вождь и главный идеолог монархического движения «Action française», отправил по почте два письма.
В первом, адресованном префекту парижской полиции Альфреду Морену, он жаловался на предвзятое отношение стражей порядка к своим соратникам в пользу коммунистов и прочих «левых». Во втором, адресованном министру внутренних дел Абрахаму Шрамеку и написанном в куда более резких выражениях, сообщил, что «люди короля», боевые отряды «Action française», «ждут только нашего, могу даже сказать – моего приказа, чтобы обрушить возмездие на головы виновных» в смерти своих товарищей и что сам Моррас «без гнева и пристрастия отда[ст] приказ пролить вашу собачью кровь», если адресат не прекратит разоружать патриотов, а «приказы, которые исходят от нас, как вы знаете, исполняются»[1].
Что стояло за этими письмами?
Кровопролитные столкновения «левых» и «правых» были неотъемлемой чертой политизированной парижской «улицы». После победы Левого блока на выборах 1924 года полиция, никогда не благоволившая монархистам, стала явно покровительствовать коммунистам, и волна насилия пошла по нарастающей. Причем не только в столице. 9 февраля 1925 года в Марселе коммунисты с огнестрельным оружием атаковали митинг Национальной католической федерации: «люди короля» охраняли его, но командир запретил им брать оружие. Итог – два трупа. 23 апреля в Париже они же напали на собрание организации «Патриотическая молодежь», которую возглавлял столичный депутат и фабрикант шампанского Пьер Тетенже. Результат – четверо убитых.
Министр внутренних дел Шрамек запретил ежегодную монархическую демонстрацию в честь Жанны д’Арк, проведение которой было обычным делом, но разрешил коммунистам и социалистам манифестацию в годовщину Парижской Коммуны. 26 мая на улице был застрелен казначей Лиги «Action française» Эрнест Берже; убийцу, заявившую, что она перепутала его с Моррасом, признали невменяемой. 5 июня полиция обыскала «людей короля» на собрании в столице, арестовав 36 человек за незаконное ношение оружия… и проигнорировала воинственный митинг коммунистов на той же улице. Шрамек позже заявил, что так решило правительство.
Адресат инвективы Морраса был не только евреем и масоном, но и главой пенитенциарной службы министерства юстиции в 1908 – 1910 гг., то есть первым тюремщиком «людей короля». Моррас сознательно обострил конфликт. Он не только опубликовал письмо в газете, где подобные высказывания по адресу противников воспринимались как неподсудная «литература», но и отправил собственноручно написанный оригинал по почте, что было чревато уголовным преследованием за угрозу министру при исполнении служебных обязанностей.
Реакция оказалась моментальной: уже на следующий день началось следствие по делу об «угрозе убийством при (выдвинутом) условии» («если… то…»). Шрамек заявил, что подвергнет националистов децимации, то есть репрессирует каждого десятого.
Тон письма и указания на национальность Шрамека возмутили часть прессы, зато другая поддержала Морраса ввиду явной предвзятости полиции. В преддверии суда обвиняемый мобилизовал все аргументы – от «Моральной теологии» богослова XVIII века святого Альфонса Лигурийского, оправдывавшей насилие с целью предотвращения насилия, до законодательства революционной эпохи, числившего «сопротивление угнетению» и «восстание против нарушения властью прав народа» среди неотъемлемых прав гражданина.
17 июля 1925 года после двух дней слушаний исправительный суд по уголовным делам приговорил Морраса, тщетно требовавшего передать дело в суд присяжных, к двум годам тюрьмы и тысяче франков штрафа. Началась череда апелляций, в ходе которой приговор был сокращен до 1 года, исполнение отсрочено, а позднее аннулировано по амнистии – властям было выгоднее спустить «дело» на тормозах. Главным итогом письма стало то, что после него полиция прекратила преследовать монархистов и потакать коммунистам, кровопролитие прекратилось – это Моррас не преминул поставить себе в заслугу. Шрамек в октябре 1925 года при смене кабинета лишился министерского поста – оказалось, навсегда. Сегодня его помнят только благодаря Моррасу.
Письмо к Шрамеку и его последствия Моррас вспомнил через десять лет, в куда более опасной ситуации. Итальянская экспансия в Эфиопии расколола «активную фракцию» французского общества. Формально независимая и христианская, принятая в Лигу Наций (по рекомендации Италии!) империя негуса воспринималась как дикая страна, где существуют рабство и работорговля; в 1906 году Италия, Франция и Англия разделили её на сферы влияния. «Муссолини требует для себя лишь то, что Англия делает в Индии и Египте, а мы в Тунисе и Марокко. Он хочет установить в Эфиопии протекторат», – писал 23 июля 1935 года главный политический аналитик «Action française» Жак Бенвиль[2]. «Теоретически марокканский султан был сувереном, но в Женеве (Лиге Наций. – В.М.) его представляла Франция», – напомнил политик Марсель Дэа[3].
Муссолини заявил, что «пойдет до конца», будь то «с Женевой, без Женевы или против Женевы»[4]. Англичане заговорили о «санкциях» и о «блокаде» Италии в случае вооруженного вторжения в Эфиопию. Дуче ответил, что санкции – это война. «Вы слишком хорошо знаете, что блокада – это война с Италией, а война с Италией – это всеобщая война», – заявил публицист Анри Беро, добавив: «Мы никогда не нападем на наших итальянских братьев ради негуса»[5].
