Рубрики
Выбор редакции Интервью

Осмысление Литвы: евразийские заметки

Не только руководство РФ и Беларуси, но и российское и белорусское общество в последние тридцать лет не предпринимали всего необходимого для налаживания отношений с независимо мыслящими литовцами и с широкими массами литовского населения, поверх голов вильнюсских правительств, находящихся под внешним управлением. До сих пор в России часто приходится встречать незнание Литвы, а то и пренебрежение к литовцам и их культуре как к чему-то малозначимому, мелкому. Конечно, такое невежество и шовинизм недопустимы.

РI представляет вниманию читателей интервью с философом, известным специалистом по истории отечественной консервативной мысли Максимом Медоваровым, посвященное интеллектуальному наследию литовской мысли и в целом роли Литвы в культурном становлении русского мира. По мнению Максима Медоварова, эта роль недооценена и заслонена нынешним антироссийским и евро-атлантическим курсом Вильнюса. Между тем, сам Медоваров подготовил перевод на русский язык и выход в свет сборник трудом консервативного литовского мыслителя Антанаса Мацейны (1908-1987). Его книга «Падение буржуазии» вышла в свет в 2019 году, в питерском издательстве «Владимир Даль». В этот сборник вошли три работы философа «Падение буржуазии», «Проблема прометеизма» и «Философия языка». Как сказано в аннотации к книге: «Примечательны переклички социальной философии Мацейны с антибуржуазными построениями русской религиозной философии. Литовский мыслитель детально описывает два типа личности: буржуазный и сменяющий его прометеевский, вынося за рамки обсуждения третий, христианский тип». Мы еще обязательно вернемся на сайте к разговору об этой книге, а также к размышлениям о возможностях консервативного россиецентризма в лимитрофных государствах.

 

Борис Межуев

 

Что подвигло Вас изучить литовский язык и перевести на русский три философских труда Антанаса Мацейны? Оказались определяющими личные или общественные мотивы? Или это получилось случайно?

 

Максим Медоваров

 

Я никогда не забываю, что брат моего деда героически погиб в июле 1944 года под Вильнюсом при освобождении Литвы. Его имя присутствует на удивительном мемориале павшим советским воинам, построенном в 1985 году в стиле литовских народных скульптур и сохранившемся доныне при поддержке российского и белорусского посольств.

Однако утверждать, что личный мотив был определяющим при моем интересе к Литве, неверно. В первую очередь, я много лет в свободное от работы время профессионально занимаюсь лингвистикой и изучением различных языков. В 2016–2017 годах настала очередь латышского и литовского языка, а также балтийского языкознания в целом. Я быстро понял, что хотя латышский язык чисто фонетически нравится мне больше, только на литовском языке можно найти и богатство форм и смыслов, и серьезные философские произведения ХХ века. К тому времени я уже давно изучал наследие Льва Карсавина, а также Василия Сеземана – двух русских философов и евразийцев, работавших в Литве, и знал о громадном вкладе Карсавина в становление философской и исторической терминологии на литовском языке.

Мое постоянное сожаление вызывала судьба многотомной «Истории европейской культуры» Карсавина, написанной по-литовски: лишь первый том переведен на русский, следующие четыре тома не переведены, а шестой и вовсе погиб, будучи конфискован советскими органами при аресте в 1949 году…

Антанас Мацейна

Когда же я увидел, что большая часть многочисленных трудов Антанаса Мацейны не переводилась с литовского ни на какие другие языки, я решил взять на себя груз подготовки русского издания трех его произведений: двух ранних («Падение буржуазии», «Проблема прометеизма») и одного позднего («Философия языка»).

Почему были выбраны именно они и каково их место в контексте русской и европейской философии ХХ века, я объяснил в предисловии, которое в измененном виде позже было издано также отдельно. Вообще сам факт, что Мацейна пришел к тем же выводам, что и лучшие из европейских и русских мыслителей его эпохи, одновременно с ними и независимо от них, просто поразителен. Антанаса Мацейну по праву можно назвать литовским Доусоном, Честертоном или Гвардини.

 

Борис Межуев

В чем специфика Литвы по сравнению с другими странами постсоветского пространства? Почему она вызывает особый интерес?

