РI продолжает следить за развитием событий в Москве и стране в целом. Очевидно, что тема формирования представительной власти и утверждения ее полномочий в настоящий момент вышла на первый план политической борьбы. В Севастополе снимают с выборов в Заксобрание представителей так наз. непарламентской оппозиции, которую представляют «зеленые» и «Родина», причем не вызывает сомнения, что причина этого состоит в желании избавиться от самостоятельного городского Заксобрания. В Москве по аналогичным формальным причинам не допускают до выборов оппозиционеров разных направлений, в частности, соратников Алексея Навального. Между тем, оба эти события происходят как будто в разных идеологических пространствах, и за исключением радикальных патриотов никто не пытается связать эти процессы воедино. Это попытался сделать в своей статье член общественной редакции нашего сайта, философ и публицист Станислав Смагин.
Ситуация вокруг выборов в Московскую городскую думу вызывает традиционные для российской политики смешанные чувства. Сложно определиться с объектом симпатии или хотя бы сочувствия, глядя на акт физической близости представителей семейства Bufonidae и вида Vipera berus, тем более обе стороны принадлежат к одним и тем же домену, царству и типу.
В Севастополе все предельно понятно и однозначно – там омерзительно-монструозная российская система власти в вопиющем стиле оттесняет из бюллетеней реальную (по крайней мере на местном уровне) и симпатичную альтернативу себе, к тому же чуждую антироссийского нигилизма.
В столице же крайне сомнительными методами выкорчевывают крайне сомнительных кандидатов, да что там греха таить – несомненными методами несомненных кандидатов. Правда, оргкомитет несистемной патриотической оппозиции (в него входят Калашников, Квачков, Стрелков, Удальцов и другие) выступил с требованием честности и прозрачности избирательного процесса, невзирая на лица. Об этом же сказал и лично Сергей Удальцов, да и бывший столичный мэр Юрий Лужков нашел пару критических слов. Но все эти слова всех этих почтенных людей пронизаны полутонами и пониманием двойственности происходящего.
С одной стороны, политически мотивированный и административно приказанный произвол при отбраковке подписей за неугодных кандидатов – факт, не подлежащий оспариванию. С другой, во такой случай: Дмитрий Гудков, жалуясь после отказа в регистрации, что «”Эксперты”, проверявшие подписи по базам МВД и ГАС “Выборы”, намеренно вбивали опечатки», заявил: ««Невозможно случайно ошибиться, написав вместо “Викторовна” “Ыкторвна”. А что такое “Лев Клар”, я даже не могу объяснить». И подзаголовок этой жалобы звучит как «Анастасия Ыкторвна Балашова, Лев Клара Сюневна и другие удивительные люди». Между тем, Клара Сюневна Лев – это вполне реальный человек. Более того, в 1973 и 1987 годах вышли две ее работы по печатно-полиграфскому делу. Вряд ли кровавый режим настолько заранее начал готовиться к уязвлению своих оппонентов, что еще тридцать-сорок лет назад заготовил «подпоручиков Киже» с поработанными легендами и даже выпущенными книгами.
Получается, подпись почтенной дамы сначала забраковала избирательная комиссия, а затем даму высмеял и вычеркнул из списков живых людей политик, за которого она подписалась. Впрочем, таких же и гораздо более грубых ляпов у представителей власти на порядок больше, и это больше курьез, чем аргумент «за» или «против».
С одной стороны, напористая Любовь Соболь, ближайшая соратница Алексея Навального, не самый приятный и приемлемый вариант для патриотов. Но опять же, с другой стороны, надо признать, что приятность – это категория не юридическая. Юридические же методы борьбы с ней, равно как и медийные, неприятны и неприемлемы еще больше. Взять хотя бы раздутый донельзя инцидент «Соболь vs Симоньян», по итогам которого Любовь закидали обвинениями в широчайшем диапазоне от «хулиганского нападения» до «фашизма»(!). Между тем, кроме традиционной напористости, госпоже Соболь здесь инкриминировать абсолютно нечего. Ссылки на беременность Маргариты Симоновны весьма уязвимы – или она требующая защиты женщина в положении, или пока не вышедшая в декрет высокоранговая госслужащая информационно-пропагандистского фронта со всеми вытекающими правами и обязанностями, включая импровизированные блиц-интервью, пусть и с неудобными вопросами.
