РI: Страшная трагедия в Кемерово, как часто бывает в России, внезапно обнажила полную беззащитность простых людей в их повседневной жизни. Редакция нашего проекта выражает соболезнования родным и близким погибших.
Очевидно, что обуздание алчности в современной России давно уже перестало быть только лишь общефилософским вопросом, также как и необходимость реального участия общества, а не бизнес-интересов в формировании окружающего людей пространства.
По сути, именно об этом – очерк публициста Владимира Можегова, посвященный концепции «христианского общества» Томаса Элиота, поступивший в редакцию до кемеровских событий.
***
«Идея христианского общества» – так называлось эссе, написанное Томасом Стернзом Элиотом накануне Второй мировой войны. Если в своих поэмах «Бесплодная земля» и «Полые люди» последний великий поэт Европы явил впечатляющую панораму тотального разложения, тщеты и распада, которые представляла собой европейская цивилизация между двумя мировыми войнами, то в этой общественно-политической работе он сделал попытку указать выход из тупика. Цивилизация, как это обычно и бывает, не вняла голосу своего пророка. Но чем же сегодня могут быть нам полезны его мысли?
Прежде всего, эссе Т. С. Элиота – это максимально высоко поднятая планка разговора на максимально серьёзную тему. Томас Элиот принадлежит к высшей культурной элите европейского общества. Это, вероятно, последний культурный авторитет Европы такого масштаба. В его лице мы имеем дело с редчайшим типом поэта-философа, осмысливающего мир по всем координатам истории и космоса; поэтом с поистине всечеловеческой рефлексией, рядом с которым можно поставить очень немногих: Данте, Шекспир, Гёте, Пушкин… Добавим сюда Вергилия и Гомера, и список, пожалуй, можно закрывать.
Во-вторых, поднимаемая им в этом эссе тема – это разговор непосредственно о наших насущных проблемах. В духовном плане Англия конца 1930-х и Россия 2018-го до странности схожи. Т. С. Элиот рисует в своей работе почти неизлечимо больное общество, объединенное идеей единства «конгломерата банков, страховых компаний и промышленных предприятий», и религиозной верой «в совокупную прибыль и сохранение дивидендов»; общество, которое, находясь, между жерновов коммунистической и фашистской идеологий, перманентно взнуздываемое пропагандистско-патриотической истерией и милитаристской волной, накрывающей сознание обывателя, движется одновременно к хаосу и тоталитаризму, к которым ведут его, соответственно, либерализм и демократия. Вероятно, многие из этих симптомов мы можем отнести и к сегодняшней России. Из этой ситуации есть, согласно Элиоту, два возможных выхода: либо окончательное сползание в новое варварство новых тёмных веков, либо – построение христианского общества.
«Конечно, в известном смысле Британия и Америка демократичнее Германии – замечает Т. Элиот (напомним, что он пишет своё эссе в 1939 году), однако, с другой стороны, защитники тоталитарной системы могут представить вполне веский довод: то, что мы имеем, — не демократия, но финансовая олигархия». Единственное, продолжает Элиот, «фундаментальное возражение фашистской доктрине… заключается в том, что доктрина эта — языческая». Однако, это «возражение… может прозвучать столь же осуждающе и для нас самих», и «мы не можем с достоинством предъявить» его «до тех пор, пока не наведем порядка в своих собственных делах». Не стоит обманываться, продолжает поэт, «единственной альтернативой постепенному и лукавому приспособлению к тоталитарной бездуховности, — причем шаг к ней уже сделан, — является стремление к христианскому обществу», а единственной альтернативой последнему окажется не «нейтральное», но «языческое общество»…
Есть известный символизм в том, что последнюю точку в работе «Идея христианского общества» последний великий поэт Европы поставил в первые дни Второй мировой – войны, ставшей финальной точкой в многовековом процессе уничтожения европейской христианской цивилизации и культуры. Англия, как известно, вышла из кризиса 1940-х, потеряв большую часть своего былого величия, лишившись своей империи и мировой гегемонии, и, более чем когда ранее надёжно схваченная за горло удавкой международной финансовой олигархии. Та развилка, на которой застал Европу её последний пророк, оказалась пройдена, и либерализм закономерно привёл её хаосу, а демократия – к финансовой диктатуре.