 

Максим Медоваров

Нет такой страны или региона, который не вызывал бы интерес. Все по-своему важны и любопытны. Однако специфика Литвы бросается в глаза как по сравнению с Латвией и Эстонией (которые веками были под властью немцев и восприняли протестантскую культуру, а Литва – польско-католическую), так и в связи с беспрецедентной для Восточной Европы многовековой историей собственной государственности. В других постсоветских регионах не везде мы найдем столь длительную государственность (только у армян, грузин, таджиков; в меньшей степени – у тюрков и молдаван). Наконец, Великое княжество Литовское было единственным этнически нерусским государством средневековья, которые подчинило себе такую громадную часть русских земель (около половины по территории и наверняка больше половины по населению). Даже к временам Петра I в Российском государстве русских, по-видимому, жило меньше, чем в бывших землях ВКЛ, попавших тогда под власть Речи Посполитой: такова разница в плотности населения. Симбиоз литовской верхушки и 90% русского населения ВКЛ мог бы породить своеобразный синтез, аналогичный судьбам нормандской Англии и т.п., если бы не польское вмешательство.

Вот почему русские историки всегда уделяли большое внимание ВКЛ как части истории государства Российского, вот почему на памятнике Тысячелетия России в Новгороде отлиты в бронзе Довмонт, Гедимин, Кейстут, Ольгерд и Витовт. Из нерусских народов только литовцы стали единственным исключением и попали на этот памятник, в то время как, например, татарские ханы или кавказские цари не удостоились такой чести!

Даже один этот факт о многом говорит и многого стоит. А ведь стоит вспомнить и о том, что если верна версия происхождения предка династии Романовых – Андрея Кобылы – из прусских жрецов Криве-Кривейте, то нельзя исключать, что знаменитый священный дуб в Ромове находился не в нынешней Калининградской области, а в нынешней Литве. По крайней мере, такая версия рассматривается в науке, указывают даже на конкретные места. В этом случае Литва является прародиной Романовых как балтского жреческого рода (мысль, которую любил подчеркивать покойный Владимир Карпец), а освободительный поход Алексея Михайловича на Литву и пребывание московских войск в Вильне в 1655–1660 годах предстает в новом свете.

Разумеется, современные прискорбные политические события возбуждают вопрос о том, почему же сейчас между Русью и Литвой возникла пропасть, которой ранее не было никогда.

 

Борис Межуев

Каковы другие причины сугубого интереса, который может проявиться в России к Литве?

 

Максим Медоваров

Увы, в России традиционно мало кто знает и понимает литовскую специфику. А ведь, помимо очевидного аргумента о ВКЛ как литовской государственности на русских землях, следует обратиться и к древнейшему, и к новейшему периоду.

Что касается древности, то благодаря изысканиям советских ученых (Топорова, Откупщикова и др.), благодаря складыванию московской школы балтистики теперь мы знаем гигантский масштаб расселения балтоязычных племен по территории Русской равнины до прихода славян. И Поднепровье, и Поочье, и Средняя Волга местами были заселены балтами (даже у нас в Нижнем Новгороде есть балтские топонимы, даже в этногенез мордвы и формирование мордовских языков балты внесли свой вклад!), а в Москве и Западном Подмосковье они абсолютно преобладали. Причем если раньше подмосковную голядь считали западнобалтским племенем, близким к пруссам, то теперь анализ названий подмосковных деревень и рек и даже предметов крестьянского быта, дошедших до XX века, свидетельствует в пользу их наибольшей близости именно к восточнобалтским, литовским племенам.

И опять-таки парадокс: первый московский князь, захвативший великое княжение Владимирское – Михаил Хоробрит – погиб именно в битве с Литвой на Протве в 1248 году! Это вообще последний во всей тысячелетней истории России случай гибели главы государства в бою, а многие ли об этом знают? О финском наследии в русской культуре и топонимии сейчас говорят в разы больше, чем о балтском, что вдвойне несправедливо, учитывая размах и балтско-финских контактов.

 

Борис Межуев

Что можно сказать о XX веке в истории русско-литовских отношений?

 

Максим Медоваров

Можно многое рассказать о неадекватности правительственной политики в Литве в XIX веке, когда чиновники многократно метались, выдвигая различные противоречившие друг другу проекты решения «польского вопроса» в Виленской и Ковенской губерниях (интересующихся отсылаю к работам Михаила Долбилова, Дарюса Сталюнаса и др.).