Вопрос Соболь о раздаче Сергеем Собяниным квартир был не по адресу? Возможно, но это не помешало Симоньян в ходе эфира, перед которым все и случилось, рассуждать на темы типа сексуальной жизни Ассанжа и, кстати, произнести замечательную фразу: «Нельзя публиковать, что у вашего соседа гепатит. А что у вашего президента гепатит, публиковать можно и нужно, потому что это касается интересов общества». Эти бы слова да их автору в уши. И, кстати, Маргарита Симоновна знала, что идет на вроде бы оппозиционную либеральную радиостанцию, где гостям вроде бы из другого лагеря задают еще более каверзные и далекие от их непосредственного профиля вопросы, чем тот, что в коридоре озвучила Соболь. Скорее всего, дело в том, что на самом деле RT и «Эхо Москвы» находятся по одну сторону баррикад и связаны друг с другом тесными структурными связями и личной дружбой коллективов. Соболь же в «договорняк» не вписалась. Не вписалась, впрочем, в конкретном частном случае и на индивидуальном уровне, на уровне же лагерей в целом диспозиция чуть иная, о чем мы еще скажем.
С одной стороны, организаторов митинга протеста против предвыборного «беспредела» вряд ли порадовало, что один из прорвавшихся на импровизированную трибуну ораторов долго разглагольствовал о том, что Россия – «фашистское государство, совершившее агрессию против Украины, Грузии и Чечни и тысячами убивавшее мирных украинцев, грузин и чеченов (sic! Не чеченцев), а второй предложил объявить минуту молчания по украинцам и грузинам. С другой, выступавший № 1 оказался Артемом Кригером, сыном днепропетровца Михаила Кригера, уже много лет устраивающего пикеты на всю ту же тему – «русской агрессии» против Украины и Чечни (связь данной семьи с покойной Верой Кригер из легендарного перестроечного трио демократов Шнейдер-Боксер-Кригер установить не удалось, вполне возможно, имеет место лишь идейное родство. Как подсказал уважаемый Дмитрий Губин, Михаил Кригер это муж покойной Веры Францевны, однако Артем, судя по всему, его сын от следующего брака). Да и оратор №2, журналист Максимилиан Стеклов, без проблем согласившийся поговорить о своем поступке с журналистом Олегом Кашиным, судя по всему, вполне искренний либерал.
Стало быть, совсем необязательно имела место быть традиционная провокация «товарища майора», если, конечно, не считать такого рода провокацией многолетнее планомерное взращивание и лелеяние системой радикальных либералов самого отпетого толка, наиболее выдающиеся из которых удостаиваются визита президента в день юбилея, а после смерти – лично доставленных к гробу цветов или хотя бы соболезнования, в то время как умершего в эти же дни выдающегося русского художника вспоминает лишь начальник управления культуры Минобороны. Да и отмежеваться от выступающих организаторы не захотели – наверное, потому что озвученные ими тезисы вполне разделяют. Парадоксальным и в то же время глубоко закономерным образом взгляды залетных гостей, пусть и не вовремя озвученные, совпали с глубинными убеждениями гостеприимных хозяев. Форма сошлась с содержанием.
Эти «с одной» и «с другой» стороны можно перечислять очень долго, но суть в том, что на самом деле речь не о полюсах, различных во всем, а именно что о сторонах одной и той же политико-геометрической фигуры, одного и того же игрового поля и системы координат. Формально несистемные либералы чуток воротят нос от системных, но играют с ними в четыре руки, а те, в свою очередь, воротя нос от системных казенных патриотов-лоялистов, играют на пару уже с ними.
Поэтому Симоньян – желанная гостья на «Эхе Москвы», Юлию Латынину привечают в «Комсомольской правде», там же привечают Владислава Иноземцева, параллельно дающего Украине и Западу советы, как им победить Россию, а другому любителю таких советов, автору открытия «Россия – страна, врущая во всем» Леониду Радзиховскому рады в правительственной «Российской газете»; и самого Леонида Александровича принадлежность к газете, носящей имя постоянно врущей страны, вовсе не смущает.
Изгнаны с этого праздника жизни лишь несистемные патриоты, одинаково нелюбимые всеми празднующими. Уже три с половиной года как выброшен из «Известий» консервативно-патриотический блок авторов. Теперь в разделе «Мнения» там Юрий Куклачев рассуждает о цирке и кошках, актер Алексей Панин о морали, нравственности и немного о собачках, Елена Малышева о медицине, Ольга Бузова обо всем на свете. В общем, тишь, гладь да Божья благодать, но либералы и лоялисты до сих исходят ядом и желчью, вспоминая, как под «известинским» знаменем относительно недолгое время люди рассуждали о Родине и путях ее развития без соответствующих директив начальства.
Более того, вступивший сейчас в жесткое противостояние со значительной частью либералов Собянин еще недавно был символом их сладостного симбиоза с властью – велодорожки, «похорошела», смузи-аппараты и митбольные по соседству с чебуречными, да много чего еще. На место теневого градоустроительного аятоллы в последние годы взгромоздился Григорий Ревзин, хвастающийся на Фейсбуке, что «ходит на митинги назло вате», уволенный в 2014 году за совсем уж яростный нигилизм с поста комиссара российского павильона на Венецианской биеннале по архитектуре, а прошлой осенью рьяно заступавшийся за свою коллегу Елену Короткову, написавшую оригинальную статью с заголовком «Капитализм не предполагает, что в центре города могут жить пенсионеры».