Но если сегодняшняя Европа представляет собой то самое зрелище тщеты, разложения и распада, широкую панораму которого рисовали поэмы Т. Элиота, то сегодняшняя Россия, лишь двадцать лет назад преодолевшая большевизм и попавшая в силки финансовой олигархии, в силу своего естественного отставания ещё имеет некоторую возможность выбора. И плюс к тому – горький опыт предшественников. Более того, спустя почти 80 лет после выхода в свет работы Т. С. Элиота, из всех христианских стран мира только Россия сохраняет ресурсы, степень суверенитета и волю (прежде всего, волю народа, остающегося в подавляющей массе своей консервативным и православным), необходимые для того, чтобы воспринять идею христианского общества, и взять на себя миссию удержания цивилизации от окончательного сползания в бездну «тоталитарной бездуховности», говоря словами Т. Элиота.
И ещё одно соображение. Крылатые ракеты нового поколения – это, конечно, серьёзный аргумент для диалога с Западом. Однако, тот, кто взял бы на вооружение идею христианского общества, обрел бы, думается, оружие гораздо большей, и, притом, созидательной силы. Происхождение и авторитет автора доктрины открывают огромные возможности и для диалога с Западом. Доктрина перебрасывает мост ко всем традиционным, консервативным, созидательным силам Европы, всем нашим потенциальным союзникам, становясь не только серьезным оружием в борьбе за умы, не только идейной платформой, тождественной христианским традициям Европы, но и позицией, с которой не сможет не считаться и политический истеблишмент Запада.
Наконец, идея христианского общества полностью соответствует русской ментальности (здесь уместно вспомнить известное замечание Бисмарка: «Россию можно победить, только победив Православие»).
Об этом мы подробнее поговорим во второй части наших заметок. Сейчас же, прежде чем приступить к анализу работы Элиота, скажем ещё одно. Текст его не так прост для чтения и усвоения. Это обусловлено, с одной стороны, позицией автора, с другой – общественно-политической обстановкой предвоенной Европы, а с третьей – особенностями англо-саксонской культуры, особенно культуры аристократической (а Т. С. Элиот, заметим, принадлежит к древнему аристократическому роду) – интеллектуально-отстранённой, холодной, наполненной аллюзиями, умолчаниями и намёками. Стиль Т. С. Элиота, вообще непростой, усложнён стремлением автора к абсолютной объективности (за эту свою неуловимость и стремление растворится в тексте Т. Элиот получил от своего друга и учителя Эзры Паунда кличку «старый опоссум»). Текст изобилует оговорками, неизбежными в обществе, до которого автор стремится донести свои идеи. Важно, однако, что избегая прямолинейности, автор никогда не идёт и на компромиссы. Стиль его, скорее, можно назвать апофатическим (отрицательным); то есть, стремящимся более показать границы предмета, сказать, чем тот не является, нежели назвать его по имени. Но, во всяком случае, читатель всегда может рассчитывать на то, что в обилии отражённых траекторий мысли, ему, наконец, блеснёт озарение, и предмет откроет своё настоящее имя. Отметим среди недостатков такого подхода одно несомненное преимущество: уровень предлагаемого разговора таков, что можно не опасаться, что его эмпиреи потревожат многочисленные сонмы безумных представителей либерального (или любого иного) дискурса. Всех же прочих вдумчивых читателей хочется предупредить, что открывая «Идею христианского общества» мы входим в царство мысли, которую имеет смысл услышать, прежде чем начать возражать или выражать собственные.
Что такое Христианское общество?
Сначала несколько слов о самом Элиоте. Потомок почтенного пуританского рода, Томас Стернз Элиот родился в Сент-Луисе в 1888 году. Ощутив в себе поэтический талант, из глубокой духовной провинции, которой тогда была Америка, Элиот перебирается в насыщенную христианской культурой старую Европу. Его первые поэтические книги, наполненные образами упадка и тщеты современного мира, вызывают большой интерес, а его зрелые поэмы «Бесплодная земля» и «Полые люди» становятся, по общему мнению, лучшим описанием духовной катастрофы Европы ХХ века. Сам же их автор, пережив духовный переворот, принимает католичество. В 1938–1939-м годах, будучи уже признанным классиком, Элиот предпринимает отчаянные и, увы, безуспешные попытки сплотить культурную элиту Европы против надвигающейся войны. Работа «Идея христианского общества» (The Idea of a Christian Society) стала последней попыткой такого рода. Работа написана на основе лекций, прочитанных Т. С. Элиотом в Кембриджском университете в марте 1939 года (по приглашению консервативного католического колледжа «Корпус Кристи») и впервые опубликована в октябре 1939 года.