Лишь такие редкие специалисты в этнографии, как академик Владимир Ламанский, действительно осознавали наличие собственного «литовского вопроса». Никакого сепаратистского движения среди литовцев в Российской империи не было. Но надо признать, что империя сделала слишком мало для обеспечения полноценного развития литовской культуры и ее освобождения от польских оков, хотя кое-что в данном направлении всё-таки за полвека после Муравьева и Кауфмана произошло. Однако инициатива культурной политики к тому времени была перехвачена Малой Литвой, входившей в состав Германской империи (район от Кёнигсберга/Калининграда до Мемеля/Клайпеды). Именно на основе возникшей в Восточной Пруссии протестантской литературы (начиная с пастора и поэта Кристионаса Донелайтиса) начала формироваться новая литовская идентичность, ясно отличавшаяся от польской и русской.

Германия стремилась управлять этим процессом. В Первой мировой войне немецкие власти делали ставку на объединение Литвы под своим руководством, и эта ставка в итоге к 1918 году сработала. Но не следует забывать, что в августе 1914 года литовская общественность горячо поддерживала Россию и надеялась на включение в ее состав Малой Литвы после победы над Германией. Правда, осуществления этой мечты придется ждать тридцать лет.

Заметим, что откровенно пораженческую позицию в 1914 году заняли именно литовцы-большевики во главе с Винцасом Мицкявичюсом-Капсукасом, и только они одни! В Литве в Первую мировую не было таких антироссийских коллаборационистов, как пилсудчики в Польше или шюцкоровцы в Финляндии. Скорее уж подозрительна сама фигура Мицкявичюса-Капсукаса, возглавившего в 1919 году недолговечную Литовскую, а затем Белорусско-Литовскую ССР (Беллит). В противовес ей вначале под опекой немцев, а затем без нее литовские националисты провозгласили независимость Литовской республики именно как нового государства (а не как восстановленного Великого княжества Литовского, как можно было бы предположить на первый взгляд). Это казалось авантюрой, но если у других народов в похожей ситуации (молдаване, армяне, хорваты) тогда ничего не получилось, то у литовцев неожиданно получилось.

1919 год ознаменовался войной литовского националистического правительства сначала с Красной армией, а потом и с белыми частями Бермондт-Авалова. Однако и тут ситуация принципиально отличалась от соседей Литвы. Эстония и Латвия в 1919 году были созданы во многом британцами как марионеточные лимитрофные режимы, целиком зависимые от Лондона и вступившие в союз с Польшей. Пилсудский рвался на помощь Улманису, потому что латышей он воспринимал как союзников в борьбе с литовцами, ради этого поляки взяли Двинск. В этих условиях националистическая Литовская республика и Советская Россия, позже Советский Союз в 20-е и 30-е годы во многом были негласными союзниками против Польши, а в 1919–1920 годах даже собратьями по оружию. Советский флот в межвоенный период совершал дружественные визиты в Клайпеду (а на литовском флоте и вовсе служили прежние царские офицеры), дипломаты часто проводили консультации по противодействию Польше.

Литовские партизаны, героически боровшиеся против польской власти в Виленском крае, фактически работали на геополитические интересы Советского Союза. Если бы не советское вмешательство в дни польского ультиматума Литве в 1938 году, пилсудчики просто аннексировали бы всю Литву целиком! Наконец, крах шовинистской Польши осенью 1939 года привел к освобождению Виленской области, которую Сталин добровольно вернул Литве. Изданы архивные документы о настроениях населения и солдат: бойцы литовской армии в те счастливые дни братались с красноармейцами, Сметона представлял народу возвращение Вильнюса как великую победу (вдвойне важную после потери Клайпеды/Мемеля полугодом ранее).

Неправильно, что обо всем этом сейчас помнят лишь немногие историки вроде Михаила Мельтюхова. На мой взгляд, подобные страницы из прошлого можно было бы пропагандировать сейчас ради нормализации и деполитизации отношений между народами, раз уж сейчас невозможна нормализация между правительствами. Факт мирного сосуществования Советского Союза с Литовской республикой времен Сметоны подсказывает возможность такой деполитизации отношений при разном общественном строе.

 

Борис Межуев

Именно поэтому Литва в 1930-е годы стала центром русского евразийства?

