Геноцид как политический инструмент современной русофобии
В современной России уже трудно кого-то удивить рецидивами западной, особенно польской русофобии, принявшей в этом восточноевропейском государстве форму тяжелой, практически неизлечимой духовной болезни. Но заявление польского министра обороны Антония Мацеревича в интервью польскому телеканалу «TVP info» 11 июля сего года, содержащего обвинения России как государства в качестве правопреемника бывшего СССР в Волынской резне, осуществленной в 1943 году украинскими националистами из ОУН-УПА на оккупированной немцами Волыни, как в геноциде польского народа, прозвучало как нечто из ряда вон выходящее даже на фоне стандартной польской русофобии. Слова Мацеревича были, разумеется, ложью и клеветой от начала и до конца, но последовал незамедлительный ответ официального представителя российского МИДа Марии Захаровой, которая иронично заметила у себя на странице в Фейсбуке: «Есть ли исторические события или природные явления, в которых Россия не виновата?».
Учитывая репутацию польского националиста, представителя партии Право и Справедливость Мацеревича как агрессивного политика, чуждого дипломатии, любящего шокировать публику абсурдными идеями, возможно, российскому МИДу стоило вообще проигнорировать это заявление. Но Мацеревич все-таки является представителем польского правительства, которое не осудило его заявление. На фоне информационной войны Запада против России имеет значение и такое обстоятельство: по выражению профессионального русофоба и пропагандиста-виртуоза Йозефа Геббельса – «Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой».
Мацеревич впервые поставил вопрос о вине России как государства в Волынской резне как в геноциде польского народа. Ранее такой трактовки не звучало ни от правительства Польши, ни от польских законодателей – Сената или Сейма.
Тема Волынской резни 1943 г. оставалась на протяжении десятилетий неизменно актуальной в политической жизни Польши, но вплоть до самого последнего времени польские политики отказывались принять какое-либо политическое решение по данной проблеме, чтобы не обидеть украинские власти. Ведь Польша все девяностые и нулевые годы всеми силами пыталась привязать к себе Украину и не допустить ее пророссийской ориентации. Поэтому на тему Волынской резни в Польше было наложено негласное политическое табу. Ситуация изменилась после украинского Майдана и оглушительного успеха националистической партии Право и Справедливость на парламентских выборах 2015 года в Польше. С одной стороны, польские политики поняли, что постмайданной Украине больше не грозит пророссийская ориентация, Украина полностью в руках Запада, а значит, с ней можно больше не церемониться. С другой же стороны, пришедшие к власти польские правые были недовольны современной украинской политикой героизации бандеровцев, и особенно, их властными амбициями на Украине при режиме Порошенко. Поэтому, когда политическая целесообразность потребовала изменить отношение к Волынской резне, действия польских политиков не заставили себя долго ждать.
6 июля 2016 года верхняя палата польского парламента – Сенат – приняла резолюцию «О чествовании памяти жертв геноцида, совершенного украинскими националистами против граждан II Речи Посполитой в 1939 – 1945 гг.». А уже 7 июля большинством голосов Сенат рекомендовал Сейму – нижней палате польского парламента – признать Волынскую резню геноцидом польского народа со всеми правовыми последствиями и объявить день 11 июля Национальным днём памяти жертв геноцида. При этом польский Сенат красноречиво не уточнил наиболее интересный вопрос: какими правовыми последствиями и в отношении кого? ОУН-УПА? Государства Украины? Или некоего третьего субъекта тягчайшего уголовного преступления – геноцида польского народа?
Для России как государства-субъекта международного права значимы, прежде всего, не политические русофобские декларации польских политиков, в том числе резолюции законодательных органов Польши, а именно правовые, юридические аспекты решений их государственных органов. В современной системе международных отношений геноцид является не политическим инструментом ведения информационной войны одного государства против другого, а юридическим термином в качестве состава преступления международного уголовного права.
Юридический характер геноцида
Автором термина «геноцид» является польский юрист еврейского происхождения Рафаэль Лемкин, впервые предложившей его правоведам в 1943 году в качестве нового юридического понятия, квалифицировавшего тотальный нацистский террор против еврейского гражданского населения Европы. Международно-правовой статус термин «геноцид» получил только после окончания Второй мировой войны в 1948 году, когда ООН приняла Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (далее Конвенция о геноциде), которая вступила в силу в 1951 году. В тексте данной Конвенции отсутствует юридическая норма, допускающая обратную силу ее применения, т.е. ее действие в отношении событий прошлого, которые имели место до вступления Конвенции о геноциде в законную силу. Запрет применения обратной силы закона – абсолютно нормальная практика уголовного права, а геноцид является одним из видов преступлений международного уголовного права. Поэтому, с точки зрения международного права, Конвенцию о геноциде, как основной международно-правовой документ, направленный на борьбу с геноцидом, практически невозможно применить задним числом к событиям Второй мировой войны, не говоря уже о более ранних исторических событиях. Единственное исключение из данного положения допускает статья 28 Венской Конвенции о праве договоров, вступившая в силу в 1980 г., которая предусматривает теоретическую возможность обратного действия международно-правовых актов, но обуславливает эту возможность обоюдным желанием конфликтующих сторон, т.е. государств – субъектов того или иного международно-правового акта.