Свою работу Т. С. Элиот начинает с попыток дать определение современной ему цивилизации, осторожно подбирая слова: что это, финансовая олигархия? тоталитарная демократия? либеральная диктатура? нейтральное общество? языческое общество? – и, наконец, находит верные: «тоталитарная бездуховность». В этом качестве, уверен автор, западная цивилизация, обречена: «Позициям и верованиям либерализма суждено исчезнуть — и они уже исчезают». Либерализм идёт к своему концу при «авторитарной демократии». Такая тенденция скрыта в самой природе либерализма. «Ибо он скорее склонен к освобождению энергии, нежели к накоплению ее, к расслаблению, нежели к укреплению… Разрушая традиционные социальные навыки людей, расслаивая их естественное коллективное сознание на индивидуальные составляющие, давая права мнениям недалекого большинства, заменяя образование — обучением, поощряя скорее разумность, нежели мудрость, выскочку, нежели специалиста, внедряя понятие преуспеяния, альтернативой чему видится безнадежная апатия, — либерализм может вымостить дорогу для того, что представляет собой его собственное отрицание: для искусственного, механического или грубого, силового контроля, последнего отчаянного средства защиты от присущего либерализму хаоса».
Итак, «либерализированное, или негативное, состояние общества должно либо перейти в состояние постепенного упадка, которому не видно конца», либо (будь то вследствие катастрофы или нет) преобразоваться в некую позитивную форму, которая, вероятно, окажется фактически секулярной (ибо «англосаксы обнаруживают способность к выхолащиванию своей религии, причем, похоже, превзошли в этом другие расы»). Единственной же альтернативой этому является построение «позитивного христианского общества».
Что же такое христианское общество? Говоря совсем просто, это общество, основанное на христианской культуре и этике. Общество, в котором культура обладает приоритетом над экономикой и финансами; в котором «важнее того, во что верят находящиеся у власти люди, должны быть те устои, с которыми им приходится считаться».
«Нам следует отказаться от представления, что христианину должно быть достаточно свободы отправления культа и отсутствия какой-либо дискриминации по признаку веры, – говорит Элиот. – Сколь бы фанатично это ни звучало, христианин не может довольствоваться меньшим, чем христианская организация общества». Последнее не означает общества, состоящего «исключительно из благочестивых христиан». «Это будет такое общество, в котором природная цель человека — добродетель и благосостояние в общине — признается всеми, а сверхприродная цель — вечное блаженство — теми, кто имеет глаза, чтобы ее видеть».
Это, далее, общество, для которого слово «мобилизация» не пустой звук, поскольку оно стремится «к развитию и к продолжению своей творческой активности в искусстве обустройства цивилизации». А «такая перспектива предполагает, по меньшей мере, дисциплину, неудобство и дискомфорт». Что ж, с таким положением дел придётся смириться, поскольку и здесь «на земле, как и в жизни вечной, альтернативой ада является чистилище». «Я отнюдь не собираюсь защищать нравственную цензуру», – продолжает автор, – однако «коварней любой цензуры то постоянное давление, которое молчаливо осуществляется во всяком массовом обществе, организованном ради прибыли, с целью снижения общего уровня искусства и культуры».
Итак, важнейшим признаком Христианского общества является восстановление приоритета культуры. Следовательно – воспитание культурной элиты. Следовательно, – создание культурной иерархии.
Итак, перед нами не только достаточно дисциплинированное и мобилизационное, но и иерархически выстроенное общество, духовным основанием которого является культура.