22 сентября газета «Action française» поместила имена 138 парламентариев, высказавшихся в пользу санкций, позже присоединив к ним еще двоих, включая лидера социалистов Леона Блюма. Публикацию сопровождал призыв Морраса: «Прошу наших друзей вырезать этот список и спрятать в самое надежное отделение бумажника. Это имена тех, кто готов бросить нашу страну в войну ради Лиги Наций и Москвы. <…> Убийцы! В отсутствие национальной власти, способной пресечь ваши изменнические замыслы, надо объявить самые крайние меры, надо, чтобы ваша кровь пролилась первой» (VCM, 378).
13 октября Моррас продолжал в обычной манере: «Тем, кто толкает нас на войну, надо рубить головы. Поскольку в распоряжении добрых граждан нет гильотины, остается сказать им: есть у вас пистолет, револьвер или хоть кухонный нож? Что есть, то и послужит вам против убийц мира, список которых у вас уже имеется» (VCM, 378). Это было повторение угрозы, адресованной Шрамеку, но в более резкой форме – ее можно рассматривать как подстрекательство к убийству. Орган социалистов «Populaire» 1 ноября ответил в тон: «Если однажды война начнется, то потому что этого хотели Моррас и Беро. <…> Когда пробьет час мобилизации, воины, прежде чем отправиться в предназначенный им славный путь, прикончат Морраса и Беро, как собак» (VCM, 379). Закон об ответственности за подстрекательство к убийству к социалистам не применили…
Под давлением «левых» 10 января 1936 года парламент принял закон, по которому все дела об угрозах смертью передавались в исправительный суд по уголовным делам (как это было в деле с письмом Шрамеку). Через три дня Моррас, испытывая судьбу, перепечатал статью про «кухонный нож», добавив: «Повторим, что за мир эти несчастные отвечают головой – собственной головой, и да услышат они меня. Если мир сохранится, на их плечах уцелеет мозговой аппарат, который им, впрочем, неважно служит. Если мира не будет, головы полетят одна за другой» (VCM, 379).
И в этом случае Моррас считал, что угроза подействовала. «Воле Блюмов, злой и доброй, был поставлен предел, – писал он позже. – С сентября 1935 г. по май 1936 г. они ничего не смогли сделать ни против мира, ни против Италии, поскольку их злонамеренную силу сдерживал и ограничивал наш антидемократический кухонный нож»[6]. Самого автора от преследований «нож» не спас. 14 марта 1936 года начался суд. Через неделю Моррас был приговорен к четырем месяцам заключения и подал аппеляцию.
После победы Народного фронта на выборах 1936 года, но еще до вступления в должность нового премьера Леона Блюма, Моррас 14 – 16 мая опубликовал серию статей, в которой посулил премьеру все тот же «кухонный нож», если его политика приведет к войне с Италией. Это при том, что он ждал ответ на апелляцию по предыдущему делу! 23 мая неугомонному трибуну вынесли новый приговор: восемь месяцев тюрьмы и двести франков штрафа. Журналисты острили по поводу странной арифметики, согласно которой за одного Блюма полагается срок в два раза больший, чем за 140 депутатов, включая того же Блюма. 21 июля первый приговор за «кухонный нож» был смягчен: три месяца заключения вместо четырех, – позднее поглощен вторым, но не отменен. 29 октября после отклонения всех аппеляций генеральный прокурор подписал ордер на арест. Через час с четвертью – рекорд для неспешного французского правосудия! – 68-летний Моррас был арестован при выходе из ресторана и отправлен в тюрьму Санте даже без заезда домой, чтобы взять вещи[7].
Вождя монархистов не впервые приговаривали к тюремному заключению, но впервые его пришлось отбывать по-настоящему. Арест пожилого знаменитого писателя не прибавил симпатий к властям, и реакция прессы, за исключением «левой», была однозначно отрицательной. «Моррас напомнил нам о том, о чем мы слишком часто забываем, – писал молодой Робер Бразийяк, в те годы верный «моррасианец», – о чести и рискованности нашей работы. <…> Пример Морраса показывает, что думать, действовать, писать – это дорогого стоит»[8].
Но это уже совсем другая история.
Сокращения:
VCM – Yves Chiron. La vie de Charles Maurras. Paris: Godefroy de Bouillon, 1999
Иллюстрации предоставлены автором
[1] Charles Maurras. La lettre à Schrameck. Paris, 1929. P. 19-30. В книге собраны статьи и показания Морраса по этому делу. См. также: Georges-Paul Wagner. Maurras en justice. Etampes, 2002. Ch. 7. “La lettre à Schrameck”.
[2] Цит. по: Michel Toda. Henri Massis. Un témoin de la droite intellectuelle. Paris, 1987. Р. 300.
[3] Marcel Déat. Mémoires politiques. Paris, 1989. Р. 334.
[4] Цит. по: Там же.
[5] Henri Béraud. Gringoire. Écrits 1928-1937. Paris, 2004. P. 289, 283.
[6] Charles Maurras. Vers l’Espagne de Franco. Paris, 1943. P. 61.
[7] Подробнее: Wagner G.-P. Maurras en justice. Ch. 8. “Le couteau de cuisine”.
[8] Цит. по: Anne Brassié. Robert Brasillach, ou Encore un instant du bonheur. Paris, 1987. Р. 152-153.