Из данного международно-правового положения следует простой логический вывод: одно из современных государств мира юридически, т.е. на основе действующих норм международного права, просто не имеет ни малейших правовых оснований обвинять какое-либо другое государство в геноциде, в отношении событий, имевших место до 1951 года, времени вступления в силу Конвенции о геноциде. Исключение из данного правила возможно только, если оба государства: обвиняющее и обвиняемое в геноциде добровольно согласятся ретроактивно, т.е. задним числом применить Конвенцию о геноциде к историческим событиям, имевшим место до вступления данной конвенции в законную силу. Но данный правовой казус с учетом тяжести обвинения в геноциде практически немыслим: он напоминает какой-то садомазохистский комплекс из области психоанализа. Хотя нашлось бы немало государств-кандидатов на роль обвинителя других государств задним числом в геноциде, получающих от этого процесса прямо-таки садистское удовольствие. И Польша, особенно в лице своего министра Мацеревича, в этом отношении оставила бы других далеко позади. Но трудно представить себе настолько не уважающее себя мазохистское государство, которое добровольно согласилось бы участвовать в подобном фарсе, с учетом того, что при всей правильности норм международного права из него практически невозможно элиминировать политическую составляющую. Поэтому государство-обвинитель и государство-обвиняемый задним числом в геноциде в отношении разных исторических событий их политических взаимоотношений и с разной мировой политической конъюнктурой могут легко поменяться ролями и тогда самой актуальной международно-правовой проблемой станет вопрос: «А судьи кто?».
Геноцид подлинный и мнимый
Польский случай является прекрасным примером такого состояния дел. Польские политики просто обожают представлять свою страну в качестве основной жертвы своих агрессивных соседей – Германии и СССР – во Второй мировой войне и обвинять другие страны, в первую очередь, Россию, в геноциде польского народа во время этой войны. Первым случаем польского псевдогеноцида было Катынское преступление. Вся Польша кричала о Катыни в девяностые и нулевые годы как об акте чудовищного преступления, «настоящего геноцида» Россией польского народа в Катыни. А что оказалось на поверку? Даже после признания руководством СССР и России вины сталинского режима за катынский расстрел польских военнопленных выяснилось, что, с точки зрения современного международного права, Катынский расстрел даже рядом не стоял с геноцидом, это военное преступление Сталина и его окружения, хотя и тяжкое, но состав данного преступления рангом гораздо ниже геноцида.
Польским обвинителям России можно посоветовать посетить немецкий концлагерь Заксенхаузен, где нацисты выстрелом в затылок расстреляли десятки тысяч ни в чем не повинных советских военнопленных, имевших, по мнению немецких нацистов, черты «унтерменшей», или австрийский концлагерь Маутхаузен, получивший свою дурную славу, в том числе из-за так называемой «Охоты на зайцев», чудовищной садистской акции эсэсовцев и австрийского гражданского населения, устроивших почти ритуальную охоту, как на зверя, за бежавшими из концлагеря советскими военнопленными. Обвиняла ли Россия когда-нибудь Германию, а тем более Австрию в геноциде русского народа или других народов бывшего СССР? Хотя можно ответственно заявить, что если бы для России существовала юридическая возможность применить к Германии за ее действия во время Второй мировой войны в отношении гражданского населения СССР и советских военнопленных обратную силу Конвенции о геноциде, то она морально просто обязана была бы это сделать. По той причине, что при ретроспективном взгляде на события Второй мировой войны, очевидно, что нацистская Германия устроила самый настоящий чудовищный геноцид гражданского населения СССР, факты которого не отрицаются в современной Германии. Даже в немецкой Википедии (статья «Tote des Zweiten Weltkrieges») признается, что потери погибшими гражданского населения СССР во Второй мировой войне составили 14 миллионов человек (соответственно, 13 миллионов человек – военные потери СССР). Хотя немецкая Википедия не упоминает субъект данного чудовищного преступления – он очевиден. Это немецкое нацистское государство. Стоит только вдуматься в эти цифры – всего за три года немецкой оккупации территории СССР нацистская Германия прямо или косвенно уничтожила 14 миллионов гражданского населения нашей страны, не считая погибших военнослужащих. Если это не самый настоящий геноцид Германией народов бывшего СССР, прежде всего, проживавших на оккупированных Германией территориях, то что же тогда геноцид? Все признаки геноцида Германией гражданского населения СССР как состава преступления современного международного уголовного права налицо. Но повторяю, де-юре Россия не может обвинить Германию, де-факто виновную в геноциде гражданского населения СССР.