Сообщество христиан и культурная элита
Тому, что в обществе коммунистическом и фашистском соответствует понятию «партия», а в обществе либеральном – «политическая элита», Элиот противопоставляет понятие культурной элиты. Культурная элита – это духовная вершина христианского общества. Культурная элита требует воспитания. «Когда мы говорим о культуре, – замечает Элиот, – … мы подразумеваем существование двух классов людей: производителей и потребителей культуры — существование людей, способных создавать новую мысль и новое искусство (наряду с посредниками, умеющими научить потребителей оценить последние), и существование общества, достаточно развитого, чтобы наслаждаться культурой и поддерживать ее. Первых мы можем лишь поощрять, последних — лишь воспитывать».
Если культурная элита является духовной вершиной христианского общества, то его необходимым базисом является «сообщество христиан». «Нам необходимо сообщество христиан», – говорит Элиот, – то есть «сознательно и осмысленно верующие христиане, и в особенности те, кто обладает интеллектуальным и духовным превосходством». Сообщество христиан — это, опять же, не правящая партия, подобная тем, что существуют в фашистском или большевистском государствах, и не тот «интеллигентский орден», занятый антигосударственной фрондой и расшатыванием устоев, который действует в современной России. Сообщество христиан – это «сообщество с весьма неясными контурами», «не организация, но некое объединение людей без определенных границ», состоящее «как из клира, так и из мирян, тех из них, кто более сознателен, более духовно и интеллектуально развит». Это те, «единство веры и упования» которых, «общая укорененность в единой системе образования и в одной культуре сделают их способными, влияя и испытывая влияние друг друга, совместно формировать самосознание и совесть нации».
Сообщество христиан – это, далее, люди, осознающие необходимость превалирования общего над частным: «общество не святых, но обыкновенных людей; людей, чье христианство является общим делом, прежде чем быть индивидуальным»; люди с твёрдыми моральными принципами и чувством закона: «Не энтузиазм, но именно догма отличает христианское общество от языческого».
В сущности, Т. Элиот, как мы видим, говорит о сохранении того «социального минимума», без которого всякое общество ждёт неминуемый распад. «Я настаивал, и это правда, на общественном аспекте более, чем на индивидуальном: на общине мужчин и женщин, индивидуально не лучших, нежели теперь, за исключением одного фундаментального различия: их приверженности христианской вере». Но, разумеется, никакое сохранение минимума христианства невозможно без наличия максимума: «Я не могу представить себе христианского общества без религиозных орденов, даже чисто созерцательных, даже замкнутых орденов».
В то же время, Т. Элиот прекрасно сознаёт, что культурная элита в современном мире вовсе не обязательно должна состоять из одних только христиан: «Дух дышит, где хочет, и я не могу представить себе такое будущее общество, в коем можно было бы разделять христиан и нехристиан лишь по их исповеданию веры или даже по некому регламентированному кодексу поведения. При царящем ныне повсеместном невежестве нельзя не предположить, что многие, называющие себя христианами, не вполне осознают значение данного слова, а некоторые из тех, кто упорно отвергает христианство, являются лучшими христианами, нежели многие из тех, кто утверждает его. И, возможно, всегда найдутся такие, кто, обладая бесценными для человечества творческими дарами и тонкой душевной организацией, этими дарами подразумеваемой, останутся, тем не менее, слепыми, равнодушными и даже враждебными. Но это не должно лишать их возможности применять дарованные им таланты».
И, всё же, как может быть оформлена культурная элита христианского общества? Как возможно её воспитание?
Проблема образования
Касаясь вопроса образования, Элиот решается указать лишь на самые критические моменты. В современном «негативном либеральном обществе» образование обратилось в «приобретение информации, технических навыков или поверхностной культуры», то есть – в «просто обучение». Сегодняшнее образование – это не более, чем термин, охватывающий «множество не связанных между собой предметов, изучение которых предпринимается для каких-то специальных целей или вообще ни для чего», – замечает Т. Элиот и делится своими американскими наблюдениями: «в Америке … нельзя было найти хотя бы двух человек, — если только они не находились в одно и то же время в одной школе под влиянием тех же учителей, — изучавших бы одни и те же предметы и читавших одни и те же книги, хотя количество предметов, которым их обучали, поражало… Быть может, было бы лучше, – осторожно заключает автор, – если бы они читали немногие, но одни и те же книги».
