«Научная фантастика – это литература, которая принадлежит человечеству в целом»
Лю Цысинь
«Ты говоришь, что небо – это стена…»
Наутилус Помпилиус
Трилогия Лю Цысиня «Воспоминания о прошлом Земли», известная также по названию первого романа – «Задача трёх тел» – то, с чем следует ознакомиться культурному человеку XXI столетия, хотя бы и в двойном переводе через английский (если в России некому переводить с оригиналов).
Начнем с того, что это популярнейшее в КНР и в мире произведение современной китайской литературы, т.е. явление не филологическое, а всемирно–историческое. Уникальный случай: книгу экранизировали в режиме реальной конкуренции две сверхдержавы, соотечественники автора и американцы (Netflix). Смотреть надо китайский сериал, поскольку в нем есть смысл, близкий к литературному первоисточнику. Американская версия – стандартный набор политкорректностей от тех же мальчиков – дизайнеров, которые запороли финал «Игры престолов».
О жанре. Творчество Лю Цысиня (инженера – электротехника по специальности) официально прописано на полке научной фантастики. Считается, что это такая литература, в которой отступления от реальности могут быть обоснованы (и опровергнуты) рационально на основании базовых знаний из учебников, в отличие от сказки для взрослых (она же фэнтези), где для перемещения на другую планету достаточно заклинания (и волоса из бороды). Жанровая классификация в принципе верная. Однако многие классические произведения НФ, начиная прямо с Жюля Верна, вопиющим образом ненаучные. Вряд ли крупнейший геолог Владимир Обручев не осознавал сказочную условность мира, описанного им в романе «Плутония». Полеты со сверхсветовыми скоростями вообще норма для НФ.
Кадры из фильма “Задача трех тел”. Режиссер Леон Ян
И когда умные люди упрекают Лю Цысиня в том, что его «софоны» – скорее сказочные джинны, нежели достижения инопланетного хай–тека, – они совершенно правы. Но они штурмуют открытую дверь. Ведь научность жанра не отраслевая («подскажем ВПК новый способ убивать»), а фундаментальная, и особое место, которое заняла НФ в литературе второй половины ХХ века, на мой взгляд, определяется тем, что писатели–фантасты взяли на себя функции философов и священников. Они формулировали важнейшие для человечества вопросы в контексте знаний, приобретённых конкретными специалистами на данный момент, а фантастические допущения помогали моделировать варианты ответов.
Лю Цысинь продолжает эту традицию.
Начни объяснять, как именно он это делает, испортишь людям всё удовольствие от чтения. Ведь философия преподана китайским писателем в занимательной форме с элементами то детектива, то боевика, переходы от панихидного мотива к триумфальному (и наоборот) неожиданные, как и метаморфозы некоторых героев: начинаешь симпатизировать, понимая благородные мотивы и благословляя на справедливую месть, а в какой–то момент оказывается, что сочувствовал монстру1. Непредсказуемость сюжета – не средство привлечения читателя, но неотъемлемая составляющая философии. Нам не дано предугадать отдалённых последствий стратегического решения, принимаемого на основе недостаточной информации, а недостаточна она в каждый момент времени просто по природе вещей. То, что сегодня спасительно, завтра может обернуться катастрофой.
В самой общей формулировке это книга о действительно важном. О том, как сложится судьба 8 с чем–то миллиардов белково–нуклеиновых тел на маленькой и крайне уязвимой планете.
Я давно достаю знакомых, хорошо знающих Китай, вопросом: есть ли хотя бы там конструктивная идея, как нашему виду выбраться из «постиндустриального» тупика?2
«Воспоминания о прошлом Земли» – вариант ответа.
Его не назовешь оптимистичным. Из Поднебесной перспективы тоже не видно. Некоторые читатели восприняли трилогию Лю Цысиня как «страшный сон». Действительно, там есть сцены, исполненные инфернальной жути. При этом автор не мизантроп. Его можно упрекнуть скорее в прекраснодушии. Например, он убеждён, что под воздействием общей смертельной угрозы люди смогут объединиться, отложив в сторону племенные распри и глупые игры (мне грешным делом представляется более реальным такой сценарий, при котором машина апокалипсиса уже повисла над земными городами, закрывая солнце, а горожане продолжают мастурбировать криптовалюту и перекладывать бордюры).