 

Максим Медоваров

Не только поэтому: утверждать такое было бы преувеличением. В 30-е годы евразийские кружки активно работали и в Польше, Латвии, Эстонии, даже в Маньчжурии, везде имели свою специфику. Но доля правды в этом тезисе есть: только в Литве работали два крупнейших светила евразийства – Карсавин и Сеземан. Это обстоятельство является совершенно исключительным. Их влияние на второе поколение литовских философов и гуманитариев бесспорно. В том числе и на Антанаса Мацейну – не единственного, но самого крупного из литовских философов XX столетия. Кроме него, были, конечно, и Стасис Шалкаускас (который относился к Мацейне примерно, как Аристотель к Платону), и Альгирдас Греймас, чья книга о литовском язычестве недавно также была издана на русском…

 

Борис Межуев

Они занимали антисоветскую позицию?

 

Максим Медоваров

В том-то и дело, что не совсем. Они были действительно крупными философами и учеными, а крупный мыслитель в принципе не может быть ни наивным сторонником коммунистической идеологии, ни озлобленным антисоветчиком и русофобом. Именно поэтому Мацейна, беспощадно бичевавший материализм советской идеологии и этики, все-таки однозначно считал ее лучше либерально-буржуазного мировоззрения, вслед за своим любимым Бердяевым предусматривал возможность перерождения коммунистической России в христианскую сторону, а попав после войны в Мюнхен, до конца жизни получал выходившие в Литовской ССР книги и использовал их. Судьба Греймаса не менее удивительна: в 1940 году он как офицер литовской армии перешел в состав Красной армии. После июня 1941 года он не пошел служить немцам, а участвовал в Сопротивлении, распространяя листовки с призывом игнорировать оккупантов. По итогам войны оказался во Франции и стал видным французским структуралистом и антропологом, едва ли не вторым после Леви-Стросса.

В какой еще стране Восточной Европы ХХ столетия было такое количество философов и ученых мирового значения, как в Литве? Только одна Румыния превзошла ее по этому показателю. Из остальной дюжины стран лимитрофного пояса – нигде не было ничего подобного, даже отдаленного похожего. Лишь Румыния и Литва стали интеллектуальными флагманами мировой мысли минувшего столетия, другим «малым странам» лимитрофного пояса не удалось добиться сравнимых результатов. В итоге мы имеем сейчас написанные только на литовском языке и не переводившиеся нигде в мире несколько важнейших трудов не только по общей философии, но и по истории, культурологи, геополитике, этнографии, которые заслуживают всемирного внимания. Я не оговорился насчет геополитики: у Мацейны как «континенталиста» и Пакштаса как «атлантиста» есть труды, в полной мере геополитические, которые можно рассматривать всерьез с научной точки зрения, в то время как в соседних Польше или Латвии почти ничего, кроме примитивной пропаганды, на этот счет не издавалось.

 

Борис Межуев

Тем не менее, в 1940-е годы между литовцами и русскими пролегла большая кровь…

 

Максим Медоваров

В Красной армии воевало больше литовцев, чем в частях СС. Из жертв «лесных братьев» 90% были литовцами. Это был внутренний раскол литовского социума, их малая гражданская война, это не была война литовцев с русскими или поляками. И все-таки наличие столь крупного вооруженного антисоветского подполья в Литве заслуживает отдельных объяснений. Ведь его невозможно сравнить с совершенно карликовыми размерами такого же подполья в Латвии и Эстонии, где размах военных столкновений после 1944 года был в десять, а то и в двадцать раз меньше, чем в Литве.

Вопрос о Советской власти и «лесных братьях» нельзя игнорировать. Историческая память у разных сторон тут все-таки различна. И мы не можем пойти против совести и представлять бандитов и убийц героями из каких-то тактических соображений. Но я бы хотел акцентировать внимание на том, что эта страница истории – лишь одна из сотни страниц в русско-литовских отношениях за много веков. Поэтому я и предпочел начать с древности, средневековья и межвоенного периода, а не с болезненной темы Великой Отечественной войны, Холокоста и всего связанного с этим.

 

Борис Межуев

Почему же Литва сыграла заметную роль в геополитической и национальной катастрофе 1989–1991 годов?

 

Максим Медоваров

Прежде всего, следует отвергнуть предрассудок, будто Ландсбергис и Ко «восстанавливали» Литовскую республику 20-30-х годов. Из сказанного ранее очевидно, что они построили совершенно иной тип государства, основанный на жесткой русофобии и тоталитарно-полицейском режиме. Очевидные для любой страны Западной и Южной Европы права и свободы в Литве с 1991 года не действуют. Введены запреты в отношении советского прошлого, доходящие до абсурда в одних случаях и до вандализма по отношению к всему тому созидательному, что было сделано самими литовцами за советские полвека, в других случаях. За высказывания свободного суждения в Литве получают не только штрафы, но и реальные сроки заключения, как это произошло с Альгирдасом Палецкисом, осмелившимся поставить вопрос о правдивом освещении событий января 1991 года в Вильнюсе. Этот вопрос и сейчас не дает возможности начаться диалогу двух народов.

