Рубрики
Переживания Статьи

«Четырехтактовик» Вадима Цымбурского и переустройство восточного края Европы

«Холодная война» – этот термин всё чаще стали упоминать в последнее время, характеризуя отношения между Россией и Евросоюзом. Недавний опрос ВЦИОМ показал, что треть граждан России считает, что «холодная война» вот-вот начнется, а четверть – что она уже идет. Заметно усилилось негативное восприятие Германии, недавнего «привилегированного партнера России», да и Евросоюза в целом: с 1% до 10% в каждом случае. Однако и сами граждане ЕС заметно изменили свое отношение к России «после аннексии Крыма» на менее позитивное. Согласно результатам опроса, проведенного “Pew Research Center” (США), хуже всего к России относятся в Польше (81%), Германии (79%), Италии и Испании (по 74%), Франции (по 73%) и в Соединенных Штатах (72%).

Ужесточают свою позицию и ведущие германские политики – традиционные партнеры России в ЕС. Так, канцлер Германии фактически заявила об отказе Германии от своей прежней «восточной политики» и о наличии собственных интересов на Украине в противовес России. А глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер в интервью телеканалу ZDF констатировал, что «конфликт с Россией может затянуться более чем на десятилетие». В Европейском союзе уверены, что это обусловлено изменениями в российской политике, которая стала более агрессивной. В России считают наоборот.

Важно не забывать, российское сближение с Европой (и в том числе и с нашим ближайшим «Западом» – Польшей) всегда носило не неуклонно поступательный, а, скорее, волнообразный характер. Лучше всего эта концепция циклов «любви-ненависти» выражена в пророческом эссе «Похищение Европы» Вадима Цымбурского, которого справедливо называют русским Хантингтоном. На мой взгляд, его блистательная работа 1994 года Циклы «“похищения Европы”» заслуживает нового внимательного прочтения. По образному сравнению автора, двигатель российско-европейских отношений напоминает обычный автомобильный «черехтактовик», не раз уже прокручивавшийся в истории. Ход А – российское продвижение на Запад, стремительное и восторженное. Затем следовал холодный ответ – «европейский встречный напор на Россию» (ход В). Но «от цикла к циклу влияние Европы становится пространственно шире, охватывая всё большие площади русской платформы». Что касается хода С – это и есть вечная российская попытка «похищения Европы силой». Но всякий раз «сопоставление обнаруживает неизмеримо меньшую глубину нашего прямого интервенционистского проникновения в Европу». Как иронично пишет Вадим Леонидович, «в первый раз взяли Париж, во второй – остановились на Эльбе».

Наконец, для четвертого хода D характерен «постоянно от цикла к циклу возрастающий откат России в глубину Евразии от “территорий-проливов”» – лимитрофных стран балто-черноморского кордона. «C 1820-х годов крупнейшие государства романо-германского мира – Англия, Австрия, наконец, и Франция – переходят к политике сдерживания России, внушая определенные иллюзии полякам», – замечает Цымбурский. «После 1850-х Россия постоянно теряет то, что приобрела в первом цикле, и на своем западе мало-помалу стремится к допетровским контурам». Кстати, с середины 20-х минувшего века мэтр геополитики Карл Хаусхофер в своих обзорах мировой панорамы рисует Россию как «государство, по своим интересам вполне погрузившееся в Азию».

В.Л. Цымбурский завершает упомянутое эссе пророческим вопросом: «Надо помнить: за ходом A, возвращающим нас в Европу, должны с высочайшей вероятностью последовать дальнейшие ходы все того же “похитительского” четырехтактовика. Хотим ли мы прокрутить его еще раз?». Новейшая российская политика вполне положительно ответила на этот вопрос. Вот только скорость оборотов двигателя в современной истории резко прибавилась…

На мой взгляд, вместо прежнего насильственного «похищения» политику последних 15 лет можно смело назвать попыткой «покупки Европы». Но такое «принуждение к партнерству» не опиралось на взаимно разделяемые «европейские ценности», имея в своей материальной основе и в реализуемой стратегии чисто корпоративный характер. Предполагалось, что в обмен на российские запасы нефти и газа еврокомиссары для начала пустят «Газпром» в Европу. А потом и другие крупные российские госкомпании образуют симбиозы с европейскими концернами. Иными словами, предполагалось, что по схеме «нефть в обмен на удовольствие» отдельным российским олигархам и избранной верхушке российского политического класса будет дозволено получить активы в газовой, сталелитейной и аэрокосмической индустрии ЕС. Ничего хорошего из этой затеи не вышло. Солидарный ответ ЕС наиболее отчетливо выразился в новой «энергополитике сдерживания» Москвы (формировании «третьего энергопакета»).