Движение «трансгуманистов», приветствующих уничтожение собственного вида, в книге тоже представлено, однако его сторонники в явном меньшинстве (не сравнить с тем, как «в реале» велика и влиятельна партия цифровизаторов всего живого). Чтобы облегчить потомкам выживание, Лю Цысинь крайне упрощает и ускоряет решение наисложнейших (или вовсе неразрешимых) технических задач, вроде гибернации человеческого организма. Именно позитивный настрой в каждой конкретной ситуации делает общий прогноз особенно мрачным, поскольку он – следствие не ошибок или злоупотреблений, а закономерностей, перерастающих в предопределение наподобие античного рока. Особую роль в рассказанной нам истории играет парадокс Ферми. Напоминаю суть. Пространственные и временные масштабы Вселенной таковы, что даже при самых строгих ограничениях начальных условий в ней должны были развиться многочисленные очаги разумной жизни. Однако в реальном космосе не наблюдается ни малейших признаков таковой. В чём дело? Куда они все подевались? Решение парадокса Ферми Лю Цысинем близко к тому, которое предложил Станислав Лем в своем последнем романе с характерным названием «Фиаско»3.
Говорят, что служители науки в «Задаче трех тел» изображены слишком уж бестолковыми, глупее и конформнее простого следователя, а это обидно и несправедливо. Я и сам бы за них заступился – лет сорок тому назад. А сейчас каждый день СМИ приносят мне новости про именитого профессора, отправившего все свои сбережения в страну Гонделупу, потому что об этом попросил неизвестный по телефону. Западный вариант: очередной Нобелевский лауреат даже без просьбы, просто по зову сердца, выразил солидарность с Бандерой и сексуальными садистами, уродующими детей. Неужели в столкновении с инопланетным разумом эти учёные люди выглядели бы намного достойнее? Что касается цивилизаций в целом, безвольно сползающих в никуда, то опять же: оглянитесь вокруг.
С астрономической эсхатологией переплетается другая сюжетная линия: земная историческая. Здесь автор выступает как писатель – реалист. И навлекает на себя вовсе уж странные обвинения (и сравнения). Он якобы очернил историю родной страны, и именно поэтому был так дружно и радостно воспринят на Западе. Непонятно, как (и чем) читали книгу мои соотечественники, утверждающие подобное. Отношение Лю Цысиня к Культурной революции однозначно и обоснованно отрицательное (а какое должно быть?), сцена студенческой расправы над преподавателем физики – чудовищная. Но давайте посмотрим, с чего начинается книга: с гибели девушки из «Бригады Красной охраны»4. «Юная воительница и ее знамя полетели с крыши; лёгкая фигурка, казалось, падала медленнее, чем красное полотнище, – словно птичка, не желающая покидать небо». Здесь важно не только то, что написано, но и как. Другой эпизод: у могилы участника Культурной революции много лет спустя. «Ребенок спрашивает: «Они герои, да?» Взрослый отвечает: «Нет». «Они злодеи?» Взрослый отвечает: «Нет». «А кто же они тогда?» – спрашивает ребенок, и взрослый отвечает: «История».
Не уверен в будущем, но с восприятием прошлого в Китае, вроде бы, всё в порядке. Что касается настоящего: в космическом эпосе есть макроуровень, на котором реализуются законы мироздания и сталкиваются цивилизации, а есть микроуровень, где действуют обычные люди, такие как мы с вами, и даже если не люди, а какие–то инопланетные разумные сущности, то всё равно люди, ведь другого материала для характеров у писателя нет. В том, как описаны поступки и взаимоотношения, неизменно присутствует нормальная человеческая мораль, представление о добре и зле, между которыми герой делает выбор. То, что решение может быть ошибочным, а последствия непредсказуемы – другой вопрос. Рассказанная нам история трагична, но она не имеет ничего общего с «постмодернистской» чернухой.
И в этом – проблеск оптимизма. Я не уполномочен говорить за автора, но предполагаю, что он сочувствует своим героям, когда те пытаются в меру своих слабых сил сделать что–то доброе или по крайней мере не умножать во Вселенной количество зла. Маловато для общего счастье? Никому из 8 миллиардов тел не возбраняется, прочитав книгу, реализовать своё собственное право выбора, чтобы картина мироздания стала светлей.
1 Отмечаю на полях, как основательно у конфуцианского коммуниста разрабатывается, казалось бы, чисто христианская проблема справедливой мести, которая разрушает самого мстителя и всё вокруг, см. для сравнения её решение М. МакДонахом в «Трёх билбордах».
2 «Александр Васильевич Татуков считает, что время жизни любой цивилизации в развитой форме — не более 1000 лет. Рано или поздно цивилизация начинает сходить с ума и уничтожает себя. Как мы сейчас» (академик А.М. Черепащук).
3 Ради строгой объективности оговорим, что финал третьей части («Вечная жизнь смерти») приоткрытый, т.е. в нём допускаются варианты, как вырваться за рамки фатальных закономерностей, но они отнесены во времени и пространстве очень уж далеко.
4Хунвейбины = «красные стражи» или «охранники», Лю Цысинь описывает «фракционные войны» между разными группировками этого молодёжного движения.