А что же Польша? Она возводит на Россию просто чудовищную, фактически ничем не обоснованную клевету. Россия абсолютно невиновна ни в каком геноциде поляков. После того как «катынский геноцид» оказался блефом, что было признано даже на политическом уровне ЕС, польские политики-русофобы не угомонились, подыскивая другой повод объявить Россию польским козлом отпущения. Но связывать с действиями России или даже бывшего СССР случай Волынской резни – симптом не просто злобности польских русофобов, но и их неадекватности. Неужели ОУН-УПА, на оккупированной немцами территории Западной Украины в действительности подчинялось руководству СССР? Может быть, вместо непримиримых врагов Советов украинские националисты, которые в течение почти 15 лет после окончания Второй мировой войны, вели жестокую партизанскую войну против СССР, на самом деле были советскими партизанами?
Занимаясь злобными клеветническим измышлениями в адрес России, современные польские политики предпочитают умалчивать о неприглядных событиях собственной истории даже столь любимого ими двадцатого столетия, не говоря уже о более ранних временах. О массовой гибели и чудовищных страданиях российских военнопленных Красной Армии в польском плену после победы Польши в Советско-польской войне, что, по мнению многих специалистов по международному праву, соответствует всем признакам военного преступления польского государства в отношении граждан РСФСР. О жестокой национальной и религиозной дискриминации в довоенной Польше православных украинцев и белорусов польским правительством Юзефа Пилсудского, выражавшейся, в том числе, в преднамеренном уничтожении более половины православных храмов, по распоряжению польского правительства, на территории Западной Белоруссии и Западной Украины. О чудовищных по своей жестокости акциях мести польской Армии Крайовой и польских отрядов самообороны украинцам за Волынскую резню и бессмысленных массовых убийствах ни в чем неповинного украинского гражданского населения Юго-Восточной Польши в 1944 – 1945 годах, когда, по разным оценкам, поляками было убито от 15 до 20 тысяч украинцев из числа гражданского населения. Об осуществленной по худшим сталинским образцам коммунистическим руководством Польши в 1947 году и нарушавшей основные права человека операции «Висла» – военной операции по тотальному переселению непольского населения Юго-Восточной Польши – украинцев и русинов – на северные и западные территории Польши, ранее входившие в состав Германии.
Данные факты красноречиво свидетельствуют о том, что у самого главного обвинителя России в чудовищных преступлениях, что называется «рыльце в пушку». В самом деле, когда Польша, не имея никаких юридических оснований, ни даже исторических фактов говорит о «вине» России в геноциде польского народа, Россия не должна оправдываться, а вправе задать польским политикам один-единственный вопрос: «А судьи кто?».
Кто был де-факто виновен в Волынской резне?
С учетом вышеизложенного представляется достаточным закрыть вопрос о Волынской резне как геноциде де-юре. Вследствие невозможности применения обратной силы норм современного международного уголовного права к событиям Второй мировой войны, Польша не имеет никаких шансов обвинить не только Россию, но и Украину в Волынской резне как в геноциде с какими бы то ни было правовыми последствиями. Говоря о правовых последствиях признания Волынской резни геноцидом польского народа в своей резолюции, польский Сенат продемонстрировал юридическую некомпетентность в вопросах международного права. В устах польского правительства термин «геноцид» не имеет никакого юридического смысла, это всего лишь политический инструмент польской международной политики.
Но остается вопрос о Волынской резне как геноциде де-факто. Если бы нормы современного международного права могли применяться к событиям Второй мировой войны по аналогии, можно ли было бы говорить о Волынской резне как геноциде польского народа?
В рамках данной статьи нет возможности подробно анализировать события Волынской резни, но, вне всяких сомнений, Волынская резня была серией жестоких и отвратительных преступлений украинских националистов в отношении польского гражданского населения. Но дотягивала ли она по масштабам до геноцида как состава уголовного преступления по нормам современного международного уголовного права, и кто несет ответственность за это преступление? С определенными оговорками на первый вопрос можно ответить положительно: Волынская резня имеет признаки геноцида, если бы в то время применялись современные международно-правовые нормы.