Эти и иные наблюдения заставляют Т. Элиота констатировать смертельную болезнь либерального общества, в котором «идея мудрости исчезла». Эту смертельную болезнь и призвано преодолеть общество христианское, в котором из пестроты информационного хаоса должна вновь возникнуть единая парадигма знания, а внутри знания засиять «идея мудрости». Христианское образование должно вновь начать не просто обучать, но образовывать, учить «мыслить христианскими категориями». Только так, согласно Т. Элиоту, может быть обеспечено «воспитание элиты мысли, поведения и вкуса».
Не следует, разумеется, «ожидать первенства богословия либо навязывать его», оговаривается автор. Никого невозможно «заставить веровать», тем более опасно навязывание «необходимости лицемерно показывать свою веру». Сам педагогический состав будущего общества неизбежно будет смешанным. «Можно даже надеяться, что это смешение послужит во благо его интеллектуальной жизнеспособности», – продолжает автор. – «Смешанный контингент будет включать людей с исключительными способностями, при этом, вполне возможно, индифферентных к религии или неверующих; в нем найдется соответствующее место и для людей, исповедующих иные, нехристианские, конфессии». Итак, образование в христианском обществе должно быть религиозным лишь в том смысле, что «цели его будут определяться христианской философией жизни».
Отсюда мы приходим к понятию христианского государства.
Христианское государство
Если Христианское общество – это общество, стоящее на базисе христианских ценностей и идеалов, а «сообщество христиан» – его культурная элита, то что такое Христианское государство? Это христианское общество, взятое «в аспекте законодательства, государственного управления, правовой традиции и правовой формы». То есть, такое государство, которое обеспечит функционирование христианского общества и воспроизводство его элиты.
Т. Элиот довольно скептически относится к возможностям государства обеспечить «рай на земле». Его надежды гораздо скромнее. «Правление Святых, по-видимому, слишком дискомфортно, чтобы просуществовать долго». Задача власти – не построение рая, но недопущение ада, «альтернативой которого на земле “является чистилище”».
«Даже если в нынешних условиях все люди, занимающие высшие посты в государственной власти, окажутся благочестивыми и правоверными христианами, вряд ли есть надежда увидеть большую разницу в положении дел. Христианин и неверующий не ведут и не могут вести себя столь уж различно в исполнении своей должности, поскольку поведение политиков определяет не их личное благочестие, но общий этос тех людей, которыми они управляют». «…Значение имеет не христианское вероисповедание политиков, но … то христианское жизнеустройство, в рамках которого им надлежит осуществлять свои амбиции… Они могут зачастую осуществлять нехристианские действия; однако они никогда не должны пытаться оправдать свои действия нехристианскими принципами».
Государство, по мнению Т. Элиота, может быть « христианским лишь негативно; его христианство — отражение христианства того общества, которым оно управляет». Цель государства – не допустить принятия нехристианских законов. Ибо «у нас нет гарантий, что от принятия нехристианских законов оно не перейдет к действиям на имплицитно нехристианских принципах и далее — к действиям на открыто нехристианских принципах».
Есть, однако, один аспект, который Т. Элиот подчёркивает, ожидая от христианского государства неких действий, которые ввели бы в разумные рамки жадность денежных мешков. Т. Элиот не верит, что английская власть вообще способна осуществить «подчинение денежных интересов интересам нации в целом», но надеется, что государство будет считаться с тем, что «по крайней мере, в глазах народа государственный деятель, даже неразборчивый в средствах, или военный, даже жестокий, является более достойным героем, нежели финансист».
В конечном счёте, выведенная Элиотом формула христианского государства звучит так: здесь «то, во что верят правители» должно быть «менее значимо, нежели те верования, с которыми они должны считаться».
Отношение государства и Церкви
Напряжение между государством и Церковью, уверен Т. Элиот, «будет существовать всегда». Более того, такое напряжение даже желательно. Оно «выражает самую суть идеи христианского общества и является основным признаком, отличающим христианское общество от языческого». «Когда Церковь и государство находятся в полном раздоре, это болезнь государства; когда же Церковь и государство уживаются вместе слишком хорошо, — что-то не так с Церковью», – замечает автор. «Всегда будет существовать двойная верность», государству и Церкви, – продолжает он, – и всюду «последнему … следует отдавать первенство».