Пока литовские власти запрещают прямо называть убийц и организаторов этих событий, пока в литовских тюрьмах по вздорному обвинению находятся невиновные русские офицеры, данная проблема остается тяжелым камнем преткновения в нормализации отношений. Наконец, нонсенсом с юридической точки зрения является закрепление в конституции (!) Литвы атлантической ориентации и отказа от евразийской интеграции. И это в стране, где некогда Карсавин обосновывал единство евразийской симфонической личности! Пока этот абсурд не будет ликвидирован, ситуация не изменится к лучшему, а такие политики, как Роландас Паксас (президент Литвы в 2003–2004 годах), заподозренные в намерении сблизиться с Россией, будут снова и снова подвергаться репрессиям. В Литовской республике 20-30-х годов, не говоря уже о периодах Российской империи и Советского Союза, такого тоталитарного режима, как сейчас, не было.

Последние 30 лет стали для литовского этноса демографической и экономической катастрофой. Население Литвы уменьшилось на 30%, с 3,7 до 2,8 млн. человек и сейчас откатилось к уровню 1960 года: это одно из первых мест по вымиранию на планете. Заметим, что в годы первой независимости (1919–1940) население Литвы росло, как и при Литовской ССР. Последние тридцать лет происходит физическое уничтожение народа, деградация инфраструктуры, дорог, промышленности. Уничтожена единственная Игналинская АЭС, уничтожаются порты Клайпеды и Паланги. Цены и тарифы на услуги ЖКХ, электричество, газ и т.д. в Литве в разы выше российских. На фоне промышленных успехов Белоруссии, не говоря уже о Российской Федерации, контраст просто разителен.

Литовская республика 20-30-х годов не вступала в военные альянсы и имела определенную свободу рук. Современная Литва лишена независимости даже де-юре в составе Евросоюза и НАТО, где ее руководство имеет меньше самостоятельности, чем имела Литовская ССР в составе Советского Союза. Особенно трагикомичным стала история с отменой национальной валюты – лита – и введением евро. Помимо негативного экономического эффекта, переход на евро стал символическим гвоздем в крышку гроба мечты о реальной независимости, которая, несомненно, была у многих литовцев. И даже если мы посмотрим на культурную политику современной Литвы – а ведь именно желание независимого от России развития национальной культуры сыграло большую роль в годы «Саюдиса» – то мы увидим, что два крупнейших меньшинства Литвы, польское и еврейское, по сути диктуют властям в Вильнюсе то, какую политику памяти проводить, каких литовских героев следует прославлять, а каких вычеркнуть и забыть. Имена бойцов антипольского сопротивления стирают с карт – в Евросоюзе помнить о них становится не менее опасным, чем о советских литовцах – героях Великой Отечественной войны и антигерманского Сопротивления, таких как Мария Мельникайте и Саломея Нерис.

Несомненно, трагедия постсоветского периода постигла все восточноевропейские народы. Во всех лимитрофных странах чаяния тех, кто хотел вернуться к досоветскому прошлому 30-х годов, были растоптаны американским и европейским диктатом. Литва не стала исключением, но здесь ситуация особенно острая в связи с памятью о большом числе жертв 40-х годов, о жертвах 1991 года и в связи с беспрецедентными масштабами обезлюдения страны.

 

Борис Межуев

Белорусский политолог Алексей Дзермант в своей новой книге «Беларусь – Евразия» уделил большое внимание судьбам Литвы и литовцев. По его мнению, мировоззрение балтов, в отличие от славян, вообще всегда способствовало их воле к вымиранию. Как оцениваете позицию Дзерманта?

 

Максим Медоваров

Я написал рецензию на очень интересную книгу Дзерманта (), но по данному пункту позволю себе усомниться в справедливости его аргументации. Если в средние века литовцы единственными из балтов построили могучее государство (да какое – второе по площади в Европе!), если c 1918 по 1991 годы никакого вымирания не происходило, то вряд ли можно считать нынешние события запрограммированными и ссылаться на незначительные различия между мифологией балтов и славян, как это делает Дзермант. В плане языческой мифологии, фольклора, народной культуры в целом как раз нет существенных различий между Русью и Литвой (в широком смысле слова, включая сюда и латышей, латгалов, пруссов).