Сам Григорий Исаакович на днях опубликовал не менее оригинальный материал «Как город победит национальное государство», где развил концепцию союза митбольной и чебуречной в духе, соответствующем заголовку. Впрочем, ревзинский единомышленник Лев Рубинштейн писал об этом еще двенадцать лет назад, поучая москвичей, которым не нравится лезгинка на улицах их города: «Для многих, скажем, американцев Нью-Йорк с его информационной перенасыщенностью, культурной и бытовой неразберихой, уличным разноязыким гамом и прочими гей-парадами представляется местом кошмарным, сатанинским, адским, непригодным для жизни. Они именно так воспринимают огромный современный город, а поэтому отказываются в нем жить. И не живут. Так и только так могут решаться проблемы “обычаев и традиций”». Все это сопровождалась предложением москвичам, которым не нравятся гей-парады и «разноязыкий гам», уезжать в какую-нибудь орловскую деревню. Поэт Всеволод Емелин так отреагировал на это: «В Москве останутся жить достойные. Нетрадиционный Рубинштейн со товарищи, да еще нетрадиционные законопослушные кавказцы. И не останется между ними никакого буфера. Мечеть напротив гей клуба. Мечта толерантных либералов. Стоят на тротуаре у черных машин поджарые, жилистые мужчины, на гортанном языке перекликаются. Женщины в длинных темных платьях и косынках. Молчаливые. А мимо лав-парад катится, художники-перформансисты какую-нибудь забавную акцию с Кораном проведут (потом будут оправдываться, что Коран был неканонический, если успеют). Лев Семенович им советские песни споет (их есть у него). Может и сплясать придется. Полифония культур и традиций, как и было сказано. Жаль мне, из тихой Орловской деревни, не удастся полюбоваться на этот братский пир труда и мира».
Но вернемся к Собянину. До поры до времени он казался вполне вероятным потенциальным оплотом либерально-бюрократического союза не только на городском, но и на общегосударственном уровне. Его всерьез рассматривали как одинаково приемлемую для внешнего Запада, «внутреннего Запада» и внутреннего же Сарая фигуру в ходе неумолимо надвигающегося трансфера власти. Но «дело Голунова» ухудшило отношение к московскому градоначальнику Кремля, получившего серьезные репутационные издержки, и многих ранее неплохо относившихся к нему либералов, а относившихся не очень хорошо ожесточило еще больше.
При этом определенные силы в столичных и общероссийских «элитах», видя снижение собянинской устойчивости, решили снизить ее еще больше, используя в качестве тарана как раз либералов. Тем более ресурсы у оных и без того пристойные – медийные, финансовые, связи, более мобилизованная и дисциплинированная, чем у несистемных патриотов, митинговая массовка, крепкие рубежи на муниципальном уровне. За либеральные партии и кандидатов в Москве и так голосуют охотнее, чем в среднем по стране. В условиях же, когда рейтинг ЕР катастрофически просел, единороссы предпочитают идти по округам в качестве самовыдвиженцев, люди готовы отметить в бюллетене хоть серого волка, хоть блондинистого соболя, лишь бы не партию власти и ее кандидатов, шансы на успешное выступление весьма возрастают. Осталось только на эти выборы попасть, чего сейчас отрицатели Клары Сюневны Лев и добиваются.
Вот и вся сверхпринципиальная схватка Света и Тьмы. И удивление Бориса Межуева на тему того, что статусные либералы не слишком охотно поднимают на щит Соболь и Ко, разъясняется очень легко – внутривидовая борьба вообще ожесточеннее межвидовой, а в российском либертариуме нравы ого-го какие и разломов великое множество. Это не мешает особям одного вида осознавать фундаментальное единство ценностей и, главное, интересов, чтобы вместе с особями других видов, но того же царства держать границы этого царства непроницаемыми изнутри и снаружи. Скажем, в Чертаново баллотируется и имеет неплохие шансы на успех Роман Юнеман. Он выпускник ВШЭ и протестует против недопуска соболиной стаи вместе с либералами, он полуфиналист официозного конкурса «Лидеры России» – и при этом его программа чужда одинаково либералам и ЕР. Эта программа в чем-то похожа на правую антииммигрантскую повестку «Родины» на выборах в Мосгордуму-2005, хотя куда больше здесь подходит определение «гражданский реализм» – борьба с нелегальными таксистами у метро Аннино, попытка разобраться с нелегальным мигрантским общежитием на улице Днепропетровской. Но искренний гражданский реализм в РФ – такая же полузапретная идеология, как искренние патриотизм и консерватизм.
Поэтому уж лучше следить за драмой, разворачивающейся в Севастополе. Там шансы патриотов города и страны на удачный исход меньше, чем у либералов в Москве, но хотя бы все ясно и не надо мучиться с двусторонностью ситуации. Так ведь и биполярное расстройство заработать недолго.