Что касается формы власти, то «отождествление какой бы то ни было конкретной формы правления с христианством» Т. Элиот считает опасной ошибкой, смешивающей «вечное с преходящим, абсолютное с обусловленным». В конце концов, «противоположность существует не просто между двумя группами людей» или между Церковью, государством и миром, но и каждый индивидуум в отдельности «является полем борьбы сил Церкви и мира».
К изданию своей работы Т. Элиот прилагает запись радиобеседы (состоявшейся в феврале 1937 года), в которой позволяет себе сказать несколько больше о роли Церкви в обществе: «Церковь существует не только для избранных… Ей нужен каждый, и ей нужен каждый человек целиком. Поэтому она должна бороться за такие общественные условия, которые могут дать нам максимум возможностей для христианской жизни и максимум возможностей для других стать христианами. Она утверждает парадокс, что, хотя каждый из нас и ответствен за свою собственную душу, все мы ответственны за все другие души, находящиеся, подобно нам, на пути к небесам или аду. И — еще один парадокс: в то время как христианское мировоззрение в мире, счастье и благоденствии народов видит только средства, а не цели сами по себе, христиане преданы осуществлению этих идеалов более глубоко, чем те, кто рассматривает их как цели». Дело Церкви, считает Т. Элиот, не столько «выводить какую бы то ни было формулу исправления мира», сколько «в гораздо большей степени — говорить о том, что плохо, то есть о том, что несовместимо с христианским учением… То, что правильно, входит в область обусловленного и зависит от времени и места, уровня культуры, темперамента людей. Но Церковь может говорить о том, что всегда и везде дурно (выделено мной. – В.М.). И без этой твердой уверенности в первых принципах, повторять которые вовремя и не вовремя является делом Церкви, мир будет постоянно путать истинное с целесообразным».
Церковь не вправе отождествлять себя с какой-либо политической теорией и вступать в политические баталии, – считает Т. Элиот. – Она «не может быть, в каком-либо политическом смысле, ни консервативной, ни либеральной, ни революционной», ибо «консерватизм слишком часто является сохранением вредных вещей; либерализм — ослаблением дисциплины; революция — отрицанием вечных установлений». Однако, существует общественный и политический грех, с которым Церковь может и даже обязана сразиться. Таким «главным грехом нашего времени», по мнению Т. Элиота, является Алчность: «Несомненно, есть нечто ложное в нашем отношении к деньгам. Инстинкту стяжания потворствуют в большей мере, чем творческому и духовному. Я никоим образом не уверен, что поступаю правильно, увеличивая доход путем покупки акций компании, делающей незнамо что, функционирующей, возможно, за тысячу миль отсюда… Еще менее я уверен в том, нравственно ли мне быть заимодавцем, то есть покупать облигации и краткосрочные долговые обязательства. Я знаю, что мне грешно спекулировать; но где следует провести линию между спекуляцией и тем, что называется законным капиталовложением, никоим образом не ясно. Я кажусь мелким ростовщиком в мире, управляемом по-преимуществу крупными ростовщиками. И я знаю, что Церковь когда-то осуждала все это».
В конце концов, заключает Элиот, дело Церкви – вернуть в общество то видение мира, который всегда был ей свойственен: «Нам необходимо знать, какими глазами видели мир Отцы Церкви; и целью восхождения к истокам является наша способность вернуться с большим духовным знанием к нашей собственной ситуации. Мы нуждаемся в возрождении религиозного трепета, чтобы иметь возможность преодолеть его религиозной надеждой». Это необходимо, поскольку «термин “демократия” … не содержит достаточного позитивного содержания, чтобы в одиночку противостоять силам, столь вам неприятным» – обращается автор к своим читателям. – Следовательно, «если вы не будете с Богом (а Он есть Бог ревнивый), вам придется воздавать почести Гитлеру или Сталину». Либо, продолжим мысль автора, – тому тирану, которого приведёт к власти над миром международная финансовая олигархия, то главное зло нашего времени, на искоренение которого, прежде всего, и направлена «Идея христианского общества» Томаса Стернза Элиота.
Продолжение следует