Стало быть, причины в другом: отчасти в трагедии поглощения литовской средневековой государственности католической Польшей в XIV–XVI веках, но преимущественно все-таки в событиях середины и второй половины XX столетия, завершившихся окончательным оформлением русско-литовского геополитического раскола в 2004-2005 годах. Белорусские события августа 2020 года оформили такой же раскол и между Литвой и Белоруссией – сестринскими странами и членами некогда единого экономического и политического организма. Мне представляется очень показательным, что в апреле прошлого года, когда я уже купил билеты через Минск в Вильнюс, забронировал гостиницы в Вильнюсе и Каунасе, сообщение было прервано из-за коронавируса, а позже так и не восстановлено из-за белорусского майдана. Сейчас Литва и Беларусь с обеих сторон перешли к взаимным санкциям, транспортное сообщение не восстановлено до сих пор. Это драма, но она глубоко символична. Без кардинальной смены политического режима в Литве ничего измениться не может. А ведь если говорить о современном литовском народе, то предпосылки к изменениям есть: за пределами официального политического поля и игр в «выборы» я постоянно встречаю всё новых и новых самостоятельно и глубоко мыслящих литовцев, прорабатывающих различные оригинальные социально-политические концепции.

 

Борис Межуев

Могут ли Россия и Беларусь, со своей стороны, предпринять какие-то конструктивные шаги в отношении Литвы как страны и народа?

 

Максим Медоваров

Да, я убежден, что не только руководство РФ и Беларуси, но и российское и белорусское общество в последние тридцать лет не предпринимали всего необходимого для налаживания отношений с независимо мыслящими литовцами и с широкими массами литовского населения, поверх голов вильнюсских правительств, находящихся под внешним управлением. До сих пор в России часто приходится встречать незнание Литвы, а то и пренебрежение к литовцам и их культуре как к чему-то малозначимому, мелкому. Конечно, такое невежество и шовинизм недопустимы. Следует подчеркивать, что именно евразийская интеграция вокруг Древней Руси, Московского царства, Российской империи, Советского Союза всякий раз давали литовцам шанс на развитие самобытной культуры вне польского и немецкого угнетения, без малейшей угрозы русификации. Именно этому посвятили свою жизнь Карсавин и Сеземан, работавшие на благо Литвы как части интегрального евразийского пространства. Да и Мацейна, объективно говоря, трудился на то же самое, поэтому теперь он считается мыслителем нетолерантным, нетерпимым в сегодняшнем либеральном Евросоюзе.

Что касается Белоруссии, то Алексей Дзермант верно отметил угрозу Литве со стороны белорусских «националистов», обычно именуемых «змагарами», которые считают Вильнюс «белорусским городом», подаренным Литве Сталиным, которые грубо фальсифицируют историю ВКЛ, отрицая подчас даже сам факт существования (!) литовского этноса в средние века и литовского происхождения и идентичности Миндовга, Гедимина, Витовта и других великих князей. Тот постыдный факт, что современное литовское правительство поддерживает и прямо-таки содержит в Вильнюсе белорусских «националистов», является признаком самоубийства Литвы и антинародной политики ее руководства, тесно связанной с общей тенденцией к вымиранию населения и разрушению экономики, о чем мы уже говорили. На это наслаивается агрессивная политика нынешнего руководства Польши, открыто выдвигающего претензии на Вильнюс и уже втянувшего Литву в очередной антироссийский Люблинский блок, открыто отсылающий к временам Люблинской унии и возникновения Речи Посполитой – а история много раз жестоко проучивала всех, кто поддавался на польские великодержавные фантазии. В Москве в свое время недооценили армяно-азербайджанский конфликт, за что мы жестоко расплачиваемся до сих пор – не следует недооценивать и конфликт литовско-белорусский и польско-литовский. Литва может быть либо щитом России против польской агрессии, либо польским кинжалом против России. Какая из двух возможностей победит в конечном счете, зависит от стратегической мудрости наших властей.

