РI завершает краткий обмен мнениями об идеологическом кредо одного из самых заметных персонажей российской политической сцены Игоря Сечина статьей поэта и публициста Игоря Караулова. Мы хотим выдерживать строгий формат – по две статьи в неделю на одного «живого консерватора», поэтому предлагаем всем нашим читателям высказаться по поводу обсуждаемого нами вопроса на нашей странице ФБ. Думаем, что и новые фигуры, которые выбраны редакцией, будут не менее интересны для обсуждения.
***
Игоря Ивановича Сечина иногда называют идеологом российской власти, однако письменных трудов по идеологии за ним не числится.
Кажется, не случалось ему и устно излагать свои взгляды – не только на уровне внятных концепций, но и на уровне лозунгов, мемов, оговорок, проговорок, которыми бывают славны наши руководители.
В чем же тогда выражается идеология Сечина, о которой мы говорим сегодня?
Фридрих Ницше пытался философствовать молотом. Возможно, идеология также может выражаться невербально. Молчание само по себе бывает красноречивым. Поведение крупного деятеля, да и само место, избранное им в системе власти, может сказать нам больше, чем теоретические статьи, написанные референтами.
Не замеченный в теоретических дискуссиях, Игорь Сечин попадает, однако, в светскую хронику. Однажды было замечено, что Сечин похудел – и об этом писала пресса. Сечин опубликовал в журнале «Русский пионер» колонку о джазе, – и это был тоже любопытный штрих к портрету.
Джаз давно уже не клеймят как «музыку толстых»; сегодня любовь к джазу – это признак солидного человека с интеллектуальными запросами. Джаз, таким образом – музыка консерваторов.
Но что такое джаз для Сечина?
Как мы узнаем из колонки, «музыка абсолютной свободы». Вот так сюрприз; уж не либерал ли Игорь Иванович? Не либертарианец ли?
Может быть, даже либертен – ведь за время нахождения во властной обойме Сечин дважды развелся. Эта неустроенность личной жизни плохо совместима с консерватизмом. Здесь подлинным консерватором представляется отнюдь не Сечин, а, к примеру, Алексей Навальный. Единственная жена и двое детей – образец традиционной семьи, пример верности духовным скрепам.
С другой стороны, если учесть развод Владимира Путина, расставание Сечина со своими женщинами выглядит не скандально, а даже немного героически. Одиночество первого лица, дополненное одиночеством его многолетнего соратника, содержит в себе намек на некое монашеское братство, решившее править страной без оглядки на личные интересы.
Тут на ум приходят пресловутый «орден меченосцев» и Иосиф Сталин, который на определенном этапе лишился супруги. Орден меченосцев нашей новейшей истории получил название «питерские чекисты», и Игорь Сечин считается одним из главнейших и типичнейших его представителей.
Как известно, не все питерские чекисты были молчаливы. Один оказался чересчур говорлив, оттого и оказался первым из их числа, кто был необратимо отчислен из состава властной когорты. Это Виктор Черкесов, чья знаменитая статья про «чекистский крюк» была опубликована десять лет назад в «Коммерсанте». В разговоре об идеологии Игоря Сечина эту статью было бы грех не вспомнить.
Вот что писал Черкесов: «…мы помогли в конце концов удержать страну от окончательного падения. В этом один из смыслов эпохи Путина, в этом историческая заслуга президента России… Не мы сформировали пережившую развал страны социальную корпоративность. Она стихийно сложилась в недрах самого коллапса и вызванного им хаоса. И создала из хаоса какой-то минимальный порядок.
Он возник — что дальше?»
Далее автор описывает возможные сценарии будущего.
«Первый и наиболее благоприятный: преодолевая корпоративизм, карабкаться наверх, превращаться в нормальное гражданское общество… Второй, уже не лучший, но “совместимый с жизнью” сценарий состоит, наверное, в том, чтобы достроить корпорацию и обеспечить с ее помощью долговременную стабильность и постепенный выход из глубокой социокультурной депрессии. Отчетливо понимаю, что в этом сценарии есть огромные риски. В том числе опасность превращения великой страны в болото образца худших латиноамериканских диктатур с их социальной замкнутостью и неофеодализмом».
Излишне говорить, что первый сценарий у нас не состоялся, полноценного гражданского общества не возникло. В некотором приближении мы живем по второму сценарию, в котором логика чекистского корпоративизма была распространена на общество в целом.
«Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев» – так была озаглавлена статья Черкесова. Однако Сечин, на взгляд стороннего наблюдателя, именно так и поступил.
Уход Сечина с государственной службы в руководители «Роснефти», случившийся в 2012 году, возможно, имел для российской политической системы не меньшее значение, чем избрание Владимира Путина на третий срок и конец «медведевщины». Формально ничего необычного не произошло: государственный чиновник ушел в бизнес, где смог легально позволить себе огромную зарплату. Обычная практика в США и других странах.
Тонкость тут в том, что, уйдя как бы в бизнес, Сечин сохранил свое политическое влияние и многие по-прежнему считают его вторым человеком в стране, по своему влиянию превосходящим премьер-министра. Можно ли сказать, что Сечин поступил как консерватор? Мне кажется, нет. Консерватор должен ценить институты, а не власть как таковую. «Мерцающая» роль Сечина, который, с одной стороны, отказывается публиковать сведения о своих доходах, ссылаясь на то, что возглавляет негосударственную компанию, а с другой – обладает могуществом, позволяющим ему играть судьбами министров (таких, как Алексей Улюкаев), размывает властные институты.
Раз вторым лицом в стране может быть человек, не занимающий государственной и даже партийной должности, то почему такой человек не может быть первым лицом? Почему та же схема не может быть воспроизведена на нижележащих этажах власти? И чего стоят наши выборы и прочие конституционные процедуры?
Пример Сечина и отразил, и стимулировал феномен формирования «гибридного государства», в котором грань между государственным и частным стерта до степени неразличения, и настораживает тут не только соблазн «спутать свой карман с государственным» (было бы неуместно приписывать фигурам масштаба Сечина какую-то корыстность), но и построение всей системы власти и экономики как клубка спецслужбистских провокаций, разобраться в котором может только посвященный, знающий детали конкретного «хитрого плана».
Немногословие Сечина – один из лучших символом сложившейся у нас «кратократии», власти властвующих, негласный девиз которой – «я правлю потому что я правлю». Мистификация власти ведет к ее замкнутости, а замкнутость усиливает мистификацию. В результате, вокруг касты посвященных возникает несколько толп верующих, каждая из которых верит в то, что все происходящее так или иначе делается по высшему приказанию и для блага государства – либо для его погибели, в зависимости от политических вкусов.
Например, одни верят, что Сечин – защитник традиционных ценностей (а каких еще, раз он столь суров на вид?), другие же судачат о дорогих яхтах и почитают само собой разумеющимся, что «все они» рано или поздно всё сдадут и уедут на теплые острова.
В ситуации ценностной неопределенности, нераскрытых карт действительность может оказаться еще проще, чем наши представления о ней. Она способна меняться резко и неожиданно даже для самих действующих лиц, и это должно сильно напрягать истинного консерватора.