Когда этот обмен активов не прошел, возобладала идея форсированного создания собственного интеграционного проекта – ЕАЭС. Чтобы избежать стратегических угроз, Москва должна проводить более активную внешнюю политику, генерируя собственный формат «долгосрочной ассоциации с ЕС». Ситуация, на мой взгляд, значительно облегчалась тем, что до настоящего момента Евросоюз не имел долгосрочной стратегии в отношении крупных евроазиатских стран – России, Турции и Казахстана. Сегодня Москва окончательно уверилась в мысли, что ей уже не надо любой ценой «похищать Европу» или навязывать себя Брюсселю. Но следует предлагать свою концепцию равноправных отношений с ЕС как новый формат ценностного и цивилизационного союза во всей континентальной Евразии.

В такой конструкции есть две геополитических доминанты. Первая – это Евразийский экономический союз. Новое экономическое сообщество, созданное на базе Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии. Партнерство в рамках ЕАЭС – не есть реинкарнация СССР. Это лишь более тесное сотрудничество между странами, свободное движение товаров и капиталов на пространстве стран-участниц. Соглашение о создании ЕАЭС вступает в силу 1 января 2015 года. Вторая – ряд стратегических соглашений о сотрудничестве с КНР.

Новый «уход в Евразию» (по Вадиму Цымбурскому) состоялся. Восточные тылы укреплены, теперь можно подумать о новом формате отношений с Европой. «Европейская семья может быть создана заново, и следует заложить принципы отношений на десятилетия. Третьего варианта практически нет: либо разрастание войны, вплоть до вариантов глобального конфликта, либо новое партнерство, – пишет политолог А. Караваев. – И Лукашенко, и Назарбаев, и прочие лидеры, которые видят перспективы в ЕАЭС, не хотят большой конфронтации с ЕС, им не нужен милитаризованный Союз во главе с крепостью в Москве. Этот перекос опасен для них не менее чем прыжок в объятия Европы, за которым следует неминуемая смена режима»[1].

Это чистая правда. Нурсултан Назарбаев говорит о расширении двусторонних отношений ЕС и Казахстана, и шире – «между Европой и Азией через раскрытие интеграционного потенциала Евразийского региона»[2]. Но никакого конструктивного формата отношений ЕС и стран «евразийской тройки» пока не выработано. Зато «Восточное партнерство», в упор не видевшее страны восточнее «линии Керзона», точно умерло как политический проект. Этот факт отмечает и политолог К. Коктыш: «Развитие кризиса на Украине, по сути, ликвидировало проект Восточного партнерства. На сегодня он представляется безнадежно скомпрометированным, и для его реанимации потребуются огромные (и отнюдь не факт, что плодотворные) усилия. Но при этом потребность в таком интеграционном формате Восточной Европы есть, и в свете украинского кризиса, который завтра волшебным образом вовсе не окончится, она будет только нарастать»[3].

К сожалению, до сих пор восточная политика ЕС во многом является ситуативной – своего рода сочетанием «кнута и пряника» для России. Как бы критически не относиться к инициативе «Восточного партнерства», она стала одним из влиятельных концептов недавних лет, будучи направленной на углубление взаимоотношений с Молдавией, Белоруссией, Украиной, Грузией, Арменией и Азербайджаном. Но эта концепция уже исчерпала себя. Более того, она привела к сомнительным результатам как для стран-участниц, так и для инициаторов. К его участникам можно применить астрономическую аналогию – когда малая планета или комета покидает поле тяготения Юпитера и переходит в поле тяготения Солнца, она неизбежно деформируется и разрушается.

Думается, что появление косметической редакции «Восточного партнерства» без учета новых политических реалий контрпродуктивно. «Восточное партнерство» было объединением без России и без определенной повестки дня, что структурно тяготело к превращению в объединение против России. Тот же К. Коктыш предлагает возможную альтернативу: «Минский формат изначально может стать объединением с Россией – и с насущной повесткой дня в виде обустройства безопасного пространства Восточной Европы».

Выработка новых конструктивных идей по будущему формату партнерства с ЕС уже началась в российских «фабриках мысли». Как представляется, что без привлечения к диалогу ведущих польских и других европейских интеллектуалов этот процесс будет недостаточно эффективным. На повестке дня широкое обсуждение проблемы «Евразийский экономический союз и ЕС: Вызов или новая платформа для сотрудничества». Уверен, что в этой магистральной теме польский голос может стать одним из определяющих для формирования новой картины «послевоенного мироустройства»

Все штабные и медийные войны кончаются откатом назад. И как грамотный брокер всегда покупает акции на пике кризиса, так и опытные политические аналитики начинают набрасывать контуры послевоенного партнерства в самый разгар боевых действий. За последнее время ряд влиятельных российских политологов выступил с каскадом интересных инициатив по созданию нового Восточного партнерства. Этот переломный тренд в «четырехтактовик» Цымбурского мне и хотелось бы обсудить в данной статье.


[1] Караваев А. Восточно-евразийская развилка: партнерство или война? // Политком.Ru. 2014. 25 августа.

[2] Азии и Европе необходимо выстроить новую основу взаимодействия – Назарбаев // Новости – Казахстан. 2014. 17 октября.

[3] Коктыш К. Минский счет // Взгляд. 2014. 17 октября.

Автор: Юрий Солозобов

Политолог, директор региональных программ Каспийского института стратегических исследований - КИСИ