В этой связи я бы дал руководству России и ключевым фигурам российской общественности (ученым, журналистам, политологам) рекомендации уделять больше внимания ознакомлению россиян с историей древних балтов, ВКЛ как крупнейшего государства на русских землях, последующих русско-литовских связей, подчеркивать моменты союза и дружбы в любые исторические периоды. Из учебников по истории России давно уже изъяты главы о ВКЛ, хотя понять историю даже самой Москвы без знания об Ольгерде и Витовте в принципе невозможно. Этот прискорбный недостаток следует исправить, вернуть литовскую составляющую в курс истории России в заслуженном ею объеме, шире пропагандировать наследие Льва Карсавина и т.д. Нельзя замалчивать и такие острые моменты, как 1919, 1940, 1944, 1991 годы. Существующее законодательство все-таки позволяет России хотя бы в небольшой степени применять в Литве свою «мягкую силу», наращивать культурное и языковое влияние, зазывать литовцев работать не в Англии и Ирландии, а в России и Белоруссии.

Разумеется, всё это должно происходить на основе уважительного отношения к литовской этнической и культурной самобытности, на основе признания различий двух народов при решительном курсе на деполитизацию этих различий. Нужно хотя бы в двух российских вузах ввести полноценное изучение балтистики и балтских языков. Отвязать литовскую идентичность (крайне традиционную, аграрную, консервативную, а в Жемайтии – доныне прямо-таки архаичную) от ассоциаций с евроатлантической, либерально-капиталистической идентичностью современного Запада с его тоталитарным культом «толерантности» и восстановить ее как важную часть евразийского смыслового пространства – вот важная задача на будущее, без решения которой этого будущего у маленькой Литвы просто не будет.

 

_______________________

Наш проект можно поддержать.

Автор: Максим Медоваров

Историк, кандидат исторических наук, доцент Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского

2 ответа к “Осмысление Литвы: евразийские заметки”

Россия осваивала и продолжает осваивать литовскую культуру но уже как свою. Достаточно вспомнить имена литовских театральных режиссеров, которые оставили в ней свой след, подарили свой литовский угол зрения на искусство и прежде всего литературу, потому что современный театр это искусство интерпретации литературных текстов, – Някрошюс, Карбаускас, Туминас и даже Кама Гинкас. “Дядя Ваня” Туминаса это совершенно литовский спектакль на тему русской жизни. Да мы не идем к ним в Литву, мы забираем их к себе, забираем то, что они могут дать. Если Мацейна может что-то дать русской мысли – то присвойте его, угостите нас им, если, в нынешнем состоянии интеллектуальной анемии, мы сможем его переварить. Давайте изучать, если нам это близко и интересно. А вот специально организованная культурная экспансия России в чужую страну, которая будет натужной и на которую следует выделять отдельные деньги, дело пустое. Никогда Россия таким способом никого прочно к себе не привлекла. Никакие дома дружбы и культурные обмены ничего не решают. Пустое бюрократическое бодание. Нам не надо ничего и никого с этой целью изучать и на это тратить деньги, потому что это наши люди, которые потом не найдут применения потраченным на это изучение годам жизни. Это убитые судьбы. Прибалтика это мертвое, утраченное имущество. У нас нет избытка сил для того, чтобы вернуть даже тень того, что сами не удержали. Поздно. Забирай себе все что можешь и, как цитировал Лев Николаевич Гумилев по соответствующему поводу, описывая состояние выживающего общества в конце его пути, “будь собой доволен, тролль”.

Дзермант земляк и его евразийство я горячо поддерживаю, вот только возможности продвигать якобы белорусскую, а на самом деле советскую, идеологию здорового труда и жизни на трудовые доходы, как основу общества в Белоруссии нет. Это как Земля Санникова. Если она останется одинокой, то она обречена. Имперские инструменты, которые в ней остались постепенно ржавеют, советские скрепы истончаются и подменяются банальным скучным национализмом как у всех. Это не образы, я мог бы конкретно аргументировать, например, в приложении к белорусскому ВАК, заведенному по образу и подобию ВАКа СССР. С одной стороны он не дает совсем уж провалиться бел. науке и как-то держит пусть уже не вполне даже сов. стандарты, а с другой стороны провинциализм с его непотизмом и стыдливой коррупцией делают свое дело и превращают ВАК в хорошо организованное болото обслуживающее частные интересы. Увы! Не по Сеньке шапка! И удержание трудовой идеологии социального общества тоже не по Сеньке. Уже близок конец, уже прогремел гром и задули северные ветра и на этой санниковой земле. Или государство с Россией, или туда же, где Украина.

Добавить комментарий