Старенький дедушка рыдает в телефонную трубку:
– Божечки ж, Боже, як же людэй жалко! И диточок, и молодых хлопцив и дивчат, та усих, усих жаль, бо ж людонькы!
– Второй день смотрит новости – и плачет, и шепчет что-то иконке… – печально говорит его измученная жена, сама вытирая слезы. – А потом звонит всем знакомым – и в России, и на Украине – поделиться горем хочет. Оно ж, горе, общее…
Дедушка – лежачий инвалид, переживший инсульт. Он не чувствует половины своего тела, его ноги высохли, а спина совсем не держит. Он даже сидеть не может без поддержки. Но душа, которая живет в этом истерзанном болезнью и возрастом теле, совершенно здорова. И сейчас, после авиакатастрофы российского лайнера в Египте, унесшей жизни 224-х человек, эта душа до краев наполнена болью и состраданием.
Дедушка – человек. Потому что с его человечностью все в порядке.
Оценивая людей по состоянию их физических тел, мы, вероятнее всего, жестоко ошибаемся. Можно быть старым больным человеком, а можно – здоровой молодой сущностью. Это когда душа неизлечимо поражена. Наверняка ведь существует душевный инсульт. Или цирроз. Или атрофия. Человек, утрачивая человечность на четверть, наполовину или целиком, ровно в той же степени перестает быть человеком. Бессмысленно обращаться к чувствам таких сущностей – они утратили способность сопереживать.
Те жители Украины, которые бурно радовались в социальных сетях 224-м смертям – сущности с атрофированными душами. И гибель «своих», и гибель «чужих» для них давным-давно – не более, чем повод для ритуалов, только в первом случае это выглядит как разгул некрофилии, а во втором – как шабаш чертей. Крокодиловы слезы по катастрофе малазийского борта МН17 и ликование по поводу катастрофы российского борта 7К9268 – одного поля ягоды, поскольку для здоровой души нет разницы, в какой стране жила погибшая малышка и ее молодые родители, на каком языке говорила погибшая пожилая пара, какой национальности были погибшие девушки, женщины, юноши, мужчины, дети.
Дарина Громова. Погибла вместе с родителями
Безнадежно больные души, живущие в телах сущностей, не в состоянии адекватно реагировать на события, требующие проявления человеческих чувств. А мы все ждем «прозрения», «просветления», «пробуждения». Бесполезно. Это все равно, что ждать от ног с атрофированными мышцами, что они вдруг смогут удержать вес тела – и лежачий инвалид без всяких усилий станет ходячим здоровяком. А там и нормы ГТО с блеском сдаст.
Не случится. Общеизвестно, что нужно приложить огромные усилия, иногда – просто невероятные, чтобы после тяжелой болезни восстановиться физически. Далеко не всем это под силу. Многие не имеют должной поддержки близких, многие сдаются и перестают бороться.
С душой все точно так же. Душа не сможет обрести утраченную человечность сама по себе. Так, чтобы «просто девочки», увлеченно разливавшие по бутылкам зажигательные смеси 2 мая 2014 года в Одессе, вдруг заплакали настоящими слезами над каждой из 224-х жизней, оборванных 31 октября 2015 года. Так, чтобы «онижедети», избивавшие пассажиров крымского автобуса в феврале 2014-го под Корсунем, в ноябре 2015-го зажгли скорбные свечи, сочувствуя семьям пассажиров российского самолета. Так, чтобы вояки, убившие маленькую Киру из Горловки, зарыдали о погибшей в авиакатастрофе маленькой Дарине из Ленинградской области. Так, чтобы украинский столичный креативный класс, поедающий на корпоративах тортики, украшенные «русскими младенцами», пришел к Посольству РФ в Киеве с букетами цветов. Или у кого-то еще теплится надежда, что летчики, бомбившие Луганск 2 июня 2014 года, вдруг найдут слова сочувствия для родных своих российских коллег – погибшего экипажа борта 7К9268?
Нет, ничего подобного не произойдет. Люди, сохранившие душу здоровой, останутся людьми. В Киеве, Донецке, Одессе, Жмеринке или где-то на хуторе близ Диканьки. Они плачут вместе с россиянами. Они чувствуют ту же боль, что и россияне. Горе – общее.
Сущности, чья душа атрофирована, останутся сущностями. Слово «человечность» на украинском – «людянiсть». Без нее люди – не люди.
Старенький больной дедушка, искренне рвущий сердце, оплакивая гибель 224-х пассажиров рокового рейса гораздо здоровее душой, чем вполне успешный редактор киевского сайта, возмущенно вопрошающий соотечественников: «Но объясните мне, почему вы побежали нести цветы к российскому посольству после гибели этого российского авиалайнера в Египте?» Ждать от последнего чудес исцеления не стоит. Он и вопросом-то напряг себя только потому, что нельзя было не заметить, сколько людей еще осталось в Киеве.
«Сложно припарковать машину. Люди идут и идут, несут цветы, игрушки, свечи, конфеты… Лица похожи – всех объединяет скорбь. Цветов столько, что приходится класть букеты в третий, четвертый слой…»
Человеки остаются человеками. Им не нужен призыв оставаться людьми. Но он не нужен и тем, у кого человечность атрофирована.
