«В наше непростое время» в последние месяцы превратилось в необходимую присказку всех интервью и частных разговоров, и уже подразумевается чем-то вроде умолчания: да, время непростое, решения принимать сложно, и все не черно-белое.
На самом деле все как раз наоборот: сейчас – время простое, даже не простое, упрощенное. Остаешься работать в госкомпанию – не звони мне больше. Разместил у себя на логотипе «неправильный флаг» – больше не знакомы. Привет. Как дела? Ты за СВО? Все с тобой понятно. Публикуешь сбор. На беженцев в России? На выезд им в Европу? Все с тобой понятно. Ползет линия фронта в ежедневных сводках, ползет и пространство простых решений. Ты на или в Украине? Все с тобой понятно.
Предельно упрощено и пространство коммуникации власти с народом.
Если раньше система пыталась искать хотя бы какой-то баланс между «Болотной» и «Поклонной», то теперь все сведено до уровня соцопросов: «большинство поддерживает данное решение» или еще проще: «наш законопроект появился в ответ на обращения граждан». Доходит до смешного: депутат Госдумы Александр Хинштейн пишет, что законопроект, позволяющий отзывать во внесудебном порядке лицензии у зарубежных СМИ, а у российских – приостанавливать их действие за «публикацию непроверенной информации» (а к таковой можно отнести даже показания непосредственного участника событий, перепечатку новости информагентства, да вообще любую информацию, которую журналист видел не собственными глазами), появился «по просьбе журналистов», хотя журналистское сообщество через тот же Союз Журналистов России или Совет по правам человека при президенте наоборот выступало категорически против данных поправок.
Гражданам предлагается не искать высоких смыслов и даже лишний раз не обсуждать ту же самую тему спецоперации: мало ли, попадешь под закон о фейках, да и с государством воевать «не время». Можно же упростить смысл: хочешь активной деятельности – пиши донос на коллегу (как, например, это произошло в архитектурном сообществе), ищи «врагов народа» или даже «бизнесменов-вредителей».
В пандемию активным гражданам, чья тревога искала выхода в действии, предлагалась масса позитивных активностей: волонтерство, различные формы групп поддержки, набирала обороты дискуссия о законе о домашнем насилии. Теперь лишние смыслы отрезаны: у волонтеров за три года почти не осталось сил, а фондов, где бы работали волонтеры с разными политическими взглядами, почти не осталась. Одним – налево, другим – направо, посчитайтесь.
Как уже было сказано, винить только власть или только общество в этом чрезмерном упрощении нельзя: полувоенное настроение последних месяцев накрыло даже циничную и беспечальную Москву. Это – игра по полному взаимному согласию, в которую радостно включились и уехавшие, требующие все новых санкций для остающихся и точно также проводящие простую линию карандашом вдоль государственной границы между Собой и «этими».
Настоящие проблемы начнутся в том самом после, до которого всем на самом деле хочется дожить.
Давайте обратимся за недавним примером к истории Китая, который с XIX века находился в состоянии шторма: «опиумные» войны, падение Империи, недолгая республика, терзаемая гражданскими войнами, вторжение японцев, новая гражданская война и победа партизан-коммунистов.
Наконец, образуется Китайская народная республика, которая начинает поднимать из руин то, что еще можно поднять. Поначалу рост экономики достигает 6% – неплохо для страны, почти век жившей в состоянии войны и упрощения смыслов «свой-чужак». Но все губит пресловутое требование сложности. Оказывается, что привычка к существованию в военном режиме гарантирует куда более простое и внятное устройство общества, чем его пересброрка на мирные рельсы.
Попыткой этой пересборки можно считать политику «Пусть цветут сто цветов» с призывом к гражданам критиковать власть. Критика ужаснула власть настолько, что партия уверенно возвращает страну в простоту: Большой скачок, Культурная революция и… простота, превращающаяся в руины, из которых Китай начнет вылезать методом проб и ошибок только много лет спустя, пытаясь нащупать свой путь, быть не с Европой, но и не с СССР, перестать воевать (скорее на словах) с США, но не подпадать под их влияние, дать гражданам благосостояние, но успокоить элиты, возродить образование, но не допустить оттока образованных граждан, давая им возможность жить здесь и сейчас.
Что получилось на данном этапе у Китая на выходе – вопрос спорный и требующий дискуссии специалистов по региону, но что у него получалось при выборе сознательного отказа от строительства такой сложной мирной жизни в угоду мобилизационным кампаниям, известно всем (голод, гибель исторического наследия, целое поколение, физически и психологически искалеченное «культурной революцией»).
К сожалению, на данном этапе нет никого, кто бы вне упрощенных терминов пытался обозначить, а что, собственно, можно будет построить дальше?
Диванные и не очень политологи жонглируют простыми терминами: «строим новый СССР», «Империя зла умрет и разделится», «Будет новый блок в противовес НАТО», «режим падет, будет построено мирное европейское государство», при этом эти простые рецепты, разумеется, никак не конкретизируются, а на вопросы про экономику каждого из сценариев, люди начинают писать откровенные небылицы или говорить о том, что сам по себе предлагаемый «простой» сценарий уже дает заранее ответы на все вопросы.
Никто пока не может дать ответ на простой вопрос: «хорошо, вот именно вы пришли к власти. У вас – запуганные элиты, утерявшие способность к инициативности и народ, привыкший к жизни в рамках простых решений. Ваши действия?».
К сожалению, что уехавшие, что оставшиеся, что провластные люди, что либералы, по привычке могут дать привычный простой ответ: «Большой скачок и культурная революция».
В нулевых была популярна метафора из колонки в журнале «Афиша» о русской Ульрике Майнхоф, которая пока смотрит в окно и смотрит, как ветер колышет занавеску. Будущее Ульрики Майнхоф и его итог в любой стране известны: камера, петля.
Интересно, смотрит ли сейчас где-то в окно с улыбкой дядюшка Дэн, кивая в ответ на реплики из трубки спецсвязи, гугукает ли в пеленках Мейдзи. А, может быть, Ататюрк вышел сейчас с тренировки по единоборствам и звонит Хрущеву, пока тот тщетно пытается найти ботинок, потерянный на кукурузном поле?
Этих людей объединяет одно. У них нет соцсетей, и их голоса сейчас не слышны.