Статья II упомянутой выше Конвенции о геноциде квалифицирует геноцид как «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую». На языке юристов речь идет об одном из признаков состава преступления – субъективной стороне геноцида, выражающейся в данном случае в вине украинских националистов в форме прямого умысла, т.е. намерения, предшествовавшего преступлению: уничтожить польское гражданское население как национальную группу. По действиям украинских националистов во время Волынской резни можно с достаточным основанием утверждать, что намерение уничтожить польское гражданское население как национальную группу, т.е. один из важнейших признаков геноцида как состава преступления – субъективная сторона, присутствует.
Не вызывает сомнения присутствие в случае Волынской резни и двух других признаков состава преступления – объекта и объективной стороны геноцида. Как ни странно, сложнее обстоит дело в случае Волынской резни с последним признаком состава преступления – субъекта преступления геноцида. С одной стороны, по нормам современного международного права, физические лица – в данном случае украинские националисты – должны выступать субъектом преступления геноцида, т.е. непосредственным виновником совершения данного преступления. С другой стороны, современное международное право занимается, прежде всего, вопросом, какое государство несет прямую или косвенную вину за предполагаемый случай геноцида. По современным международно-правовым нормам ответственным за геноцид будет признано то государство, которое де-факто осуществляло реальный контроль над территорией, где имел место геноцид. В случае Волынской резни государством, осуществлявшим в то время – с марта по август 1943 года – реальный контроль над территорией Волыни, была только нацистская Германия, значит, она, как государство, и должна была бы нести международно-правовую ответственность за данный случай геноцида.
СССР вследствие оккупации Волыни Германией, после ее нападения на СССР, утратил над территорией Волыни свой государственный контроль. Украина в то время вообще не существовала как суверенное государство, к тому же ее территория во время Второй мировой войны была полностью оккупирована гитлеровской Германией. Отсюда логично следует, что у Волынской резни как геноцида де-факто, но не де-юре два субъекта преступления: украинские националисты из ОУН-УПА, большинство которых уже перешло в мир иной, и гитлеровская Германия. В соответствии с современным международным правом, немецкие оккупационные власти, осуществлявшие реальный контроль над территорией Волыни в 1943 году обязаны были принять все необходимые меры для предотвращения Волынской резни, а поскольку этого сделано не было, то Германия как государство должна нести за это ответственность. В действительности же представители немецких оккупационных властей были чрезвычайно довольны, что два славянских народа – поляки и украинцы – с чудовищной взаимной ненавистью уничтожают друг друга.
Неудобные вопросы к польским политикам
Вопрос об ответственности де-факто в Волынской резне не составляет особого труда для любого грамотного специалиста по международному праву. Кроме того, польским политикам и интеллектуалам стоило бы задуматься об истинных причинах Волынской резни и ответить себе на некоторые неудобные вопросы.
Почему западные украинцы, жившие под властью польской Короны на протяжении более четырехсот лет, оказавшись под властью нацистской Германии настолько возненавидели своих бывших господ, что решились на такое страшное преступление, как Волынская резня? Не с точно ли такой же безумной и бессмысленной жестокостью польские паны и шляхта Речи Посполитой подавляли восстания казаков и украинских крестьян в XVII – XVIII веках, порождая их ответную ненависть и жестокость к полякам, что великолепно описано в повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба»? Была ли правильной национальная политика польского государства в межвоенный период на ее восточных территориях, основанная на радикальном польском национализме и полном отстранении украинцев и белорусов от участия в государственной и общественной жизни страны? Почему современное польское государство, принимая чисто политические резолюции о Волынской резне как геноциде польского народа, замалчивает подобные же преступления польской Армии Крайовой, так называемых Батальонов Хлопских и подобных им польских военизированных формирований на оккупированных немцами территориях Польши и СССР в 1944 – 1945 годах против беззащитного украинского гражданского населения, наиболее страшным из которых стало нападение Армии Крайовой на украинское село Сахрынь в Юго-Восточной Польше 10 марта 1944 года и уничтожение польскими кадровыми военными около 1200 жителей села – украинцев, бывших граждан польского государства, что практически ничем не отличалось от событий Волынской резни? Почему польское послевоенное правительство поголовно обвинило всех украинцев, проживавших на ее оккупированной немцами территории в пособничестве Волынской резне и насильственно переселило их в 1947 году в рамках военной операции «Висла» в другие районы Польши?
Эти и подобные им вопросы слишком неудобны и неполиткорректны в современной «демократической» Польше, чтобы быть поставленными всерьез на политическом уровне. Превратив идеологию геноцида в инструмент политической русофобии, современная Польша в лице своих политиков сама исключила себя из процесса серьезных политических отношений с Россией.
